Снайпер

– Зачем же этот русский вернулся в свою страну? На кого ему там охотиться? – спросил Боб.

– Я сказал, что он русский, – ответил полковник, – но я не говорил, что он охотится на русских. Соларатова просто вытолкали в шею. Его уволили в прошлом году, как раз в тот момент, когда после распада Советского Союза в их армии началось повальное сокращение. Пнули как собаку, не посчитавшись ни с чем. Тот почувствовал, что оказался ненужным. Ему было очень неприятно. Вы же сами можете себе представить, сержант Свэггер, что чувствует старая добрая лошадка, оказавшись вдруг ненужной?

Боб внимательно следил за полковником.

– Его обнаружили в июле. Знаете где?

– Гадать – это не по моей части, мистер.

– Тут может быть только один-единственный ответ: в центре Багдада, в резиденции генерала Кали ля аль-Вазира, который возглавляет сейчас Аль-Мухабарат, тайную полицию Ирака. А теперь, сержант, давайте вернемся в настоящее. Позвольте мне сообщить вам кое-что о «Рэйнбоу». Вы знаете, что такое «Рэйнбоу»?

– Я не знаю, что такое «Рэйнбоу», – ответил Боб, в глубине души желая, чтобы полковник побыстрей со всем этим покончил.

– Вряд ли это кто-нибудь знает. Это спутник безумно сложной конструкции, нашпигованный всякой секретной аппаратурой. Он вращается на большом расстоянии от Земли, контролируя практически все, что происходит в районе Ближнего Востока, и посылая нам на Землю соответствующие изображения. Он оказался очень полезным в последние несколько лет. Иракцы, сирийцы и ливанцы подозревают, что он существует, но они не могут его обнаружить, потому что у них слишком старые дешевые радары, которые поставляли им в свое время еще страны Восточного блока. Но они очень осторожны. Когда им надо произвести какие-либо секретные работы, они выполняют их ночью, в это время эффективность работы «Рэйнбоу» намного ниже. Но порой происходят какие-то странные вещи. Взгляните на это. – Он нажал на пульте другую кнопку, и на экране появилось несколько фотографий. На них на всех сквозь туманную дымку была изображена Земля – какой она выглядит с очень большого расстояния. – Эти снимки были сделаны «Рэйнбоу» глубокой ночью около двух или трех недель назад с высоты двухсот миль над Багдадом в районе военного объекта у Ад-Даджаи. Мы пытались определить местоположение наших старых друзей – дивизии «Медина», входящей в состав Республиканской гвардии. И что мы здесь видим? Практически ничего. А теперь… чудо.

Он сменил картинку.

Фотография была необыкновенно четкой. То, что Боб увидел на этом снимке, было похоже на башни. Приблизительно на одну из таких башен он взобрался тем утром, чтобы с высоты контролировать сеть дорог и объектов, расположенных на больших расстояниях друг от друга. То, что он видел сейчас на фотографии, практически не отличалось от застывшего в памяти образа.

– Молния, – продолжал полковник. – Этого никто не мог предсказать. Она осветила Землю всего на одно мгновение, но этого было достаточно, чтобы «Рэйнбоу» успел сделать снимок. Даже плотные облака, которые в это время были на небе, не мешают, как вы видите, различить в высвеченных молнией строениях заранее спланированные и тщательно продуманные приспособления, предназначенные для каких-то тайных целей. Но самым интересным моментом во всей истории является то, что эти конструкции собираются каждую ночь. Для этого ведь нужны сотни людей. И все это делается только для того, чтобы наши спутники не смогли их обнаружить и сфотографировать. А теперь посмотрите сюда. Эти снимки сделаны днем. – Он снова нажал на кнопку, и появилась новая фотография. Теперь Боб увидел беспорядочную сеть дорог на безлюдной местности. – Ну и как вы разрешите эту головоломку, Свэггер? Эти фотографии, Соларатов в Ираке… Вы понимаете, в чем дело?

– Конечно, – ответил Боб. – Они готовят выстрел. Это все макеты зданий на улицах. Он прикидывает расстояние, угол стрельбы. После этого ему все будет знакомо.

