Пропасть для свободных мужчин

– 

Давай не будем больше говорить об этом, мне тоже тяжело. Когда умер отец, я решил, что ты не выйдешь за меня замуж. Найдешь более достойного.

– 

Это в каком же смысле? Богатого, что ли? Разве ты не знаешь, что я понятия не имела, кто твой отец, пока он не умер. Ты же такой скромный, никогда не хвастался.

– 

Я думал, что ты все знаешь от Игоря. Ты с ним дружила, а он такой болтун…

– 

Вот оно что. А я думала, что ты передумал на мне жениться.

– 

Давай не будем больше об этом говорить, – сказал Сергей. И Таня согласилась.

Вскоре молодоженам стало не до козней мамаши – приближались защита дипломного проекта и распределение на работу. Сергей мечтал стать конструктором – разработчиком, а Тане было все равно. Ничего хорошего от своей будущей работы она не ожидала. Когда ее мама Таисия Михайловна спросила, не помочь ли ей с распределением, она поначалу не знала, что ответить. Где она хочет работать? Да нигде не хочет. Она понимала, что не только отвечать, но и думать так нельзя, но это была правда.

– 

Вот Сергей хочет в хорошее конструкторское бюро с космической тематикой, а я пойду туда, куда распределят – на серийный завод, – ответила Таня.

– 

На завод? Зачем?

– 

Ты же знаешь, что оценки у меня не ахти, в разработчики не возьмут. Да и не хочу я голову ломать. Буду внедрять их разработки в производство.

– 

А если тебя распределят на Раменский приборостроительный завод? Будешь полдня тратить на проезд туда и обратно.

– 

Не распределят. Там тематика другая.

– 

Я к примеру говорю. Ты рассуждаешь неправильно. Когда институт закончен, оценки уже не имеют значения.

– 

Мама, так я еще диплом не защитила…

– 

Защитишь, не глупее других. О распределении надо думать заранее. Я узнаю по своим каналам.

– 

Ладно, узнавай. Но нас уже всех распределили, на той неделе скажут.

– 

Если не понравится, можно будет скорректировать, пока не поздно.

Студенты сдали последнюю сессию и приступили непосредственно к подготовке дипломного проекта. Татьяну действительно распределили на завод, в отдел Главного конструктора (ОГК). Она не возражала – завод был чистенький, культурный и, конечно, секретный. В цехах все работали в белых халатах, и это очень понравилось Тане. К тому же руководителем ее дипломной работы оказался сам Главный конструктор завода – очень респектабельный мужчина, которого звали Константин Львович Руденский. Татьяне выписали пропуск на завод, и она ходила к своему руководителю на консультации. Ему, собственно, было не до нее – своей работы хватало. Поэтому некоторые расчеты по диплому он давал ей готовые, когда-то сделанные специалистами, что было совсем неплохо. Еще кое-какие расчеты и выкладки по ее работе принес ей муж из солидного конструкторского бюро, куда его распределили-таки по протекции знакомых Таисии Михайловны. Да, теща постаралась для зятя, а Таня – для мужа. Фактически она отдала ему свое блатное место.

Если у Тани во время подготовки диплома был свободный график работы, то Сергей с утра до вечера работал в КБ и даже получал небольшую зарплату. Из солидного вуза, который заканчивали молодожены, распределяли на солидные предприятия. Но протекция Таниной мамы была нужна для того, чтобы работа была ближе территориально, не в подмосковном Жуковском, куда тоже нужны были хорошие специалисты. Как и Танино, предприятие Сергея было секретным или, как это еще называлось, закрытым, адрес обозначался: «почтовый ящик номер такой-то». Так что заимствованные Сергеем документы для жены (которые потом были возвращены на место), хотя и не содержали никаких секретов, все-таки свидетельствовали о том, что он нарушил режим. Таня оценила это как подвиг.

И вот, наконец, наступил счастливый день 16 июня 1972 года, когда Таня почти блестяще, с оценкой «хорошо» защитила свой диплом по модернизации блока, название которого она тут же забыла. Через пару дней у себя в КБ отлично защитился и ее муж. Победу праздновали всем курсом в ресторане. На следующий день пошли фотографироваться на память. Таня с Сергеем заказали одну фотографию на двоих. Тамара очень удивилась: «Почему одну? А если вы не всегда будете вместе, если разойдетесь?». Молодожены почти одновременно ответили, что каждый из них тогда подарит фото супругу. После этих слов возмущению однокурсников не было предела.

