Оценить:
 Рейтинг: 0

Воспламеняющая взглядом

Год написания книги
1980
Теги
<< 1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 >>
На страницу:
15 из 19
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Па-аа! Медвежонок! Мой медве-е-жо…

– Да, медвежонок, – сказал Энди сурово. – Он сгорел, Чарли. Ты сожгла медвежонка. А раз ты сожгла медвежонка, ты можешь сжечь и мамочку. Папочку. Больше… никогда этого не делай! – Он наклонился, не касаясь ее. – Не делай этого, потому что это Плохой поступок.

– Па-а-аа…

Какое еще наказание он мог придумать, чем еще напугать, чем внушить ужас? Поднял ее, обнял, ходил с ней туда-сюда, пока – совсем нескоро – ее рыдания не перешли во всхлипывания и сопение. Когда он посмотрел на нее, она спала, прижавшись щекой к его плечу. Он положил ее на тахту, направился к телефону и позвонил Квинси. Квинси не хотел разговаривать. Тогда, в 1975 году, он служил в большой авиастроительной корпорации, и рождественские открытки, которые он каждый год посылал семье Макги, сообщали, что работает он вице-президентом, ответственным за душевное спокойствие персонала. Когда у людей, делающих самолеты, возникают проблемы, считается, что им следует идти к Квинси. Квинси должен разрешить их проблемы – чувство отчужденности, утраты веры в себя, может, просто чувство, что работа обесчеловечивает их, – и, вернувшись к конвейеру, они не привернут винтик вместо шпунтика, и потому самолеты не будут разбиваться, и планета будет спасена для демократии. За это Квинси получал тридцать две тысячи долларов в год, на семнадцать тысяч больше, чем Энди. «И мне ничуть не совестно, – писал он. – Считаю это небольшой платой за то, что почти в одиночку держу Америку на плаву».

Таков был Квинси, как всегда ироничный и скорый на шутку. Однако ничего ироничного или шутливого не было в их разговоре, когда Энди позвонил из Огайо, а его дочка спала на тахте и запах сожженного медвежонка и подпаленного ковра бил в нос.

– Я кое-что слышал, – сказал наконец Квинси, когда понял, что Энди не отпустит его просто так. – Иногда люди подслушивают телефоны. Мы живем в эру уотергейта.

– Я боюсь, – сказал Энди. – Вики испугана. И Чарли испугана тоже. Что ты слышал об этом, Квинси?

– Некогда провели эксперимент, в котором участвовало двенадцать человек, – сказал Квинси. – Около шести лет назад. Помнишь?

– Помню, – угрюмо буркнул Энди.

– Немногие из двенадцати остались в живых. Четверо, как я слышал последний раз. Двое поженились.

– Да, – сказал Энди, почувствовав, как внутри нарастает ужас. Осталось только четверо? О чем говорит Квинси?

– Насколько я понимаю, один из них может гнуть ключи и захлопывать двери, не прикасаясь к ним. – Голос Квинси, слабый, прошедший через две тысячи миль по телефонному кабелю, через соединительные подстанции, через ретрансляционные пункты и телефонные узлы в Неваде, Айдахо, Колорадо, Айове, через миллион точек, где можно его подслушать.

– Правда, – сказал Энди, пытаясь говорить спокойно. И подумал о Вики, которая иногда включала радио или выключала телевизор, не подходя к ним; Вики, очевидно, даже не сознавала, что делает такое.

– Да, правда, – звучал голос Квинси. – Он – как бы это сказать – документально подтвержденный факт. У него болит голова, если он часто экспериментирует, но он может делать подобные вещи. Его держат в маленькой комнате с дверью, которую он не может открыть, и замком, который он не может согнуть. Они проводят над ним опыты. Он гнет ключи. Он запирает двери. И, насколько я понимаю, он почти безумен.

– О… Боже… – едва слышно произнес Энди.

– Он участвует в таких опытах во имя мира, так что ничего страшного, если он сойдет с ума, – продолжал Квинси. – Он сойдет с ума, чтобы двести двадцать миллионов американцев оставались в безопасности, свободными. Понимаешь?

– Да, – прошептал Энди.

– Что сказать о тех двоих, которые поженились? Ничего. Насколько известно, они мирно живут в каком-то тихом среднеамериканском штате вроде Огайо. Возможно, их ежегодно проверяют: не сгибают ли они ключи, не закрывают ли двери, не прикасаясь к ним, не демонстрируют ли маленькие психологические трюки на местном карнавале в пользу страдающих мускульной дистрофией. Хорошо, что эти люди не могут делать ничего подобного, правда, Энди?

