Женщина в черном

Туман был на улице: он висел над рекой, расползался по аллеям и переулкам, клубился густой дымкой между деревьями во всех парках и садах города; проникал он и в дома, подобно зловонному дыханию просачиваясь сквозь щели и трещины, закрадываясь через самые маленькие скважины в дверях. Это был желтый грязный туман, издававший отвратительный запах, он удушал и ослеплял, пачкал и пятнал. Мужчины и женщины, рискуя жизнью, вслепую брели по тротуарам, хватались за ограждения и друг за друга, в надежде найти опору или провожатого.

Звуки были приглушены, силуэты людей и очертания предметов размыты. Туман явился в город три дня назад и, судя по всему, не собирался уходить. Мне кажется, у всех подобных туманов есть общие черты: они таят в себе угрозу и нагоняют страх, скрывают от людей знакомый мир и сбивают их с толку, примерно так же запутывают водящего в жмурках, когда завязывают ему глаза и начинают раскручивать.

По правде говоря, это был самый ужасный месяц в году, когда отвратительная погода, как никогда, способствовала упадку духа.

Теперь, оглядываясь назад, я мог бы с легкостью убедить себя, что в тот день испытывал дурное предчувствие относительно моего предстоящего путешествия, что некое шестое чувство – интуиция или телепатия, – о существовании которого большинство людей даже не догадываются и потому не используют его, взбудоражило меня и вызвало тревогу. Но тогда, в дни моей юности, я оставался довольно смелым и здравомыслящим молодым человеком, не подверженным мрачным предчувствиям и необъяснимой тревоге. Поэтому подавленное состояние, обычно несвойственное моей жизнерадостной натуре, было, как мне казалось, вызвано исключительно туманом, а в ноябре подобное мрачное настроение разделяет большинство лондонцев.

Насколько я помню, в тот момент я не испытывал никаких других чувств, кроме любопытства и профессионального интереса, основанного на тех скудных сведениях, которые предоставил мне мистер Бентли. К этому стоит добавить предвкушение легкого приключения, ведь я никогда не посещал столь отдаленную часть Англии, куда мне теперь надлежало отправиться, и довольно сильное облегчение из-за того, что мне предстояло покинуть нездоровый лондонский климат с его туманами и вечным сумраком. К тому же мне тогда только исполнилось двадцать три года, и я еще не утратил своего юношеского интереса к вокзалам и путешествиям на поездах.

Но вот что особенно примечательно: тот день я запомнил в мельчайших подробностях, хотя со мной еще не случилось никаких злоключений и нервы мои были совершенно спокойны. Стоит мне закрыть глаза, и я представляю себе, как сижу в такси, пробирающемся сквозь туман в сторону вокзала Кингс-Кросс. Я даже чувствую запах сырой, холодной кожи в салоне и невыразимое зловоние тумана, который просачивался через окно, а в ушах вновь возникает это неприятное ощущение, словно их заткнули ватой.

Пока мы путешествовали по этим кругам ада, время от времени нам попадались пятна сернисто-желтого цвета, они вспыхивали на вывесках магазинов и в окнах наверху, вырывались из темных, как колодцы, подвалов, подобно адскому пламени; огненно-красные точки горели над палатками продавцов орехов на углах улиц. Здесь огромный, бурлящий котел с дегтем для починки дороги булькал и дымил зловещим красным дымом, а там фонарщик держал высоко над головой фонарь, который раскачивался и мигал.

На улице было шумно: тормоза визжали, машины гудели, слышались крики сотен водителей, ослепленных туманом и вынужденных замедлять движение. Когда я высунулся из окна такси и посмотрел в полумрак, все фигуры, на ощупь пробиравшиеся через мглу, показались мне призраками: их рты были замотаны шарфами, а лица скрыты вуалями или платками, они стремились хоть немного обезопасить себя и держались поближе к источникам света, отчего лица приобретали зловещее выражение, а глаза – красноватый отблеск.

Почти пятьдесят минут ушло на милю, отделявшую парламент от вокзала. Естественно, была серьезная причина для столь медленного продвижения, а поскольку ничего невозможно было поделать, я откинулся на спинку сиденья и попытался утешить себя тем, что это была самая худшая часть путешествия, после чего стал вспоминать утренний разговор с мистером Бентли.

В то утро я добросовестно работал над скучным договором о передаче прав на аренду и на какое-то время даже забыл о тумане, который, словно мохнатый зверь, подобрался к окну у меня за спиной, когда клерк по фамилии Тоумс вошел и пригласил меня в кабинет мистера Бентли. Тоумс был маленьким человечком, худеньким, словно спичка, и бледным, как сальная свеча. Он постоянно простужался и непрерывно шмыгал носом, из-за чего его посадили в тесную каморку рядом с прихожей, где он вел гроссбух и принимал посетителей с выражением такой скорби и муки на лице, что клиенты тут же начинали думать о завещании, независимо от того, по какому вопросу они явились к юристу.