– 

Как это так? – кричали они, – подарить супругу и остаться ни с чем? Забыть однокурсников, плюнуть на пятилетнюю дружбу?!

Успокоились друзья – товарищи только тогда, когда Таня и Сережа заверили их, что никогда не разойдутся. Может быть, не все поверили в это, но спорить не стали. Разводиться им, в самом деле, резона не было. Никто еще не знал, что в последнее время Таня чувствовала себя отвратительно – ее тошнило, ей все время хотелось пить и целый день спать. Когда она обратилась к врачу, он только подтвердил ее догадку – она была беременна. Наследник должен был появиться на свет в декабре.

Эта потрясающая новость Таню скорее напугала, чем обрадовала. Она боялась рожать, боялась, когда у нее брали кровь из вены для анализов, боялась осмотра гинеколога. Почему она вдруг оказалась такой пугливой, Таня не знала. Она всегда считала себя храброй – раз, любящей детей – два.

Муж ее тоже испугался и не знал, радоваться ему или смириться с необходимостью. Но они оба, раз уж так случилось, начали добросовестно готовиться к появлению на свет сына или дочки. Таня хотела дочку, но почему-то была уверена, что родится сын. Сергей был согласен на дочку, а сын родится потом, вторым ребенком. Это было его мнением, которое говорило о том, что он взял за основу модель Таниной семьи, а не своей, где он был единственным ребенком. Что касается будущих бабушек, то они искренне радовались предстоящим переменам в жизни и новому статусу.

Однако, прежде чем стать мамой, Таня должна была устроиться на работу по распределению. Собственно, устройство на работу ей и обеспечит оплачиваемый декретный отпуск. Хорошо, что у нее еще ничего не заметно, а то не очень приятно при первом знакомстве демонстрировать коллегам свой живот. На работу надо являться первого августа, а впереди весь июль. Таня решила было вместе с мужем съездить на недельку к Мише в Ленинград, но состояние ее здоровья заставило отказаться от всех планов. Так и провела она свой отпуск дома, гуляя в сквере и регулярно посещая поликлинику. Сергей не стал использовать свой отпуск, он вышел на работу в КБ. А вскоре Миша приехал домой на каникулы.

Таня училась в своем вузе пять лет, а Мише предстояло получить высшее образование за четыре года. Поэтому разговоры в семье велись вокруг Мишиных планов. Мама размечталась, что он будет заниматься тренерской работой в Москве, и обещала поспособствовать насчет места. После института Мише предстояла и служба в армии в течение года. На этот счет у Таисии Михайловны было тоже свое мнение.

– 

Служить ты будешь только в нашем полку, он сейчас стоит в Тбилиси, – заявила она, – там еще остался кое-кто из тех, с кем мы воевали. Я думаю, они не откажут однополчанам.

Миша не возражал, улыбался, потому что он был дома, и у него было хорошее настроение. Очередная сессия сдана на «отлично», его ждал отдых и развлечения. Но потом, когда Таня мыла на кухне посуду, он сказал: «Я точно решил остаться в Ленинграде, но пока не хочу расстраивать родителей».

– 

Где это ты там останешься?

– 

Я женюсь на ленинградке.

– 

На Лене, что ли?

– 

Не исключено. Но пока никому не говори, впереди еще три года.

Таня подумала, что за это время еще многое может измениться, поэтому ничего не сказала. У нее было много и своих забот. Она вышла на работу в конструкторский отдел, где ее встретили доброжелательно. Таня с тоской посмотрела на обшарпанные столы, среди которых выделялся своими размерами стол начальника, на скучную публику, и села на предложенное место. Ей сразу положили на стол кипу чертежей, где она должна была проверить, прошли ли в них согласно каким-то извещениям разработчиков изменения. Так началась ее трудовая жизнь.

Наследник.