Энди закрыл глаза и вдохнул запах сгоревшей ткани. Иногда Чарли открывала дверцу холодильника, заглядывала туда и отползала. А если Вики в этот момент гладила, стоило ей взглянуть на дверцу – и та сама закрывалась, притом Вики не понимала, что делает нечто необычное. Так случалось иногда. Иногда так не получалось: ей приходилось оставлять глаженье и закрывать дверцу холодильника самой (или выключать радио, или включать телевизор). Вики не могла сгибать ключи, или читать мысли, или висеть в воздухе, или поджигать предметы, или предсказывать будущее. Иногда она могла закрыть дверь, находясь в другом конце комнаты, – это был верх ее возможностей. Иногда после подобных действий Энди замечал, что она жалуется на головную боль или боли в животе, но он не знал, была ли это непосредственная реакция или какое-то глухое предостережение со стороны ее подсознания. Во время месячных ее способности немного возрастали. Но они были такими незначительными и проявлялись так редко, что Энди считал их нормальными. Что же касается его самого… ну, он мог мысленно подталкивать людей. Какого-то названия этому не существовало; вероятно, ближе всего подходит самогипноз. Часто прибегать к этому он не мог – начинала болеть голова. Большую часть времени он совершенно забывал о своей необычности, а по сути, не был уже нормальным после того эксперимента в Джейсон-Гирни-Холле.

Он закрыл глаза и на темном фоне под веками увидел похожее на запятую пятно и несуществующие слова COR OSUM.

– Да, это хорошо, – продолжал Квинси, словно Энди согласился. – А то они могут поместить их в две маленькие комнатки, где они будут не разгибая спины работать во имя безопасности и свободы двухсот двадцати миллионов американцев.

– Это хорошо, – согласился Энди.

– Что касается тех двенадцати человек, – сказал Квинси, – они, может, дали тем двенадцати лекарство, действие которого сами не предвидели. Может быть, кто-то – некий сумасшедший доктор – намеренно ввел их в заблуждение. Или, может, он думал, что вводит их в заблуждение, а на самом деле они руководили им. Не имеет значения.

– Не имеет.

– В итоге тем двенадцати дали снадобье, и оно, возможно, несколько изменило их хромосомы. А может, сильно изменило. Да кто знает? Может, двое из них поженились, решили завести ребеночка, и, может, ребеночек приобрел нечто большее, чем ее глаза и его рот. Не заинтересует ли тех этот ребенок?

– Думаю, заинтересует, – сказал Энди, напуганный до такой степени, что ему трудно было говорить. Он уже решил, что не скажет Вики о разговоре с Квинси.

– Представь: берешь лимон, он замечателен, и берешь пирожное меренгу, тоже замечательное, но, если смешать их, получится… блюдо с совершенно новым вкусом. Уверен, им хотелось бы посмотреть, на что способен этот ребенок. Они только хотели бы заполучить его, посадить в маленькую комнату и посмотреть, не поможет ли он сохранить демократию на планете. И, пожалуй, это все, что я хотел сказать, старина, вот только еще… не возникай!

Голоса в комнате, полной привидений.

Не возникай.

Он повернул голову на подушке и посмотрел на Чарли: она крепко спала. Чарли, дитя, что нам делать? Куда деться, чтобы нас оставили в покое? Чем все кончится?

Ответа на вопросы не было.

Наконец он уснул, а в это время неподалеку в темноте сновала зеленая машина все еще в надежде найти крупного широкоплечего мужчину в вельветовом пиджаке и маленькую девочку со светлыми волосами в красных брючках и зеленой блузке.

Лонгмонт, Виргиния: контора

Два красивых дома, в стиле американского Юга, стояли друг против друга на длинной волнистой зеленой лужайке, которую пересекали несколько изящно изгибавшихся велосипедных дорожек и засыпанный гравием двухполосный подъездной путь, шедший из-за холма от главной дороги. Вблизи одного из этих домов находился большой сарай, выкрашенный в ярко-красный цвет с безупречно белой окантовкой. Около второго – конюшня, тоже красная с белой окантовкой. Здесь содержались лошади из числа лучших на Юге. Между сараем и конюшней отражал небо мелкий пруд для уток.

Первые владельцы этих двух домов в 1860-х годах отправились на войну, где были убиты. Все наследники обоих семейств уже умерли. В 1954 году эти владения стали единой государственной собственностью. Здесь разместилась Контора.

