Один в Африке. Путешествие на мотороллере через 15 стран вглубь черного континента

В Африке существует хорошее правило – не путешествовать ночью, потому что есть реальный риск упасть из-за плачевного состояния дорог или попасть в дорожное происшествие. Поэтому решаю провести первую африканскую ночь в Танжере.

Нахожу маленький отель неподалеку от набережной. Комната обставлена по-спартански, но чистая. Тем не менее, не доверяю постельному белью и застилаю кровать своим полотном от дождя, сверху укладываю спальный мешок (подобным образом я буду поступать во всех отелях и на протяжении всего путешествия), потом выхожу перекусить в ресторан на набережной.

После не очень вдохновляющего ужина мне бы хотелось побродить по улочкам Медины, чтобы вновь почувствовать очарование Танжера былых времен, которое так поражало, начиная с 30-х годов, артистов и писателей калибра Уильяма Берроуза и Пола Боулза, доходивших в своем эстетическом поиске до грани необузданности и нарушения всех правил.

Но я очень устал и решаю вернуться в отель. В вестибюле отеля встречаю ночного портье, симпатичного старичка, останавливаюсь поговорить с ним и спрашиваю, нет ли у него сигарет на продажу. Он отвечает, что может сходить и купить их для меня. Даю деньги и прошу купить две пачки сигарет, какие ему понравятся, одну для меня, а вторую – для него.

В семь утра, после быстрого завтрака, я уже на дороге в направлении Мекнеса, первого крупного марокканского города в 206 километрах от Танжера, там остановлюсь на несколько дней у друзей.

Я действительно рад вернуться в Марокко, в страну, которую очень хорошо знаю – за последние пятнадцать лет я проехал ее вдоль и поперек. Это удивительная страна, с невероятно разнообразными и прекраснейшими пейзажами: длинные и просторные пляжи атлантического побережья, горы Высокого и Среднего Атласа, дюны Мерзуга, укрепленные оазисы и пустыня ближе к границе с Алжиром. Не менее очаровательны и города с их мединами и узкими улочками, образующими настоящие лабиринты. Рабат, Фес, Мекнес и особенно Марракеш дарят путешественнику незабываемые зрительные и обонятельные впечатления. Но больше всего поражает в Марокко сердечность и гостеприимство людей, к иностранцу там испытывают какое-то благоговение. Не единожды на мой вопрос, где можно найти укромное местечко, чтобы поставить на ночь палатку, мне отвечали: «В моем доме»…

Дорога в Мекнес – отличная, климат здесь мягкий, местность утопает в зелени, в воздухе разлит приятнейший аромат, и я его жадно вдыхаю. Я рад быть в Марокко именно в это время года… Но скоро моя радость исчезнет. Проезжаю через Асилу, где каждый год проходит международный фестиваль культуры. После Лараша и Эль-Ксар-эль-Кебир въезжаю в Сук-эль-Арба через мост, вдоль которого бежит старая железнодорожная колея. Внезапно переднее колесо проваливается во впадину; Веспа движется по вынужденной траектории, и я не могу изменить ее для удержания равновесия. Стремительно падаю на асфальт, левая нога остается зажатой под тяжестью Веспы. На помощь подбегают люди: кто-то поднимает скутер, и я наконец-то могу встать на ноги. Поцарапал правый локоть и колени; туристические ботинки уберегли мои ноги, шлем тоже выполнил свое предназначение. Веспа завалилась на левый бок, ветровое стекло разбилось в верхней части. Думаю, что, в общей сложности, я еще легко отделался, потому что обычно при падении на асфальт случаются более серьезные повреждения. С успокаивающей улыбкой благодарю всех, кто пришел мне на помощь и, еще не вполне придя в себя, отправляюсь дальше.