Стремительно летело время, и Таня, маскируя под свободной одеждой свою беременность, с удовольствием думала, что скоро- в декрет. Не надо будет так рано вставать и бежать на работу, а это в ее положении очень даже неплохо. Она уже совсем освоилась в своем конструкторском отделе – одном из подразделений отдела Главного конструктора, подружилась с женщинами, которых здесь было большинство, и все вместе они обсуждали беременность Тани. Мужчины же ничего не замечали – Таня пришла на работу уже пухленькой, а не «глистой в корсете», какой была всегда. Они решили, что это и есть ее форма.

Однако дождаться декрета Тане было не суждено. Несмотря на то, что она сейчас чувствовала себя лучше, чем в самом начале, тошнота прошла, врачиха сказала, что анализы ее очень плохие – в крови чего-то не хватает, в моче – лишнее, артериальное давление повышено. И за месяц до декретного срока ее убедили лечь в больницу, напугав тем, что при родах могут отказать почки. Она сначала огорчилась, а потом успокоилась, решила, что это даже хорошо: отдохнет, подлечится, почитает книжки.

В палате, куда ее привела медсестра, она стала четвертой. Четыре женщины с разными сроками беременности и со своими собственными недугами. Двадцатилетняя Надя ждала первенца, а сорокалетняя Люда пришла за четвертым ребенком. У окна на кровати сидела совсем молодая, семнадцатилетняя Оля, у которой предполагали неправильное положение плода.

Пролежав в больнице полмесяца, Таня обогатилась новыми знаниями о жизни. Старшая из женщин Люда удивила ее тем, что имела мужа-алкоголика, тем не менее продолжала рожать детей. Наряду с другими лекарствами женщинам в больнице давали димедрол – наверное, чтобы были спокойными и больше спали.

Таня димедрол не пила – она и так все время хотела спать. Так вот Люда забирала все ненужные таблетки себе и рассказывала соседкам, что усыпляет ими нетрезвого мужа.

– 

Учитесь, девчонки, – говорила она, – когда мужчина спит, он просто ангел.

– 

Как же он там без тебя, – спросила Таня.

– 

Без меня он больно-то не разгуляется, денег-то я ему не оставила. Ха – ха!

– 

А жить на что?

– 

Мама его накормит и за детьми посмотрит. Старшей у меня уже 16 лет, самостоятельная, а младшему – 7 лет. Средней доченьке – 13. Кто будет в этот раз, не знаю.

– 

А муж кого ждет?

– 

Никого не ждет, ему лишь бы бутылку…

– 

Да как же ты решилась? – у Тани буквально перехватило горло.

– 

Я не для него, для себя. Да и он никуда не денется. Я его в ежовых рукавицах держу, зарплату забираю. Нет денег – и пить не на что. Им, мужикам, денег давать нельзя… Вот ты своему сколько оставила?

– 

Мне здесь, в больнице, деньги не нужны. Сколько было, столько и оставила, – сказала Таня.

– 

Ну и дура! Он же может загулять!

– 

Некогда ему гулять, – заступилась за мужа Таня, – он работает, да и ко мне ходить надо, фрукты носить.

– 

Ну, к нам они в последнюю очередь.

Таня пожала плечами. Зачем спорить с такой устоявшейся идеологией? У самой в семье проблемы – учит жить других. Чему учить-то, если у самой не получается? Правда, с годами Таня убедилась, что это в порядке вещей. Тем, у кого все хорошо, и в голову не придет учить других. Зато уж если не получается – приходите на лекцию.

Муж Люды так и не появился в больнице, а Сергей ходил к Тане каждый день по будням и два раза в день по выходным. Он неизменно спрашивал, что принести в следующий раз. И если уж Тане чего-то хотелось, то не дожидался следующего дня, а бежал в магазин тут же и возвращался с покупкой. Это было уже лишнее, и будущая мама пыталась объяснять будущему папе, что так быстро выполнять ее желания необязательно. Но у него была на этот счет своя точка зрения.

В больнице Таня читала рассказы Мопассана, которые любила больше, чем его романы. Но в тихий час она обязательно спала, а рассказы читала соседка Надя, которая тоже оценила их по достоинству. К ней тоже каждый день ходил муж, они нежно ворковали и не сходились только в одном вопросе: кого же им лучше ждать, мальчика или девочку? Надя хотела девочку, а муж, естественно, мальчика. И никто не хотел уступить. В этом случае, считала Таня, уступать надо мужчине, женщине и так тяжело. Но ума у сильного пола не всегда хватает.

