Жарким кровавым летом

Оуни вышел, потянулся всем телом, затянулся дымом сигареты, вставленной в мундштук, а левой рукой пригладил зачесанные назад волосы.

Он был одет в светло-кремовый смокинг.

– Он вовсе не выглядит крутым, – отметил Эрл. – Скорее, просто модником.

– А вы знаете, что он англичанин? Или вроде англичанина. Он прибыл в эту страну, когда ему было тринадцать, а теперь выпендривается и называет всех не иначе как «старина» или «дорогой дружище» и тому подобными кличками в духе Рональда Колмена[16 - Колмен Рональд (1891–1958) – англо-американский киноактер, исполнял роли романтических героев, чаще всего аристократического происхождения. Получил премию «Оскар» за роль в фильме «Двойная жизнь» (1947).]. Но это всего лишь маска. Он заправлял уличной бандой на Ист-Сайде, когда ему было пятнадцать лет. За ним числится с дюжину убийств. Он гнусный беспредельщик, вот что я вам скажу.

Эрлу не сразу удалось убедить себя в том, что данное описание относится к этому богатому вертопраху, низкорослому лощеному типу, обращающему слишком много внимания на свою внешность.

Оуни благовоспитанно наклонился, протянул руку, взял за кончики пальцев обтянутую серебристым рукавом изящную женскую руку и помог ее обладательнице выбраться из автомобиля. Дама сделала реверанс, после чего выпрямилась во всей красе.

– Ну вот, теперь появилась дама, – сказал Эрл. – Ведь это дама?

– Дама, конечно, – ответил Ди-Эй. – Нет, разве это не чертовщина?! Эту даму я знаю и готов держать пари, что знаю и нашего следующего гостя.

Женщина отступила в сторону и широко улыбнулась, заполняя ночь блеском своих зубов. Она обладала редкостной привлекательностью. Именно такой хотели стать все девочки (но это почти никому не удавалось), и именно с такой мечтали спать все парни. Ее темно-рыжие, мягкие, как музыка, волосы ниспадали на плечи.

– И какова же ее история? – спросил Эрл.

– Ее зовут Вирджиния Хилл. Она, что называется, из деловых. Ее знают и любят в Чикаго, где она имела особо дружественные отношения с некоторыми из тех итальяшек, которые держат в руках город. Они называют ее Фламинго, потому что она длинная и красивая. Но не позволяйте ей одурачить вас своей внешностью. Это крутая штучка из сталелитейных городов Алабамы. Она прошла суровый путь и повидала виды. Когда хочет, живет с кем-нибудь, а когда хочет – одна. Ей двадцать восемь, но опыта нажито на все шестьдесят. И теперь последний игрок. Хотя он, возможно, и не настолько интересен.

Пожалуй, так оно и было. Третий человек, вышедший из автомобиля, оказался загорелым до смуглоты, как это бывает у футболистов или каких-нибудь других профессиональных спортсменов. Одет он был не в смокинг, а в коричневый парусиновый костюм с двубортным пиджаком, из кармашка которого торчал желтый носовой платок, и обут в белые туфли. Сорочка на нем была ярко-синяя, а на голове сидела белая мягкая шляпа. В зубах он держал сигару, и даже с противоположной стороны улицы можно было разглядеть на его скулах желваки, говорившие об изрядной силе. От него исходили флюиды не то непреклонности, не то себялюбия или самоуверенности, но в целом окружавший его ореол был не тот, которым мог бы похвастаться нормальный богатый человек.

– А это что за тип? – спросил Эрл.

– Это Бенджамин Сигел. Больше известен как Багси[17 - Багси – от bugs – ненормальный, рехнувшийся (амер. сленг).], но в лицо его так не называют. Этакий психованный красавчик из нью-йоркского Ист-Сайда, имеющий крепкие связи с самой верхушкой. За два-три года до начала войны его отправили в Лос-Анджелес, где он руководил рэкетом и водил дружбу с кинозвездами. Но все это чертовски интересно. Какого дьявола он делает здесь, в гостях у Оуни Мэддокса? Что за яйцо собрались снести и высидеть эти две пташки? Уверяю вас, что Багси приехал сюда не для того, чтобы греть задницу в минеральной воде.