Фатима и Азиз, мои друзья в Мекнесе, уже давно ждут моего прибытия, а их дети, увидев меня, едва сдерживают радость. Шеркауи, брат Фатимы, живет и работает в Италии более двадцати лет, а Азиз приходится ей двоюродным братом. Фатима и Азиз – очень дружная семейная пара. Я рад новой встрече, знаком с ними долгое время и за пятнадцать лет видел, как рождались и росли трое их детей. Азиз – опытный энолог и квалифицированный компьютерщик. В последнее время он сменил работу, оставил место в крупной компании по производству ценных вин и открыл свое собственное дело – небольшую школу информатики.

В Мекнесе я остаюсь три дня, как раз столько времени требуется, чтобы привести в порядок Веспу и багаж и навестить семью Шеркауи. Его отец и мать, а также два брата со своими семьями живут в большом поместье, где разводят скот и возделывают землю. Их гостеприимство – сдержанное, но они очень внимательны по отношению ко мне. На следующее утро после приезда чувствую что-то неладное с желудком: меня тошнит, и я испытываю частые позывы к рвоте. Начинаю тревожиться: я только в начале путешествия и в превосходных гигиенических условиях, так что же может случиться, когда придется столкнуться с ситуациями, которые подвергнут мой организм суровым испытаниям.

Целый день ничего не ем, пью лишь травяной настой, приготовленный матерью Шеркауи. На следующий день я уже в нормальном состоянии, а к середине дня и вовсе чувствую себя отлично. Между тем жена каким-то образом (не могу понять, как) узнала о моем падении и звонит, уговаривает вернуться домой, полагая, что я поранился при падении. Известно, что издалека все то плохое, что случается с близкими людьми, преувеличивается, и пустяк превращается в трагедию. Пытаюсь успокоить ее, объясняя спокойным и шутливым тоном, что на мне нет ни царапины. Сегодня 13 марта, прошли едва десять дней с момента отъезда из дома, можно даже сказать, что путешествие еще и не началось, и я совершенно не намерен прерывать его. Чтобы в будущем не тревожить семью и уберечь ее от тревожных мыслей, решаю ни в коем случае не сообщать о том плохом, что может случиться со мной впоследствии, включая падения (а всего таких падений будет больше пятнадцати).

Покинув Бёни-Меллаль, я быстро преодолеваю две сотни километров до Марракеша, где предполагаю остановиться только на три дня. Доехав, сразу же отправляюсь на площадь Джемаа аль-Фна повидать моих давних друзей-заклинателей змей. Они, едва заприметив меня и Веспу, сразу же меня узнают и изо всех сил стараются привлечь внимание. Мы горячо приветствуем друг друга, меня усаживают под тентом, рядом с коброй и пустынной гадюкой и угощают тонизирующим мятным чаем. Они все – родственники, а старейший из них, Ахмед Садык Будкер, благодарит за переданные через Шеркауи подарки и спрашивает, где я остановлюсь. Отвечаю, что еще не искал отель – хотел первым делом встретиться с ними. Тогда он, ни минуты не раздумывая, говорит, что готов принять меня в своем доме. С какой же радостью я принимаю его приглашение! Старый Ахмед Будкер все еще хранит чувство гостеприимства по отношению к иностранцу, несмотря на то, что его отношения с туристами опосредованы деньгами. Его сын Садык провожает меня до дома, чтобы я мог сгрузить багаж и принять душ.

Дом у них – новый и красивый. Потолки комнат украшены гипсовой лепниной, а стены выложены майоликовой плиткой; в соответствии с арабской традицией по всему периметру гостиной располагаются диваны с дамасской обивкой коричневого и орехового цвета с геометрическим рисунком. Спрашиваю Садыка, где они держат змей, и он ведет меня в комнату на первом этаже. Там при постоянном освещении стоят штук тридцать деревянных ящиков с десятками кобр, гадюк и безобидных ужей – все пойманы в пустыне в районе Уарзазат. Сыдык рассказывает о технике отлова змей, об их дрессировке и кормлении. Спрашиваю, не боится ли он змеиных укусов. Он отвечает, что начал заниматься змеями с малых лет и обращаться с ними ему кажется совершенно естественным делом.