Надя, кроме больничной еды, каждый день съедала по курочке, которую приносили из дома. У Тани такого аппетита не было, чрезмерно ей хотелось только пить. На ногах образовались отеки, а мочегонные таблетки, которые назначали врачи, вызывали еще большую жажду. Но надо было терпеть все это ради неведомого маленького человечка. К тому же вскоре в больнице произошел неприятный инцидент, и Таня пришла к выводу, что ей еще не так плохо, бывает хуже.

Женщины проснулись ночью, потому что услышали чей-то стон и включили свет. Плохо было семнадцатилетней Ольге. Таня побежала за сестрой, та, в свою очередь, вызвала дежурного врача. У Оли начались преждевременные роды, и ее увезли в родильное отделение. А утром медсестра сказала, что ребенок родился мертвым.

Да, страхов в больнице Таня насмотрелась. В соседней палате готовили к операции девушку-десятиклассницу, девственницу, у которой на школьном медосмотре обнаружили на яичнике огромную кисту. А рядом лежали пятнадцатилетние сестры-близнецы с небывалым диагнозом, также требующим хирургического вмешательства. В девственной плеве у них не было отверстий, поэтому, когда начались месячные, кровь скапливалась в матке, вызывая сильные боли. Девочек прооперировали вовремя. Еще бы чуть-чуть, и начался сепсис, тогда их вряд ли удалось бы спасти. Страданья людские, особенно женские, беспрерывны. Недаром многие женщины хотели бы быть мужчинами, но ни один мужчина не хочет быть женщиной.

Вскоре увезли рожать Надю, и ее муж дождался-таки мальчика. А через пару дней Таню выписали из больницы, чтобы она погуляла перед родами, подышала воздухом. Когда она пришла домой, заканчивался ноябрь. На улице было мрачно, шли дожди, и гулять совсем не хотелось. Ребенок давно шевелился внутри и толкался ножками – это заставляло ее хоть ненадолго выходить на улицу, чтобы добавить кислорода в легкие.

Свекровь повадилась ее навещать с гостинцами и читала лекции по правильному питанию. Она завоевывала свое право на будущего внука, а может и беспрекословное право.

Таня ждала ребенка к концу декабря, но уже 15 числа вечером у нее появилась боль внизу живота, а потом начали сочиться околоплодные воды. «Неужели пора?» – подумала она и зажмурилась от страха. Но потом вспомнила, что уже давно нашла способ себя успокаивать. Чем раньше это начнется, тем быстрее и закончится. Она избавится от своей тяжести, станет снова стройной и красивой.

– 

Кажется, начинается, – сказала она мужу, – надо звонить в «скорую».

– 

Не может быть, – ответил он, – еще рано.

– 

Как не может быть, когда уже вода течет. Я же читала, что на сухую рожать нельзя, ребенок может задохнуться.

– 

Да, надо ехать, – сказала прибежавшая с кухни мама, – там все-таки врачи.

Она позвонила в «скорую помощь», и Таню увезли в дежурный роддом. Часы у нее на руке показывали час ночи. Родовых схваток еще не было, только ныл живот, поэтому в приемном покое Таня спокойно перенесла процедуры по подготовке к родам. Добрая женщина в белом халате ее побрила и поставила клизму. Неприятно, но надо.

Когда роженицу положили на кровать, в палату вошла женщина-врач и сказала: «Воды отошли, а схваток нет. Это плохо. Будем вызывать вам искусственные роды. Выпейте вот это прямо с бумажкой, иначе очень горько».

Таня поняла, что ей дали хину. Выбора у нее не было, и она выпила. Ей давали эти порошки еще несколько раз, а потом она уснула. Схватки начались только к утру. Их сила с каждым разом нарастала, и Таня, психологически готовя себя к родам, все-таки не ожидала, что боль будет такой сильной. Она металась по кровати, не находя себе места, любая поза казалась неудобной. Когда очередная схватка заканчивалась и начинался двухминутный перерыв, она засыпала от бессилия до следующей схватки. Медсестры за столом пили чай, не обращая на нее никакого внимания, а врач сказала: «Схватки начались? Очень хорошо». И ушла, потому что ее ночное дежурство закончилось.

