Под ласковым солнцем: Там, где ангелам нет места

Однако что же из себя представляют Рейх и Либеральная Капиталистическая Республика? Для Рейха давно утеряны обычные человеческие отношения, лишённые «праведно-моральной» окраски: Спокойная размеренная жизнь, доверие к людям, дружба, свобода. Для Либеральной Капиталистической Республики утрачены банальные основы духа: нормальная семья, сдержанность, мораль и тоже свобода. А в «Напеве Безмятежности» всё есть и оно вокруг. Истинно, всё, что меня окружает – чудо из чудес, которое многие никогда не обретут вновь.

Господи, как мы дошли до такого, что на всей Земле есть всего пара мест, где можно спрятаться от гнетущих «Сарагоновых Солнц»? История, как мрачный обладатель знания, его источник даёт нам понять ту истину.

Давным-давно, потерянные державы человечества, истинные лидеры и вершители судьбы утраченного общества, нагло заявили права на обладание Землёй и её жителями, как своей собственностью, обратив глянцевитые, наполненные жадностью и безумием глаза и разум к вящей славе обладателей целого мира и его свободопросветителей, но нас ждала иная судьба. Мы забежали свыше меры далеко в своих размышлениях о свободе, слишком рано для столь молодого вида, слишком жадно и были практически истреблены самим собой.

Спесивостью? Или что ещё хуже… невежественностью?

Мало кто знает и практически уже никто не помнит, что повергло всё человечество на грань вселенского забытья. Одни учёные, историки и философы утверждают, что человек пошёл против естественного порядка вещей, положенного природой, за что едва не вымер, другие, нам вещают о том, что человек настолько заигрался в «божество», что по его неспособности к контролю и склонности к разрушению, мир обескровил и ушёл в ужасающий кризис.

Какой бы ни была причина, она принесла больше вреда, чем способен представить любой из живущих.

Из великого времени благоденствия, просвещения и великого прогресса мы опустились в эпоху тьмы, из которой нет надежды, вырваться. Забудьте об обещаниях прогресса, говорят нам в Империи. Забудьте былую славу морали, твердят в «Республике». Цепляйтесь за тот тусклый свет идеологии, что нам остался, и довольствуйтесь его гнилостным сиянием, и адским жаром, что сожжёт всех недовольных.

Нас поработили догмы и ритуалы с одной стороны, закабалили антиморалье и либеральное безумие с другой; ослепили суеверия и полное отсутствие нравственности, ставшие кандалами даже самой возможности понимать, что существуют вопросы, которые заслуживают того, чтобы их задать.

Такова действительность этого мира, от которой нигде не скрыться, но мне приходится отложить в сторону свои мысли…

Хм, я вижу, как вдалеке, на востоке, практически на самой грани багрянистого горизонта возникает чёрная точка. Над уровнем моря, метров двадцать, наверное, и стремительно червоточина расширяется в размерах, становясь всё более различимей.

Я опускаю руку к сапогу, где покоится длинный нож. Вторую руку я ложу на кобуру и спускаю предохранитель, вновь готовя пистолет к бою, не отрываясь от созерцания того, как к материку приближается чёрный вертолёт.

Через десять минут всё побережье, начиная от мелких животных и заканчивая людьми, разбежалось прочь от места посадки небесной машины. Небольшой в своём размере, реактивный вертолёт, способный превращаться и в самолёт, обтекаемых форм, чёрный, аккуратно садится на прибрежные пески, поднимая в воздух стены пыли и песочным масс.

Дверь хищной кабины отварилась и оттуда выходит довольно высокий человек. Кожаное пальто, сапоги, чёрные штаны. Я узнаю его форму. Народная милиция, передёргивая автоматы, спешит к берегу.

– Стой! – моя рука касается ремня Капитана Милиции, заставляя его перестать бежать. – Это союзник.

– Да какой уж тут союзник будет распугивать народ поутру? – Округлое лицо капитана исказилось в непонимании. – Да и спускаться на боевом вертолёте.