Кроме того, рептилии учатся распознавать руки хозяина и утрачивают агрессивность. Выходим из комнаты, оставляя за собой резкий запах воздуха в ней и жаркую духоту; в целях безопасности комната закрывается на две толстых цепи. Потом на Веспе возвращаемся на площадь Джемаа аль-Фна.

Эта площадь Марракеша известна во всем мире. Сейчас она вымощена, но еще несколько лет назад там была лишь утоптанная земля. По утрам и в дневное время она являет собой грандиозную сцену, где дают представления фокусники, акробаты, сказители, глотатели огня, зазывалы всех сортов, пытающиеся продать тебе волшебные напитки и магические травы, и три – четыре группы заклинателей змей. По вечерам площадь превращается в огромный ресторан с сотнями столов и стульев для туристов, но также и для местных, если они захотят поесть чего-нибудь и потратить при этом мало денег. Вся еда готовится на месте, и от плит поднимается дым, он смешивается с манящими запахами, привлекающими туристов, жадных до новых и экзотических гастрономических опытов.

18 марта скрепя сердце прощаюсь с Марракешем и беру направление на Агадир на атлантическом побережье. Есть два пути добраться туда. Первая дорога короче, но намного трудней, потому что карабкается и круто петляет по горам Антиатласа, с которых можно полюбоваться фантастическим зрелищем горы Тубкаль, высотой 4167 метров. Другая дорога проходит по равнине, она асфальтирована – путь этот длинней, но зато легче. Выбираю второй вариант еще и потому, что горная дорога для меня не внове – по ней я проезжал три раза. В Агадире останавливаюсь ненадолго – только чтобы перекусить – и следую дальше, намереваясь провести ночь в Тизните. За пару часов добираюсь до цели. Ставлю палатку в кемпинге, к сожалению, прямо на солнце, но другого свободного места нет.

В действительности, кемпингов – десятки; почти все их владельцы – пожилые немцы и французы, которые, выйдя на пенсию, решили проводить большую часть года в Марокко.

На закате, помывшись в душе, выхожу поужинать. Охранник у ворот говорит мне, что в нескольких сотнях метров от кемпинга есть хороший ресторан, управляемый пожилой француженкой. Я прихожу туда и остаюсь разочарован: заведение грязное, везде пыль. Тем не менее, мне не хочется искать другое место, поэтому устраиваюсь за одним из столиков. Неохотно ем то, что мне приносят, и мечтаю поскорей уйти. Прежде чем попросить счет, замечаю официанту, что никогда еще не видывал в Марокко такого грязного и унылого ресторана. Тот оправдывается, говорит, что утром пронеслась песчаная буря, и у него не было времени убрать все. Потом добавляет, возможно, чтобы снять с себя чувство вины, что если приду на следующий день, то меня накормят бесплатно. Уходя из ресторана, думаю, что я, наверное, был слишком суров с молодым человеком; возможно, из-за накопившейся за день усталости я оказался нервным и нетерпимым.

Возвращаюсь в кемпинг; еще не стемнело, пользуюсь этим и занимаюсь Веспой. Завтра мне предстоит этап почти в двести пятьдесят километров. После Гулимина, называемоего вратами пустыни, пейзаж сделается более засушливым и суровым, и я окажусь в Западной Сахаре.

Западная Сахара

Семнадцатого марта ранним утром я уже, как обычно, на ногах. Основательно завтракаю хлебом, порошковым молоком и джемом, седло Веспы служит столиком. Загружаю багаж в два багажника, удостоверяюсь, что все хорошенько привязано: я не могу потерять на дороге абсолютно ничего из того, что у меня есть, потому что каждая вещь важна для доброго исхода путешествия. Перед тем, как оседлать скутер, проделываю рутинную работу: отмечаю на дорожной карте дату и час отъезда, а на руле Веспы – километраж, обнуляю дополнительный одометр. В восемь выезжаю из Тизнита в Тан-Тан – этап в двести двадцать три километра, абсолютно лишенный каких-либо трудностей.

