Сладкая приманка

«Ну, конечно! – вспомнила теперь и я. – Ты же Алексей!»

– А что это, Алеша, вы так неумело сейчас людям мозги морочили? – съязвила я. – Раньше, когда с молоденькими девушками знакомились, вы, насколько я помню, были изобретательней.

Он почему-то напрягся.

– Не понял.

– А что тут понимать? – пожала я плечами. – Вы говорите, что не можете предположить, что было причиной взрыва… Не говоря уже о том, что это само по себе неуклюжее вранье, уже через пару фраз вы начинаете интересоваться, не было ли в роддоме в момент взрыва посторонних лиц. Ведь к этому сводились все ваши расспросы, не правда ли, майор Алеша?

Он смутился.

– Оленька, откуда же я мог знать, что эта информация проходит и по вашему ведомству тоже. – Нестеров смотрел на меня, как школьник, которого поймали на неверном ответе у доски. – Ведь это уже пятый взрыв только в августе. Правда, мы проверили почту – на этот раз он не пользовался ее услугами.

«О чем это он? – подумала я. – Пятый взрыв – и все в роддомах, что ли? И кто это, интересно, не воспользовался на этот раз услугами почты?.. Да и при чем тут вообще почта? Погоди-ка, Нестеров, что-то ты темнишь… Давай-ка, расскажи поподробнее…»

– Но ведь четвертый взрыв… – пробормотала я, как бы размышляя, в полной уверенности, что он мне сам сейчас все выложит.

– Конечно, ты права, – перебил он меня. – Четвертый взрыв был им совершен в Волгограде. Но почерк!.. Там точно он взрывал! А здесь мы еще сомневаемся… Роддом он трогает впервые. И, главное, непонятно – почему именно роддом… Правда, на его счету районная поликлиника здесь, в Тарасове, и мединститут в Волгограде… Он должен был каким-то образом доставить эту бомбу в роддом, иначе что же взорвалось? Склянки с анализами? В роддоме просто должен был быть кто-то посторонний! У этого взрыва есть автор, я в этом уверен!

«Интересное дело! – удивилась я. – Они, оказывается, террориста ловят… Нет, ребята, я все равно не отдам вам Ларису Чайкину! Вы своими грубыми сапогами просто изуродуете ее душу, а ей матерью становиться… Нет, ищите этого своего террориста, а мы с Ларисой Чайкиной вам не помощницы… Нам с ней рожать на днях».

– Хочешь, я тебе дам дружеский совет, майор Алеша Нестеров? – спросила я его и, не дожидаясь ответа, сказала: – Не говори лишнего. Болтун, как ты и сам знаешь, – находка для шпиона!

Он смотрел на меня недоуменно.

– Твое счастье, Нестеров, что мне некогда сейчас – работать надо!.. А то бы я у тебя все выпытала до мельчайших подробностей… Просто из чистого любопытства… Правда, меня эта проблема интересует только в теоретическом, абстрактном плане… Поскольку как-то связана с судьбой женщины, за которую я теперь несу невольную ответственность… Хотя, конечно, я не прочь взглянуть на того ублюдка, который это сделал.

Я помахала рукой растерявшемуся Нестерову и отправилась искать Кавээна с Игорьком: пора было включаться в разбор завала.

Глава вторая

Знала бы я, что буквально через пять минут сама окажусь в положении своего знакомого майора Нестерова, над которым только что иронизировала, и буду думать о нем уже как о коллеге.

Принять участие в разборе завала мне так и не удалось. Народа там было вполне достаточно, и народа очень грамотного и опытного в такого рода делах… Но это меня не остановило бы, я все равно полезла бы в первые ряды и в самые узкие щели, такой уж характер… Чужую беду я воспринимаю как свою собственную. Наверное, поэтому и в спасатели попала.

Поработать в завале мне не дало неожиданное появление Григория Абрамовича, которого, честно говоря, мы не ждали раньше чем дня через три. Но он тем не менее стоял во дворе роддома и что-то резко выговаривал Кавээну, который разводил руками и явно оправдывался. Я поспешила узнать, что случилось.

Еще не дойдя нескольких шагов до нашего командира, я почувствовала, что зол он чрезвычайно. И на Кавээна накинулся, наверное, просто потому, что тот под руку попался. Что-то мне подсказывало, что наверняка сейчас и мне достанется.

– Ну что, экстремальный психолог второго разряда, дня не проходит, чтобы вы в какие-то контакты с ФСБ не вступили?

Уже по первому, столь ехидному вопросу Григория Абрамовича мне стало абсолютно ясно: так и есть, пришла моя очередь.

– Григорий Абрамович… – начала я недоумевающим тоном, но продолжить мне он не дал.

Если уж Грэг тебя перебивает, да еще не называет ни по фамилии, ни по имени, да еще на «вы» к тебе обращается, значит, он не просто зол, а зол просто-таки чрезвычайно. Интересное дело. Что бы это могло его так здорово разозлить?..

– Обращайтесь по форме, – раздраженно оборвал меня Григорий Абрамович, – мы с вами не на посиделках в сельском клубе, в конце концов, или, как это сейчас называется, не на дискотеке!