Перед мистером Бентли как раз и лежало завещание, когда я вошел в его большой удобный кабинет с широким эркером, из которого в ясные дни открывался прекрасный вид на Судебные инны[3 - Судебные инны – здания, в которых располагаются юридические корпорации Англии.] и сады, где бывала добрая половина юристов Лондона.

– Садитесь, Артур, садитесь.

Митер Бентли снял очки, энергично протер их и снова водрузил себе на нос, после чего с удовлетворенным видом откинулся на спинку кресла. Мистер Бентли собирался рассказать историю, и он любил, когда его внимательно слушают.

– Полагаю, я еще не рассказывал вам об эксцентричной миссис Драблоу?

Я покачал головой, понимая, что в любом случае это будет интереснее, чем договор о передаче прав найма.

– Миссис Драблоу, – повторил он и, взяв в руки завещание, помахал им над столом. – Миссис Элис Драблоу из поместья Ил Марш. Видите ли, она умерла.

– Ах вот оно как.

– Я унаследовал дело Элис Драблоу от моего отца. Их семья вела дела с нашей фирмой лет эдак… ох… – Он махнул рукой в сторону туманного прошлого века, когда и была основана фирма «Бентли, Хэй, Свитман и Бентли».

– Правда?

– Да, она прожила долгую жизнь. – Он снова взмахнул завещанием. – Ей было восемьдесят семь лет.

– И как я понимаю, сейчас у вас в руках ее завещание?

– Миссис Драблоу. – Он немного повысил голос и проигнорировал мой вопрос, нарушавший ход его повествования. – Миссис Драблоу была, как говорится, с чудинкой.

Я кивнул. За пять лет работы в фирме я усвоил, что львиная доля старых клиентов мистера Бентли была, по его собственному выражению, «с чудинкой».

– Вы когда-нибудь слышали о насыпной дороге Девять жизней?

– Нет, никогда.

– И вам ничего не известно про Ил Марш в…шире?

– Нет, сэр.

– Значит, как я полагаю, вы не бывали в том графстве?

– Боюсь, что нет.

– Живя там, – задумчиво проговорил мистер Бентли, – любой станет чудаком.

– Я лишь имею смутное представление о том, где это находится.

– Как бы то ни было, мой мальчик, ступайте сейчас же домой и соберите вещи. Сегодня днем вы должны сесть на поезд на вокзале Кингс-Кросс, сделать пересадку в Кру, а потом еще одну – в Хомерби. От Хомерби вы поедете по железной дороге до маленького торгового городка Кризин-Гиффорд. После этого вам придется дождаться, когда закончится прилив.

– Прилив?

– Да, дорогой Девять жизней можно воспользоваться только во время отлива. По ней вы и доберетесь до особняка Ил Марш.

– Который принадлежал миссис Драблоу?

– Когда вода поднимется, вы окажетесь отрезаны от внешнего мира, и вам придется снова ждать отлива. Удивительное место. – Он встал и подошел к окну. – Разумеется, прошло уже много лет с тех пор, как я бывал в тех краях. Отец возил меня туда. Она не отличалась особым гостеприимством.

– Миссис Драблоу была вдовой?

– Да, и овдовела довольно рано.

– У нее остались дети?

– Дети…

Мистер Бентли на какое-то время замолчал и стал водить пальцем по оконному стеклу, словно пытаясь стереть сумрак за окном, но туман по-прежнему висел в воздухе: серо-желтый и невероятно густой, так что свет в окнах Судебных иннов был едва виден. Зазвонил церковный колокол. Мистер Бентли обернулся.

– Насколько нам известно, – осторожно сказал он, – у миссис Драблоу не было детей. Нет, точно не было.

– Она оставила после себя большое состояние или обширные земельные угодья? Ее дело можно назвать сложным?

– В общем-то, нет, Артур, в общем-то, нет. Разумеется, она владела домом и кое-какой собственностью в Кризин-Гиффорде: лавки, доходный дом и ферма, правда она находится в довольно жалком состоянии и наполовину затоплена. Миссис Драблоу выделяла деньги на строительство двух дамб в этих местах, но не сказать чтобы она была особенно одержима этой затеей. И конечно, она имела немного акций и облигаций.

– Значит, все будет довольно просто.

– Несомненно, а почему бы нет?

– Можно поинтересоваться, зачем мне ехать туда?

– Представлять нашу фирму на похоронах клиента.

– Ну да, конечно.

– Сначала, само собой разумеется, я думал поехать сам. Но, честно говоря, в последнюю неделю меня сильно беспокоила моя нога.