Бедный пейзаж вдоль дороги уже оповещает о пустыне, движение становится все более редким. Едут в основном рефрижераторы, везут рыбу с мест рыбной ловли в Западной Сахаре. Её побережье чрезычайно богато рыбой, на первом месте в мире, по крайне мере так было 20 лет назад, до начала активной эксплуатации международными флотилиями. Приезжаю в Тан-Тан в три пополудни, решаю не останавливаться, а проехать еще двадцать пять километров до порта. Там и заночую. Проезжаю перед станцией техобслуживания, вид которой вызывает воспоминания о скверной истории, случившейся со мной несколько лет назад. Вместе с сыном мы тогда проехали на Веспе сотни километров под ослепляющим и обжигающим солнцем. Добравшись к вечеру до автозаправки и поужинав отличным тажином, спросили у хозяина разрешения поставить палатку на ночь под навесом ресторана. Часа в три ночи я неожиданно проснулся от сильной боли в глазах.

С трудом разлепил веки, казалось, что под ними песок. С ужасом обнаружил, что ничего не вижу! Все в палатке утратило четкие контуры, безмятежно спящий сын – только расплывчатая тень. Я ощупью искал руководство по первой помощи и фонарик, чтобы понять, что же со мной происходит и как надо действовать. Но страницы книги в свете фонарика казались белыми, я не мог прочесть ничего. Со слезящимися глазами выбрался из палатки и принялся прохаживаться взад-вперед под навесом, словно слепой. В голове роились тревожные мысли: как я смогу вернуться домой в таком состоянии? Кто будет управлять Веспой, чтобы добраться, по крайней мере, до ближайшей больницы? И главное, восстановится ли зрение? Потом, с влажным от непрерывного слезотечения лицом, я возвратился в палатку и попытался снова уснуть. Когда проснусь, то на ясную голову смогу принять более взвешенное решение. В течение получаса я лежал с открытыми глазами, боясь, что если закрою их, то снова открыть уже не смогу. Наконец, усталость взяла свое, и я постепенно уснул. С первыми лучами солнца голоса каких-то людей прервали мой зыбкий сон, в котором тревожные мысли не оставляли меня в покое. Я чувствовал себя еще более усталым, чем вечером. Однако заметное ослабление боли и почти полное восстановление способности видеть придали мне сил и улучшили настроение. Ну да, оставались кое-какие неприятные последствия, но я мог читать и – самое главное! – мог управлять Веспой. В руководстве по первой помощи я нашел объяснение случившемуся: интенсивная освещенность атмосферы, отражение света от песка вызвали боль в глазном яблоке, обильное слезотечение, нечеткое зрение. К моему счастью, явление это быстро проходило, но если бы остаться на солнце дольше, дело могло кончиться серьезными и, может быть, необратимыми последствиями.

Еду по Тан-Тану в поисках отеля, обнаруживаю один в двух шагах от моря. Прежде чем занять комнату, прошу у хозяина разрешения взглянуть на все номера. Отель новехонький, и, возможно, у меня будет привилегия стать первым постояльцем. Одноместных номеров в отеле нет, и хозяин предлагает комнату на троих за умеренную цену. В Марокко частенько можно торговаться о цене номера, даже в крупных отелях. Мой номер уютный и очень чистый. Свежеокрашенные стены приятного розового цвета. Из мебели есть только самое необходимое, но она новая и качественная. На стене над деревянной вешалкой висит картина без рамы. На ней изображен туарег в дюнах, взгляд его устремлен на розовеющий закатный горизонт.

Раскладываю вещи в номере и выхожу поесть. Не найдя никакого ресторана, удовлетворяющего моим эстетическим и гигиеническим представлениям, решаю вернуться в гостиницу и поужинать местными консервированными сардинами, хлебом и фруктами.