Я ничего не хочу отвечать. Рука уходит от рукояти ножа, а пистолет остаётся в кобуре. Придётся встречать гостей.

Стул остался позади меня, и медленно иду к человеку. Спиной и нутром я ощущаю, как мне в спину уставились удивлённые и испуганные взгляды милиционеров, рыбаков, утренних работников и просто тех, кого разбудила посадка вертолёта.

– Здравствуйте, житель. – Шевеля тонкими губами, обращается ко мне человек. – Вы не знаете, где можно найти Эстебана Каммарана?

Имя, фамилия, они отдались с такой ностальгией в моей душе, как будто я их не слышал столько лет, времени, а ветер, трепещущий волосы только усиливает глубокодушевный эффект. Люди, которые называли меня так либо умерли, либо за тысячи километров отсюда и только жалкая горстка здесь. Я знаю, откуда этот человек, посему решаю просто ответить:

– Это я, что вы хотите? – Надо требовать. – И представьтесь, пожалуйста.

– Я консул нашего великого Императора, тирана Иллирии, верховного понтификария Рима. – На лице посла проскользнула улыбка. – Не я требую, но сам великий Архиканцлер.

Как нас смог найти тот предатель? Проклятье, если он смог выследить меня, то и все жители в опасности. Если я смогу попасть в место схождения винта и корпуса, выдав усиленный заряд, я их просто приварю, друг к другу, и он не сможет взлететь. Скорее всего, консул после этого меня убьёт, но это спасёт жителей.

– И что же от меня хочет Рафаэль? Чтобы я сдался? И почему полк-орден у него на посылках?

– Ах, вы не в курсе. – Загадочно промолвил консул. – В Риме всю власть, после недолгих боёв и решения Департаментов Власти получил новый император – Данте Валерон. И теперь он к вам взывает, чтобы вновь призвать на праведную службу.

– Данте? Император? – Задаю я растеряно вопросы, ибо от одной такой мысли шок и изумления начинает брать разум.

– Он вам так же шлёт подарок. – Длинные пальцы консула разошлись в щелчке и из вертолёта показался боец, ведущий под руку худущего парня-подростка, облачённого в рваные серые одежды.

Я-то его лика не узнаю, но вот до моих ушей доносится пронзительный женский крик, заключённый в одном имени:

– Давиан!

Тот самый парнишка ринувшийся в край победившего коммунизма, явившийся из того мира, как мрачное предупреждение ко всем ревнителям равенства.

– Как вы его нашли? Как вы обнаружили нас? – Смотря на то, как Элен помогает старому товарищу.

– У Имперской Разведки свои секреты. – Лукаво улыбаясь, молвит консул. – А теперь решайтесь, вы с нами?

Я обращаю взгляд назад и вижу их: Габриель с друзьями, Ротмайр, Антоний, Эбигейл и Эрнест. Все они пристально смотрят на нас, детально изучая ситуацию. А винтовки и автоматы милиционеров как напоминание о соблюдении порядка. В лицах знакомых, друзей я вижу только растерянность. Но по печали в очах я понимаю, что они догадываются, о чём мы говорим.

– Послушайте, Командор. – Бровадно завёл консул. – Близятся великие перемены, и вы нужны своему императору. Мы возможно на пороге великой войны, за которой последует грандиозный передел. Родина в опасности, подумайте о ней. Подумайте о миллионах гражданах, которые могут сгинуть в вихре войны. Вы хотите остаться в стороне, когда ваша родина будет страдать? Решайте, пока не поздно.

Печаль и боль льются по сердцу. Всех, окинув взглядом, меланхолия выскакивает со словами:

– Вы сможете обеспечить защиту им?

Консул радостно и помпезно мне говорит:

– Нет ничего невозможного перед слугами императора!

По разуму бежит уныние, грусть и мысли, с отчаяния, обращённые к тому, в кого осталось верить в кромешном полоумии:

– Господи, ты архитектор моей жизни, скажи, сколько мне ещё придется идти сквозь безумство этого мира, стиснув зубы? – и с криком вырывается. – Господи!

– Это согласие? Так вы с нами, Командор?