– Нам надо было обратиться к вам с самого начала; тому молодому человеку, фотоаналитику из Управления, к которому мы обратились с этим вопросом, потребовались недели, чтобы найти ответ. Это было потерянное время. Но наконец его осенила идея проанализировать ситуацию исходя из координат зданий и углов расположения улиц. Он загрузил эти данные в компьютер, и тот выдал вполне конкретную информацию. Свэггер, представляете, эти макеты имитировали район Пятидесятой улицы и Мэйн-стрит в центральной части Кливленда, вид на гавань из здания «Ю. С. Ф. энд Джи» в Балтиморе и даже заднюю террасу Белого дома, если смотреть на нее с крыши здания министерства юстиции, – вы представляете, самого Министерства юстиции! Наконец, район Даунинг-стрит и Хьюдженат-стрит в северном Цинциннати и Норд-Рэмпарт и улицы Святой Анны в Новом Орлеане.

– Да, правильно, – сказал Боб, – так оно и есть.

– Сержант, у всех этих мест есть одна общая особенность. Через несколько недель там будет выступать со своими речами президент Соединенных Штатов.

Добблер молча наблюдал за этими двумя мужчинами. Они оба были, если так можно выразиться, взрослыми детьми с необычайно развитым чувством эгоизма и самолюбования. У них не было той присущей всем обыкновенным людям границы, за которой бы они могли сказать себе: «Стой, не спеши, отступи, подожди и подумай». Это были сильные люди, без всяких идеологических предрассудков, привыкшие рассматривать весь этот мир как совокупность проблем, которые обязательно должны быть решены.

Добблер вспомнил тот день, когда впервые увидел полковника. Тот застал его за работой в клинике для шахтеров в Рафферти, штат Массачусетс, где он выписывал аспирин и накладывал бинты детям шахтеров.

Полковник вошел в здание размашисто, даже как-то нагло, и с такой явной уверенностью в себе и в своих действиях, что ни одна медсестра не осмелилась сказать ему что-нибудь против. Широким жестом он бросил на стол прошлогодний номер газеты «Бостон глоуб», где на первой странице целых три колонки были посвящены судебному процессу над Добблером и его обвинительному заключению. Подойдя ближе, он сказал:

– Если вы умеете держать язык за зубами и не болтать лишнего, я могу предложить вам по-настоящему интересную работу. Вы сможете получать очень много денег. Развлечения, путешествия, приключения и всякое такое… кое-что даже законным способом.

– Ч-ч-что я… я должен буду делать?

– Контролировать вербовку. Анализировать данные психологических и психиатрических наблюдений, а потом делать выводы. Будете сообщать мне, если кто-нибудь из них взбрыкнет, когда я начну закручивать гайки.

– Этого никто не сможет сделать.

– Возможно, но вы должны будете все-таки попробовать и постараться представить мне максимально точные данные по интересующим меня вопросам. Или, может быть, вы предпочитаете всю оставшуюся жизнь провести здесь, в перевязочной?

– Это часть приговора в соответствии с решением су…

– Все, уже ничего нет.

Полковник положил перед ним документ, утвержденный соответствующими юридическими инстанциями, о его досрочном освобождении под поручительство солидного лица.

– Вы… с правительством? – спросил Добблер.

– Можно сказать и так, – ответил полковник.

Боб продолжал хранить молчание. Казалось, что гнетущая тишина, которая висела в воздухе, вот-вот взорвется.

– Они все еще хотят выиграть эту войну, – продолжал полковник. – Думают, что смогут добиться победы только одним-единственным выстрелом. Наняв Соларатова и его винтовку.

– Ну и что вы хотите от меня?

– Свэггер, вы вытворяли такие чудеса, которые многим и не снились. Таких, как вы, мало. Вы охотились и выслеживали десятки, сотни людей. Вы один из тех двух-трех человек, которые считаются лучшими стрелками в мире. Один или два, может быть, есть в Израиле, потом этот Соларатов, Карл Хичкок – и все, больше нет никого, кто бы умел стрелять так, как вы. Нам нужен человек, который решит эти проблемы с точки зрения снайпера, его опыта и его знания обстановки. Нам надо знать, как он спланирует проведение этой операции, откуда он выстрелит и каким патроном. Мы хотим, чтобы вы проинструктировали наших людей из системы безопасности, а они уже найдут пути, как обработать получше эту информацию. Нам очень хочется схватить это дерьмо, эту мелкую террористическую вонючку, за задницу, перевернуть вниз головой и вытрясти из нее все секреты, использовав как бумеранг против его же хозяев в Багдаде. Мы вернем им такую бомбу, которая разнесет их самих в пух и прах.