Таня не кричала, как другие, у нее это не получалось, только стонала и охала. Напряжение нарастало, она вдруг почувствовала, что по ее лицу то ли кто-то ползает, то ли колет ее иголками. Бедная роженица провела рукой по своей щеке, но ничего не обнаружила. Значит, ощущение возникло на нервной почве. Соображала она уже медленно, но сознания не теряла. Время, казалось, остановилось, и не будет этому кошмару конца. Каждые две минуты у нее внутри разрывалась бомба, которая рвала ее на части. Но мысль о смерти не приходила ей в голову, и бедную Лизу Болконскую, умершую от родов, она не вспоминала.

Наконец-то пришла другая женщина-врач, посмотрела и сказала, что пора на стол. Две медсестры взяли Таню под руки и повели то ли в операционную, то ли родильную, она так и не узнала, как правильно называется это помещение. «Чем быстрее это начнется, тем быстрее кончится», – повторяла она про себя, но легче не становилось. Ее трясло еще и от холода, но врач и акушерки тут же заставили ее «работать».

– 

Тужься, тужься, – говорили они, – осталось немного. Работай – и все будет хорошо.

Таня старалась изо всех сил, боль была невыносимой, поза с зафиксированными на кресле ногами неудобной, но, наконец-то акушерки поймали что-то скользкое, вылетевшее из нее.

– 

Девочка? – услышала роженица голос акушерки.

– 

Сейчас посмотрим. Нет, мальчишка! – с восторгом возразила другая и поздравила Таню с сыном. Таня слабо улыбнулась и пролепетала: «Хорошо».

Медики все еще суетились вокруг нее. Таня вспомнила, что после выхода ребенка из утробы матери должна выйти плацента – детское место, где он был прикреплен трубочкой и откуда получал все питательные вещества. Но плацента почему-то упорно не выходила. Таня увидела озабоченность на лицах медиков. Одна из них попыталась помять живот, чтобы помочь выходу. Другая сказала, что пойдет за Ильей Петровичем, заведующим отделением. Вскоре пришел черноволосый, представительный мужчина средних лет и, бросив на Таню профессиональный взгляд, покачал головой. Он умело нажал на ее живот – и плацента тут же вышла, но озабоченность на лицах врачей осталась.

– 

Кровит? Ручное обследование матки, – сказал Илья Петрович.

Тане было все равно – сын у нее уже родился, лежит рядом пыхтит. А уж все остальное – мелочи, она их как-нибудь переживет. Ей делали какие-то уколы, врачи лезли руками куда-то внутрь – она не чувствовала боли. Обследование, которое ей делали, обычно обезболивают, а тут, видя ее спокойствие, обезболить не потрудились. Но Таня и этого не заметила. Она думала о сыне, о своем новом предназначении и о том, как же его назвать. Но вдруг она услышала, что врачи тревожно повторяют одно и то же слово: «Тромбируется , тромбируется…» Потом Илья Петрович пошел в коридор звонить по телефону. Он просил кого-то срочно прийти и сделать какую-то операцию – какую, Таня не поняла. Но вскоре прибывший специалист сразу приступил к делу: «Потерпите, я вас немного уколю». Таня уже столько натерпелась, что, ничего не спрашивая, согласно кивнула головой.

Врачи готовили инструменты, переговариваясь, советовались между собой. Потом тот самый специалист проткнул ей кожу на шее у сонной артерии и вставил туда трубку, а в нее систему по переливанию крови. Видимо, попасть иглой ей в вену на руке медики не смогли.

– 

Вы потеряли много крови, больше литра, – сказал Илья Петрович, – сейчас мы восполним потерю, вольем немного мужской крови.

– 

Мужской? – удивилась Таня.

– 

Да, она не хуже женской, даже лучше. Гемоглобин выше. А вам сейчас только это и нужно.

Таня подняла глаза вверх на капельницу и подумала: «Дожила, кровь переливают. Если бы родила где-нибудь в поле, как раньше рожали, так там и осталась бы». Она повернула голову к столу, где, уже завернутый в пеленки, лежал ее сын, и постаралась запомнить его лицо, чтобы не перепутали. Тут подошла медсестра, поднесла ребенка к ней поближе. Показала еще раз и унесла в детскую палату. Подошел Илья Петрович.

