Не люблю поддавки

– Вот именно!

Я в это время разглядывала, положив перед собой на стол, газету, которую оставил мой нервный посетитель. Несколько фраз из его в общем-то бессвязных и бессмысленных криков не давали мне покоя.

Снова отворилась дверь, и вошел радостно улыбающийся Ромка.

– Ольга Юрьевна, – доложил он, показывая поднос с кофеваркой и чашками, – а вот я кофе свежий принес. Запах-то какой! Правда, здорово?

Ромка прошел к кофейному столику и поставил на него поднос.

Маринка, бросив взгляд на меня, потом на Ромку, поняла, что из меня многого не выжмешь. Она подошла к Ромке и молча оттеснила его от столика.

– Уйди отсюда, испарись! Вечно все делаешь не так, как нужно, подросток наглый!

Ромка послушно отошел на шаг в сторону и встал около зеркала, висящего у стены.

– У меня в столе лежат сушки, – буркнула ему Маринка, – тащи сюда! Можешь и сахарницу с собою прихватить. Без сахара кофе пить как-то неудобно, – ядовито добавила она, и Ромка быстро вышел, опасаясь еще нарваться на ее крики.

– Ну пойдем, Оль, кофейку дербалызнем, – приподнято сказала Маринка, – хватит тебе переживать и дуться. Ты слышала: увезли его в милицию. Дадут за хулиганство суток пятнадцать или в психушку отправят. Там ему самое место. А ведь казался таким нормальным человеком! Я-то сначала думала, что это старая грымза будет мозги компостировать, а получилось, что и ошиблась. Вот так вот: век живи, век учись, а все равно что-нибудь новенькое да увидишь.

Я медленно вышла из-за стола, все еще держа в руках смятый номер газеты.

Вернулся Ромка, и с ним подошел Сергей Иванович.

Посмотрев на меня, Сергей Иванович молча сел на свое привычное место за кофейный столик. Позвали Виктора, уже успевшего удалиться в фотолабораторию, и вся редакция была в сборе и приготовилась к традиционному кофепитию.

– Кто это был? – задала я, наконец, первый здравый вопрос.

– Псих, что ли? – моментально поняла меня Маринка. – Я не помню, но сейчас посмотрю.

Она легко сорвалась с места и устремилась в редакцию. Появилась Маринка почти сразу, держа в руках толстенькую тетрадку с замятыми углами и с фотографией Фредди Меркьюри на обложке. Что у Маринки не отнять, так это, помимо умения варить кофе, еще и сравнительную аккуратность в делах. Например, она всегда тщательно записывала почти всех посетителей, и чем интереснее казался ей человек, тем подробнее она выспрашивала его биографию. Для редакции в этих сведениях проку было мало, а вот для Маринки, наверное, много. Что ее заставляло выписывать все эти подробности, не знаю, но, одним словом, записи она вела и вот сейчас вернулась именно с ними.

– Сейчас все скажу, – Маринка лихорадочно перелистывала тетрадь.

На пол из тетради выпали проездной билет, кажется, за февраль прошлого года, фантик от карамельки и еще какая-то бумажка.

– Все архивы тут с вами порастеряю, – проворчала Маринка, подбирая с пола свое добрище. – Значит, псих у нас был… у нас псих… ага! Кстати! А как тебе этот майор запаса, Оль? Он, между прочим, вдовец, и у него квартира в Солнечном поселке. Двухкомнатная, комнаты смежные.

– Без эмоций, – ответила я.

– Не без эмоций ты, а без романтики, – кольнула меня Маринка, – а мне он даже как-то пришелся… Он такой, как бы это сказать… одним словом, военный, вот!

Маринка перевернула страницу, а тем временем Ромка, устав ждать нашу главноуправляющую кофейным имуществом, начал разливать кофе по чашкам.

– Нашла, наконец, – сказала Маринка, щелкая пальцем по странице, – этот псих зовется в миру Пузанов Николай Николаевич, шофер, работает в СПАТП-3. На чем он шоферит, я так и не узнала, неразговорчивый оказался парень.

– С тобой, – уточнила я.