Три знаменитости тем временем немного постояли на тротуаре, обменялись несколькими фразами, чему-то беззаботно посмеялись, не обращая никакого внимания на зевак, привлеченных мощью их обаяния. Потом они плечом к плечу поднялись по ступенькам и направились в ночной клуб.

Эрл проводил их глазами. Он заерзал на скамейке, чувствуя себя довольно удрученным. Ему казалось, что это совершенно неправильно: столько прекрасных парней отдали свои жизни на говенных рифах Тихого океана «ради Америки», и вот перед ним эта самая Америка, место, где гангстеры в смокингах водят под ручку самых красивых женщин, имеют самые шикарные клубы и вообще ведут жизнь, какой позавидовал бы и махараджа. Все это – Оуни Мэддокс, Багси Сигел – терзало его душу до крови, до боли.

– На мой вкус, – сказал он, немного помолчав, – они одеваются чересчур уж хорошо. Неплохо было бы малость извалять их в грязи, верно?

– Это наша работа, – ответил старик. – Ваша и моя, сынок. Только я не думаю, что в тюрьме им не позволят носить смокинги.

Глава 07

Вирджиния пребывала в дурном настроении – вполне обычное дело, но этим утром ее гнев далеко перешел обычные границы.

– И когда же они намерены добраться сюда? – требовательно спросила она.

– Я их вызвал. Они приедут, как только смогут, – ответил Бен, уставившись на самую любимую вещь на свете, на свое собственное вызывающе красивое лицо в зеркале.

Он никак не мог правильно пристроить галстук-бабочку. Бабочка была ярко-красной с мелкими синими значками, обозначавшими что-то мудреное. Он купил галстук в «Салке», когда в прошлый раз был в Лондоне вместе с графиней.

– Ну так пусть получше потрясут своими задницами, – сказала Вирджиния.

«Они» означало целый отряд посыльных, необходимых для того, чтобы осуществить торжественное перемещение Вирджинии и Бена из «Аполлона» – так назывался этот номер-люкс «Арлингтон-отеля» – в лимузин, на котором им предстояло переехать на станцию Миссурийско-Тихоокеанской железной дороги, к поезду 4.15 до Сент-Луиса, чтобы потом пересесть на экспресс «Супер чиф», идущий непосредственно в Лос-Анджелес. Такая армия требовалась потому, что Вирджиния, где бы ей ни приходилось бывать, обязательно соблюдала все тонкости высшего стиля, включая, самое меньшее, десяток больших чемоданов из кожи аллигатора. Бен тоже любил путешествовать стильно и тоже не был согласен ни на что, кроме кожи аллигатора, но он все же ограничивал себя багажом из каких-нибудь восьми чемоданов.

Так что восемнадцать чемоданов лежали в гостиной «Аполлона» и ждали, когда их унесут вниз. Однако Вирджиния терпеть не могла ждать. Ожидание было не для Фламинго. Оно годилось для оставшихся 99,999999 процента обитателей мира. Она решила, что ей нужно выкурить сигарету. Но когда она вышла на террасу, ее ослепило яркое солнце Арканзаса. Ее солнечные очки были уже упакованы. По какой-то причине лучи солнца, ударившие ей в лицо, окончательно разъярили ее.

Она вернулась в комнату; сигарета нисколько не успокоила ее нервы. Вирджиния не любила курить в закрытом помещении, потому что ее одежда пропитывалась запахом дыма. Ей хотелось скандалить.

– Этот городишко – просто какая-то проклятая свалка, – заявила она. – За каким чертом мы сюда приехали? Ты говорил, что я здесь встречусь с людьми из кино.

– Но, дорогая, ты же действительно встречалась с людьми из кино. Ты видела Алана Лэдда, Дика Пауэлла и Джун Оллисон.

– Ты что, идиот? – ядовито осведомилась Вирджиния. – Они не люди из кино. Они – люди из Хот-Спрингса! До тебя не доходит разница?

– Алан Лэдд считается знаменитым киношником! – возразил Бен.

