Институт

– Ты же знаешь Никки, – ответила Калиша. – Его раньше часу дня из кровати не вытащить.

– Ладно, тогда начну с других комнат. Но врачи велели ему прийти к часу. Если он до тех пор не встанет, они сами его поднимут. Рада знакомству, Люк. – С этими словами Морин покатила свою тележку дальше по коридору.

– Идем, – сказала Калиша, беря Люка за руку. И тот – несмотря на тревожные мысли о родителях – вновь ощутил странное покалывание.

Она потащила его в комнату отдыха. Люку хотелось как следует все изучить, особенно торговые автоматы (настоящие сигареты! разве такое возможно?!), но, как только за ними закрылись двери, Калиша подошла к нему вплотную и сурово заговорила:

– Не знаю, долго ты тут пробудешь или нет – и долго ли пробуду тут я, – однако пока мы оба никуда не исчезли, будь с Морин поласковей, понял? Здесь столько злобных тварей работает, а она – не такая. Она хорошая. И у нее проблемы.

– Какие? – спросил Люк (в основном из вежливости – его куда больше интересовала площадка под окнами, на которой он заметил двоих детей примерно его возраста или чуть старше).

– Во-первых, Морин больна, а к врачу не идет, потому что не может позволить себе болеть. Получает она около сорока тысяч в год, а счетов ей приходит на восемьдесят, если не больше. Муж набрал долгов и сбежал. И проценты копятся, понимаешь?

– Навар, ага. Так мой папа это называет. Словечко из воровского лексикона. Папа говорит, что все, кто выдает кредиты, – по сути ворюги. Процентные ставки там действительно немаленькие, в его словах есть доля…

– Доля чего? Правды?

– Ну да. – Он оторвал взгляд от ребят за окном – Джорджа и Айрис, судя по всему, – и посмотрел на Калишу. – Она тебе все это рассказала? Ребенку? Видимо, ты умеешь налаживать межличностные отношения.

Калиша сделала удивленное лицо и засмеялась – не просто хихикнула, а прямо загоготала, подбоченившись и запрокинув голову. Почему-то от этого она стала похожа на взрослую.

– Внутриличностные отношения! Ну ты загнул, Люк!

– Не внутри-, а меж-, – поправил он ее. – Если, конечно, ты не общаешься с целой группой лиц. Консультируешь их по вопросам кредитования, например… – Он умолк. – Шутка.

Причем дурацкая. Так мог пошутить только ботаник.

Калиша оглядела его оценивающе – сверху вниз и снизу вверх. От этого он вновь ощутил приятное покалывание.

– Умный, что ли?

Люк смущенно пожал плечами. Обычно он не выпендривался – как ни крути, это худший способ завоевывать друзей и оказывать влияние на людей[20 - «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» – знаменитая книга Дейла Карнеги.], – но сейчас ему было тревожно, жутко и (проще уж сразу признать) офигеть как страшно. Не думать об этом странном опыте как о похищении становилось все сложнее. В конце концов, вчера он заснул у себя дома, а сегодня очнулся в тысячах миль от него – если верить Калише. Разве родители отпустили бы его черт знает куда по собственной воле? Маловероятно. Как бы там ни было, Люк очень надеялся, что родители не остановили похитителей лишь потому, что крепко спали.

– Прямо-таки суперум, я бы сказала. ТЛП или ТЛК? По-моему, ТЛК.

– Вообще не понимаю, о чем речь.

А может, понимает? Люк вспомнил, как в буфете иногда звенели тарелки, как дверь в его комнату открывалась и закрывалась сама по себе, а на днях в «Рокет-пицце» дрожал поднос. Да, и еще урна сдвинулась, когда он сдавал экзамены.

– ТЛП – телепатия. ТЛК…

– Телекинез.

Калиша улыбнулась и показала на него пальцем.

– Говорю ж, умный! Да, телекинез. Способности могут быть к чему-то одному. Все сразу никому не достается – по крайней мере, так говорят лаборанты. Я, например, – ТЛП. – Тут она слегка приосанилась.

– Ты читаешь мысли, – сказал Люк. – Ага. Как нефиг делать.

– Откуда, по-твоему, я в курсе про Морин? Она бы тут никому про свои беды говорить не стала, не такой она человек. И подробностей я не знаю – все только в общих чертах. – Калиша задумалась. – Еще там было что-то про ребенка. Младенца. Странно: однажды я ее спросила, есть ли у нее дети, и она ответила, что нет. – Калиша пожала плечами. – Я всегда умела читать мысли – не постоянно, но иногда получается. Это не какая-нибудь супергеройская способность. Иначе бы я уже давно отсюда сбежала.

– Ты серьезно?

– Да, и вот тебе первое испытание. Впереди таких уйма. Я загадала число от одного до пятидесяти. Угадаешь, какое?

– Понятия не имею.

– Правда? Не врешь?

– Не вру, честное слово. – Люк подошел к двери в дальнем конце комнаты. Мальчик на улице бросал мяч в корзину, а девочка прыгала на батуте – сложных трюков не выделывала, просто скакала, падала в положении сидя и изредка вращалась вокруг своей оси. Вид у обоих детей был скучающий: они явно не веселились, а коротали время. – Это Джордж и Айрис?

– Ага. – Калиша подошла к нему. – Джордж Айлз и Айрис Стэнхоуп. Оба ТЛК. ТЛП встречаются реже. Слушай, умник, а так вообще говорят – реже?

– Да. Но я бы говорил «более редко», а то «реже» звучит так, будто кого-то режут.

Она задумалась на секунду, потом рассмеялась и снова показала на него пальцем:

– Зачет!

– А можно нам выйти на улицу?

– Конечно. Дверь на площадку всегда открыта. Много времени там не проведешь – мошки живьем сожрут. В ванной висит аптечка, есть репеллент. Обязательно намажься, причем жирным слоем. Морин говорит, что их станет поменьше, когда выведутся стрекозы, но я пока ни одной не видела.

– Как тебе эти ребята?

– Джордж и Айрис? Ничего, нормальные. Мы не особо успели подружиться. С Джорджем я знакома всего неделю, Айрис привезли… ну, дней десять назад, где-то так. Ник здесь дольше всех – после меня. Ник Уилхолм. Ты, главное, не думай, что заведешь тут дружбу на века, умник. Как я уже говорила, у нас текучка – дети приходят и уходят. Однако на моей памяти никто из них не разговаривал про Микеланджело.

– Давно ты здесь, Калиша?

– Почти месяц. Старожил, ага.

– Тогда, может, расскажешь, что здесь происходит? – Он кивнул на улицу, на детей. – Или они мне расскажут?

– Мы тебе расскажем все, что знаем и что нам говорят смотрители с лаборантами. Но есть у меня подозрение, что все это вранье. И Джордж так же думает. Ну, а Айрис… – Девочка рассмеялась. – Она типа как агент Малдер из «Секретных материалов». Хочет верить.

– Верить во что?

Калиша посмотрела на него умудренным и печальным взглядом, отчего опять стала похожа на взрослую.

– Ну, что все это – вынужденное лирическое отступление от основного курса ее жизни, и в конце концов все будет хорошо, как в «Скуби-Ду».

– Где твои родители? Как ты сюда попала?

Калиша снова превратилась в ребенка.

– Не готова сейчас об этом говорить.

– Ладно. – Пожалуй, он тоже не готов. Пока.