– 

Ну, вот и все, – сказал он, – сейчас сестра снимет систему, и я выведу вам мочу катетером. Потом переведем вас в палату. Ни в коем случае не вставайте, отдыхайте.

Таня удивилась. Сам заведующий выводит мочу, не доверяет сестрам и даже подчиненным врачам. Этому могло быть только одно объяснение: ее состояние было настолько тяжелым, что она могла умереть.

– 

Спасибо, – сказала Таня, – вы меня спасли.

– 

Скажите спасибо, что лекарства все были. Это у нас бывает не всегда. Из вас кровь хлынула фонтаном.

– 

Почему?

– 

Не знаю, я не Господь Бог.

И он ушел. Как потом выяснилось, Илья Петрович спустился вниз, где ждали Танины родственники, мама и муж, чтобы лично засвидетельствовать: всё в порядке.

Тем временем сестры привезли каталку, бережно уложили мамашу и повезли.

– 

Надо же, лежит розовенькая, – сказала одна.

– 

Как будто ничего не случилось, – добавила другая.

– 

Нет худа без добра, – опять вступила в разговор первая, – теперь тебе, Таня, послеродовый отпуск дадут не 56 , а 72 дня. Осложненные роды.

Таню привезли в палату, положили на постель, и вдруг ей стало так хорошо, как будто вместе с сыном заново родилась и она. Сестра принесла ей пакет и записку от мужа. «Танюша, родная моя, поздравляю тебя с рождением первого из семи наших богатырей. Отдыхай, поправляйся скорее, больше кушай. С нетерпением жду вас с сыном дома. Целую. Сергей».

Она улыбнулась. Когда-то он хотел 11 детей, футбольную команду, а теперь снизил до семи. Жалеет, наверное. Насчет футбольной команды шутила Таня перед свадьбой – хотела напугать своего жениха. Но он не испугался, а сказал, что согласен. В записке назвал не любимой, а родной, и попал в самую точку – с рождением ребенка любая семья выходит на новый уровень отношений. «Любить – это не значит смотреть друг на друга, а значит смотреть в одном направлении,» – сказал когда-то Экзюпери.

Ребенок – это и есть та самая сторона, куда смотреть обязательно захочется обоим.

Как же теперь назвать сына? Тане очень нравилось иностранное имя Артур. Так звали Овода из романа Войнич и капитана Грея из «Алых парусов» Грина. Когда они с мужем обсуждали имя будущего ребенка, Сергей не одобрил эту идею. Артур Поляков? Абсурд! Английское имя русскому парню? Понравится ли это ему самому, когда он вырастит? Таня, безусловно, разделяла сомнения мужа, но среди русских имен ничего не могла выбрать. Тогда Сергей сказал: «Где Татьяна, там и Евгений. Ты же любишь роман «Евгений Онегин», почему бы не назвать в честь него? И благородно, и по-русски».

Да, Татьяна любила роман Пушкина, но на его страницах героя ни разу не назвали Женей, а ей придется называть ребенка именно так – этим жужжащим то ли мужским, то ли женским именем. Она вообще не любила двойные имена. Есть, например, прекрасное мужское имя Александр, а вот женское Александра звучит грубо и некрасиво. Есть очень женственное и мягкое имя Валентина, но когда Валей называют мужчину, то это просто не по-мужски. Итак, Женю она отвергла и не жалеет об этом. О чем жалеть? Никаких Жень, сколько-нибудь приятных, в жизни она не встречала. Таня так и уснула, не придумав имя. Не Колей же называть, в самом деле. На следующий день муж написал ей в записке: «Я всю ночь думал, как назвать сына. Не назвать ли его Артур Сергеевич Поляков? Звучит, вроде бы, неплохо. Есть же знаменитый режиссер Марк Захаров, чем мы хуже?». Вот тебе на! Согласен даже на Артура, не хочет ее огорчать после всех мучений. Но эту жертву Таня не примет. Она уже кое-что придумала. Есть ведь русское имя, которое начинается с буквы «А», оно такое же короткое и даже немного созвучное – Андрей. Если уж она не захотела назвать сына в честь Онегина, назовет в честь Болконского.