Некоторое время Боб молчал. Он все еще раздумывал и колебался. Что-то ему во всем этом не нравилось, не нравилось то, что от этих людей так и несло ЦРУ. Он не был уверен, что сможет когда-нибудь доверять им настолько, что, как говорится, сядет с ними есть из одной тарелки. Но в какое-то мгновение он вдруг понял, что практически не имеет выбора. Все уже было давным-давно решено судьбой, и не сегодня, а еще много-много лет назад.

Он вспомнил удар в бедро, дикую боль и то, как неожиданно онемело все тело, вспомнил, как он лежал, беспомощный, а к нему спешил Донни, как пуля прошила друга насквозь и его веселые, полные жизни глаза сразу потухли и закатились. Наконец Боб повернулся к полковнику:

– Дайте мне винтовку, и я отловлю вам эту старую хитрую крысу.

Впервые за много лет на лице Боба появилась улыбка и он почувствовал, что постепенно возвращается к жизни.

«Клюнул», – записал Добблер.

Глава 07

Похороны состоялись во вторник. Пришли практически все ребята из Управления, большинство с женами, как ни странно, несколько незамужних девушек из их же отдела и несколько десятков сотрудников из других структур и подразделений по обеспечению безопасности. Они тоже были с женами. Было еще человек десять тех, кто просто прочитал о Майре в некрологе, напечатанном в «Тайме пикэйюн».

Всего было человек пятьдесят или шестьдесят. Они тихо стояли в лучах слепящего солнца, безмолвно потупив головы; все они пришли сюда, чтобы своим присутствием хоть как-то помочь ему пережить это горе и отдать последний долг Майре. Нику было приятно, что их оказалось так много. Майра всю свою жизнь прожила как маленькая тихая мышка, соглашаясь со всем, что выпадало на ее долю. Люди всего мира должны были бы сделать специальную медаль для таких женщин, как Майра, но медали не было, и поэтому пришедшие на кладбище были самой большой наградой за ее героическое терпение.

Кладбище располагалось рядом с Кеннером, в пятнадцати милях западнее самого города. Ник сам выбрал это место, потому что здесь было просторно и все кладбище представляло собой настоящий травяной ковер. Оно не было похоже на те угрюмые, темные, засаженные огромными деревьями кладбища, которые встречались повсюду вокруг Нового Орлеана. Здесь было сплошное море нежно-зеленой травы и несколько приземистых домиков, да вдали еще виднелось небольшое озеро. Нику понравилось это место, потому что оно напоминало ему центральные районы Запада с его яркими солнечными днями, нежной зеленой травой и красивыми деревьями, среди которых не было кипарисов и папоротников.

Был как раз именно такой яркий, хотя и слегка прохладный, солнечный день. Все, что происходило на кладбище, было формальностью в полном смысле этого слова. Тем не менее благодаря этой процедуре считалось, что Майра стала теперь частью чего-то большого, в целом более организованного общества. Там, на небесах…

После того как священник закончил свою часть, Ник даже смог произнести несколько слов над стоящим возле могилы гробом.

– Знаете… – пробормотал он, – я хочу поблагодарить всех вас и ваших жен за то, что вы потратили свое время и пришли сюда помочь мне сказать последние прощальные слова Майре… Она была прекрасной женщиной, вы все это знаете, и это замечательно, что вы все сегодня пришли сюда. Я уверен, что ей бы это было очень приятно. Так что спасибо еще раз… вам… за то, что пришли.

Все это звучало неубедительно, но его это сейчас мало волновало.

Затем они вытянулись в длинную очередь и, проходя мимо, жали ему руку, говоря какие-то глупые, ненужные слова, а он кивал головой и смотрел, как они уходили.

– Мне очень грустно, Ник, – сказала Салли Эллиот, одна из самых симпатичных девушек в отделе компьютерных дисков.

– Э-э… – попытался что-то ответить он, немного удивленный тем, что видит ее здесь. – Да, но… А… да… Спасибо за то, что пришла.

– Ты выглядел молодцом, – добавила она.

– Кто? Я?