Он даже покраснел весь и без конца протирал платочком вспотевшую лысину…

– Товарищ подполковник…

Но он снова меня перебил:

– Товарищи в советской России остались, а такой страны больше не существует.

– Господин подполковник… – начала я и невольно улыбнулась.

Какой из него господин! Ну, не вяжется это слово с Григорием Абрамовичем, и все тут! Он больше на школьного учителя истории похож, причем истории именно той страны, которой, как он только что сказал, уже не существует, – советской истории.

– Что вы смеетесь надо мной, Николаева? – возмутился Григорий Абрамович. – Это возмутительное неуставное отношение к своему командиру! Распоясались тут, стоило мне только уехать ненадолго. У нас в группе безобразное отношение к дисциплине!

«Зря вы так, Григорий Абрамович, – подумала я. – Я ведь и обидеться могу, в конце концов! Мало ли за что вы там от своего начальства нагоняй получили, а мы-то с ребятами тут при чем?»

– Советской России и правда больше не существует, – сказала я. – Но люди, которые в ней выросли, остались. И она из них иногда лезет наружу, как язвы у больного проказой.

Я смотрела Грэгу прямо в глаза, и он смутился… Он, наверное, все же сумел увидеть себя со стороны, чего я и добивалась своей фразой. Я знаю, что Грэг – хороший командир и просто так, ради собственного удовольствия, никогда не станет выплескивать на друзей собственное раздражение. Я искренне считаю и его, и Кавээна с Игорьком своими друзьями… В конце концов, мы спасатели, а не армия и не ФСБ, и это очень много значит. Я не умею служить, то есть формально подчиняться уставу и выполнять свои обязанности, я умею, хочу и могу работать, помогать, спасать. Поэтому я сейчас здесь, поэтому я – спасатель. И я не понимаю, в чем меня сейчас упрекают.

Григорий Абрамович, как мне показалось, прекрасно понял, о чем я подумала, но вслух не произнесла. Он аккуратно свернул свой платочек, сунул его в задний карман комбинезона и, жестом позвав нас за собой, направился к нашей машине.

«А почему, собственно, он в комбинезоне? – задала я себе вопрос и тут же на него ответила: – Значит, он успел заехать в управление. Нас там, естественно, не застал. Переоделся… И что же могло там-то случиться, что его так разозлило?»

– Григорий Абрамович, а разве что-нибудь случилось? – спросила я, сделав наивное выражение лица. – Мы же выполняем свои прямые обязанности.

– Нет, Оленька, не выполняете, – ответил Грэг, уже взяв себя в руки и разговаривая своим обычным спокойным и убедительным тоном. – Кроме ЧП, есть еще и повседневная текущая работа, которую тоже кому-то нужно делать… Это для вас она повседневная и, может быть, даже скучная, может быть, даже смешная и несерьезная по сравнению со взрывами, катастрофами, врезавшимися в мосты теплоходами и слетевшими в реку поездами. А для человека, который попал в безвыходную, по его мнению, ситуацию, – это трагедия. И помочь ему, показать, что выход есть и достаточно сделать шаг в нужную сторону, чтобы спастись.

Он замолчал, и я подумала:

«Это все правильно, но это мы и сами прекрасно знаем. Зачем об этом сейчас говорить?.. Это же прописные истины».

Григорий Абрамович выдержал многозначительную паузу и продолжил:

– Я и в самом деле был не прав, когда позволил себе упрекать вас в том, чего вы скорее всего не совершали… Вы тут, конечно, ни при чем, наши, я имею в виду МЧС, отношения с ФСБ сложились без вашего участия. Отношения эти мне, например, очень не нравятся, но мнение мое имеет, к сожалению, слишком малый вес для людей, принимающих кардинальные решения.

Видя недоумение, отчетливо отразившееся на наших лицах, Григорий Абрамович поспешил продолжить, уводя нас от странной темы его взаимоотношений с высшим руководством нашего министерства:

– Объясню сразу и раскрою карты, потому что все козыри не мои, я предпочел бы в эту игру вообще не играть… Наше руководство всерьез собирается создавать из наших спасательских подразделений структуру, которая могла бы в случае необходимости заменить собой другие силовые структуры – будь то армия, или ФСБ, или МВД, или Служба безопасности президента… Зачем это делается, я не могу вам объяснить, сам я этого не понимаю и не принимаю… Но приказ этот я выполнять должен, хотя он мне и не по нутру… Хотя и не настолько, чтобы из-за этого подавать в отставку. На «зимние квартиры» мы всегда успеем, как сказал как-то Михаил Юрьевич…

– Кто? – переспросил Кавээн.

– Да служил в южном округе один такой младший офицер. Давно, еще до того, как МЧС организовали… Умный был человек…

Григорий Абрамович вздохнул и вновь полез в карман за своим платочком.

– Новые звания получать, конечно, приятно, но активность в булгаковских событиях сослужила нам и не очень, на мой взгляд, хорошую службу… Нам вменяется в обязанность проводить постоянную профилактическую работу, направленную на то, чтобы снизить число чрезвычайных происшествий на нашей территории.

– Это что же – успокаивать ураганный ветер, укрощать смерчи, предотвращать наводнения и засухи, проверять состояние газо– и нефтепроводов, ловить падающие самолеты? – попытался сострить Игорек.