– Ну да, – охотно подтвердила Маринка, – ты-то сумела его расшевелить, я заметила. Поделишься методом?

– Обязательно, – буркнула я и, взяв чашку с кофе, продолжила просматривать газету, оставленную у меня в кабинете Пузановым.

– Так с чего же он так взбеленился? – спросила напрямик Маринка, сообразив, что нечего ей ждать милости от природы и нужно брать самой.

– Ему не понравилась какая-то статья в этом номере, – сказала я, отпивая кофе, – что-то там про… – я замолчала, вспоминая, – про его жену, он сказал, а вот где же тут про его жену… Пузанов, ты сказала? – переспросила я.

– Ну да, – кивнула Маринка, заглядывая в свою шпаргалку, – Пузанов Николай Ни…

– Так я же знаю эту фамилию, – начала вспоминать я, – он еще про ночной клуб говорил…

Я развернула газету и на обороте первой полосы увидела свою же большую статью про наш с Виктором поход в ночной клуб «Времена года». Репортаж был дополнен двумя большими фотографиями. Я вспомнила, как Виктор ухитрялся фотографировать в мерцающем свете танцевального зала клуба, и пригляделась к одной из фотографий. Здесь была изображена я собственной персоной с одной из постоянных посетительниц, как она мне представилась. Поискав в тексте, нашла нужный мне отрывок.

– Вот что я здесь написала про Пузанову Юлию, – проговорила я и начала негромко вслух зачитывать: – «Я здесь часто бываю, – это ее слова, прервала я саму себя, – мне здесь нравится. Все так классно, ощущение свободы чудесное….» Та-ак, ага, вот дальше: «Муж не знает, что я здесь бываю, а зачем ему знать? Он у меня такая лапочка… Работает посменно, и я скучаю одна дома. А моя фотография будет напечатана? Здорово! Девчонкам покажу»…

Я промолчала и принялась зачитывать дальше, хотя уже вспомнила и свой разговор с Юлей, и подробности своей статьи. Больше ее слов в тексте вроде не было, но я решила на всякий случай пробежать глазами весь текст.

– Ты что замолчала? – спросила Маринка.

– А все, – сказала я, – больше про нее нет ничего. То есть абсолютно.

– Правда, что ли? – не поверила мне Маринка и взяла газету. Пока она изучала текст, я спокойно пила кофе.

– Ольга Юрьевна, – спросил меня Ромка, – так его возмутила именно эта публикация?

– Ну, по крайней мере, я так поняла, – ответила я, – хотя не понятно, в чем тут дело. На что можно обижаться?

– Да, сколько людей, столько и дури в них, – мудро заметила Маринка. – Может быть, его оскорбило, что его назвали лапочкой?

– Так это не я назвала, а его собственная жена, – сказала я.

– А лапочка оказался просто лапой. Лапищей. Псих, одним словом, – подвела итог Маринка, – нечего и думать об этом. Самое место ему на Алтынке у доктора Бамберга, пусть лечится. Вот, представляешь, Оль, такой шофер попадется на дороге, так ведь переедет кого угодно! Или просто врежется и спокойно дальше поедет! Я больше с тобою вместе не езжу! – заявила Маринка.

– Ходить пешком полезно для здоровья, – поддержал Маринкину инициативу Сергей Иванович, – так обычные люди и становятся долгожителями.

– На автобусе будешь ездить, Марин? – спросил ее Ромка.

– А запросто! – лихо ответила Маринка. – И буду нормально себя чувствовать!

– А ведь этот Пузанов в СПАТП работает, – подло напомнил ей Ромка, – сядешь в автобус, а он как раз за рулем окажется. Вот тут-то ты и покатаешься. Подумай!

Маринка подумала и передумала.

– Оля, я пошутила насчет того, что с тобой не буду ездить, – сказала она. – Еще как буду, ведь теперь тебе в любую минуту помощь может понадобиться. Не дай бог, конечно.

– Позвони в это СПАТП, – сказала я.

– Что? – не поняла Маринка и недоуменно наклонила голову набок. – Что мне сделать?

– Позвонить в СПАТП, – повторила я.