– Да, но его жена вертит им как хочет и следит за ним, словно ястреб. И она ни в какую не позволит ему поболтать с симпатичной девчонкой вроде меня! Я чувствовала, как эта стерва всю дорогу на меня пялилась! Да она выцарапала бы мне глаза, вот только, если бы попробовала, я бы ей так рожу подправила, что она долбаный год ничего, кроме звезд, перед глазами не видела бы. А этот твой Дик Пауэлл, он же просто какой-то мистер Боб из заводской лавки. Словно старпер-политикан, который только и живет, чтобы грести взятки за каждый плевок! Я знаю таких типов: на словах все до небес, а как дойдет до дела, так шиш. Знай себе улыбается, мол, как поживаете, а на самом деле нисколько мной не интересуется! Я хочу познакомиться с Кэри Грантом или Джоном Уэйном. Не со всей этой швалью, а с мистером Купером или мистером Богартом! А это все шушера. Тому, кто водится с шушерой, в Лос-Анджелесе делать нечего.

Бен вздохнул. Когда на Вирджинию находили такие припадки, ее нельзя было остановить никоим образом, разве что апперкотом в челюсть. Такое он проделывал уже несколько раз, и ему это поднадоело. Сколько можно дубасить девку! Он порой жалел, что у него не хватает мужества развязаться с нею, но, когда у нее бывало соответствующее настроение, она оказывалась в постели самой настоящей тигрицей и с ней не могла сравниться никакая другая женщина из всех, кого он знал.

– Пойми же, я приехал сюда по делу, – сказал он. – Мне есть чему поучиться у Оуни. У него имеются прекрасные идеи.

– У этого зануды? Да он такой же англичанин, как мой дядя Клайтелл.

– Конфетка, через несколько дней мы вернемся в Лос-Анджелес. Я куплю тебе новую норку. Мы устроим большой прием. Придут настоящие звезды. А сейчас послушай меня. Это было очень выгодно для меня. И там тоже все пойдет на лад. Вот увидишь, чего мы достигнем за десять лет. Мы станем такими…

– Ты повторяешь это целых полгода, и все равно ты так и остаешься чокнутым парнем, которого прислали в Лос-Анджелес, чтобы ты вышибал для них бабки, а я так до сих пор не могу и слова сказать! Ты звонил своему адвокату?

– Видишь ли, дорогая…

– Значит, не сделал! И ты все еще женат на этой паскуде Эстель?! Ты все еще мистер Кракоу! Мистер Кракоу, не хотите ли яичницы с беконом, и давай наймем фургон до Блумингдейла, дорогой, там сегодня распродажа! Ты не только не развелся, но даже и пальцем не пошевелил для этого. Ты, чокнутый жиденыш, я знала, что ты все врешь! Лжец, лжец! Долбаный лжец!

Она отступила на шаг, схватила с приставного столика красного дерева лампу, стоившую не менее двухсот долларов, подняла ее над головой и шагнула к Багси. Ее ноздри раздувались, в глазах пылало форменное безумие.

Но к этому времени он тоже успел утратить контроль над собой.

– Не смей называть меня чокнутым! – взревел Бенни. Ничто не выводило его из себя в такой степени, как это слово. В мозгу вспыхнула ослепительно белая молния, начисто спалившая все сдерживающие начала. Он расправил плечи, сжал кулаки и сделал шаг навстречу своей противнице, которая наступала на него с яростным видом.

Но тут стук в дверь известил о прибытии носильщиков. Вирджиния фыркнула, поставила лампу, открыла дверь и гордо направилась к лифту.

Вирджиния с каменным выражением лица взирала на Хот-Спрингс, проплывавший за окном «кадиллака». При ярком дневном свете это был всего лишь очередной дрянной городишко, наподобие Толедо или Падьюки.

– Вирджиния, – обратился к ней Оуни, – вы не пользовались нашими знаменитыми ваннами? Очень успокаивает нервы.

– Вот еще, чтобы я позволила всяким черномазым драть меня железными щетками! А прическу прикажете загубить?

И пальцы на ногах сморщатся, как старый изюм, – возмущенно ответила Вирджиния.

– А-а, понятно. Конечно, кому что нравится, – ответил Оуни.

Бен вскинул на него быстрый взгляд, предупреждая о том, что его подруга пребывает не в настроении.

Оуни кивнул, откашлялся и ответил Бену понимающим взглядом.