В девять часов десять минут солнечным октябрьским днем – назавтра после отъезда Энди и Чарли из Нью-Йорка в Олбани на такси – в направлении одного из домов ехал на велосипеде пожилой человек с добродушными блестящими глазами, в шерстяной английской спортивной кепке. Позади него за вторым бугром находился контрольный пункт, пропустивший его лишь после проверки электронной системой отпечатка его большого пальца. Пропускной пункт располагался за двойным рядом колючей проволоки. На внешнем ряду высотой семь футов через каждые шестьдесят футов висели плакаты с надписью: «ОСТОРОЖНО! ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ! ЧЕРЕЗ ЭТУ ОГРАДУ ПРОПУЩЕН ТОК НИЗКОГО НАПРЯЖЕНИЯ!» Днем напряжение действительно было низким. Ночью же собственный генератор поднимал его до смертельных цифр, и каждое утро команда из пяти охранников объезжала ограду на маленьких электрических карах, подбирая обугленных кроликов, кротов, птиц, сурков, изредка скунсов, издававших немыслимую вонь, а то и лося. Дважды зажаренными оказались люди. Расстояние между внешним и внутренним рядами колючей проволоки составляло десять футов. Днем и ночью по этому проходу бегали сторожевые собаки, доберманы. Их научили держаться в стороне от смертельно опасной проволоки. На каждом углу всего этого сооружения возвышались сторожевые вышки, построенные из теса и выкрашенные в тот же ярко-красный цвет с белой окантовкой. На них дежурили часовые, умевшие обращаться с различным смертоносным оружием. Вся территория просматривалась телекамерами, и передававшиеся ими изображения постоянно проверялись компьютером. Заведение Лонгмонт охранялось надежно.

Пожилой человек крутил педали с улыбкой, обращенной к тем, мимо кого проезжал. Лысый старик в бейсбольной кепке прогуливал тонконогую кобылицу. Он поднял руку:

– Привет, Кэп! Какой чудный день!

– Лучше не бывает, – согласился человек на велосипеде. – Желаю добра, Генри.

Он подъехал к фасаду дома, стоящего севернее, слез с велосипеда, поставил его на упор, глубоко втянул мягкий утренний воздух и бодро поднялся по широким ступеням крыльца между широкими дорическими колоннами.

Открыв дверь, он вошел в просторный вестибюль. За столом сидела молодая рыжеволосая женщина, перед ней лежала книга со статистическими выкладками. Одной рукой она придерживала страницу, которую читала, другая находилась в верхнем ящике стола, слегка касаясь «смит-и-вессона» 38-го калибра.

– Доброе утро, Джози, – сказал пожилой человек.

– Привет, Кэп. Немного опоздали? – Симпатичным девицам сходит это с рук; сиди за столом Дуэйн, он ей не спустил бы. Кэп не был сторонником женской эмансипации.

– У меня, дорогая, заедает передача. – Он вставил большой палец в соответствующее отверстие шкафчика: что-то заурчало, на столе у Джози замигал, а затем остался гореть зеленый свет. – Веди себя хорошо.

– Постараюсь, – игриво ответила она и сдвинула колени.

Кэп громко засмеялся и прошел через холл. Она посмотрела вслед, на мгновение подумав, не следовало ли сказать ему, что минут двадцать назад пришел этот противный Уэнлесс. Сам скоро узнает, решила она и вздохнула. Стоит поговорить с таким старым чучелом, как Уэнлесс, и начало хорошего дня испорчено. И еще она подумала, что человеку вроде Кэпа, занимающему такое ответственное положение, должны доставаться не только сладкие вершки, но и горькие корешки.

Кабинет Кэпа располагался в задней половине дома. Из широкого эркера открывался восхитительный вид на лужайку позади дома, сарай и утиный прудик, частично скрытый за большой ольхой. Посередине лужайки на мини-тракторе-косилке восседал Рич Маккион. Какое-то мгновение Кэп смотрел на него, заложив руки за спину, затем двинулся к кофеварке в углу, налил себе немного кофе в кружку с надписью USN[5 - ВМФ США.], добавил туда сухих сливок, сел и нажал на кнопку переговорного устройства.

– Привет, Рэйчел, – сказал он.

– Привет, Кэп. Доктор Уэнлесс…

– Так и знал, – сказал Кэп. – Знал. Я почуял, что эта старая шлюха здесь, едва вошел.
<< 1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 >>
На страницу:
15 из 19