Сделав записи и обозначив цель на следующий день, иду спать, хотя всего еще восемь часов вечера. Я намерен отправиться в путь ранним утром, потому что предстоит этап в четыреста девяносто два километра до Буждура, в африканских условиях – путь слишком длинный.

В шесть утра я уже не сплю, а часом позже – в седле Веспы и еду на Тарфаю.

Дорога хорошая. Пейзаж однообразный. Могучие океанские волны разбиваются о высокие скалистые утесы. Время от времени замечаю импровизированную рыбачью хижину. А сами рыбаки часто пробираются к краю дороги, чтобы продать рыбу. Навстречу мне едут грузовики и такси, переполненные путешествующими. Водители приветствуют меня сигнальными лампочками, больше всего удивленные Веспой. Примерно в ста пятидесяти километрах от Тан-Тана и сразу же после маленького селения Sidi Akhfennir есть бухточка под названием Наила. Сворачиваю направо и еду к берегу по узкой дороге, обращая особое внимание на песок, кучками лежащий на поврежденном асфальте. Хочу остановиться на полчаса, немного поговорить с рыбаками сахарави, с которыми познакомился в предыдущих путешествиях.

Наила – красивейший оазис, где обитают многочисленные розовые фламинго, бакланы и другие птицы, для которых это место идеально для выживания. Начинаются большие песчаные дюны, простирающиеся до Тарфаи и дальше. Маленькая каменная рыбацкая пристань, построенная испанцами, а сейчас почти разрушенная, приютила сообщество рыбаков и военный гарнизон, состоящий из единственного солдата. Моих друзей Руми и Шаба нет, кто-то говорит, что они нашли другую работу и возвращаются в Наилу только летом. Разочарованный и опечаленный, я возвращаюсь на дорогу к Тарфае. Сильный ветер, без устали дующий с северо-запада, гонит по дороге песок, и очень часто я вынужден снижать скорость или вообще тащить Веспу, чтобы не упасть. Перед въездом в Тарфаю заливаю полный бак горючего и плачу меньше, чем заплатил бы в городе. Как и все другие товары, бензин стоит в Западной Сахаре меньше из-за отсутствия налогообложения. Хитрой политикой ценообразования Марокко пытается стимулировать иммиграцию в бывшую испанскую колонию. Тарфая не может предложить путешественнику ничего интересного, разве что дюны и памятник писателю и летчику Антуану де Сент-Экзюпери, да еще маленький музей, хранящий несколько реликвий. Автор «Маленького принца» был одним из пионеров-авиаторов, после Первой мировой войны выбравших Тарфаю как промежуточную остановку французской почтовой воздушной трассы Тулуза-Дакар.

За полтора часа проезжаю сто пятьдесят километров и прибываю в Эль-Аюн – крупнейший город Западной Сахары. Полдень. В спину дует сильный ветер, и лобовое стекло превращается в парус, подгоняя Веспу и давая возможность сберечь бензин. В одном из мест, где дорога вплотную приближается к берегу, я останавливаюсь, привлеченный огромной стаей бакланов – они уселись на отвесном утесе и взглядом выискивают в море рыбу. Оставляю Веспу на краю проезжей части. Иду к птицам, хочу спугнуть их и сфотографировать в полете. В этот самый момент с юга на высокой скорости появляется кортеж из трех легковых автомобилей и одного большого грузовика. Я рассеянно наблюдаю за этой колонной и продолжаю приближаться к птицам. Неожиданно тяжелый грузовик берет влево для обгона. Маневр слишком широкий и скорость чрезмерная. Грузовик, чтобы вписаться, въезжает на обочину справа. В мгновение ока чувствую, что я погиб, понимая, что сейчас случится. В ужасе бегу к Веспе, но не успеваю отодвинуть ее. По счастью, водитель грузовика в последний момент выворачивает колеса грузовика на дорогу, едва не задев Веспу. Струя воздуха сотрясает скутер, который я удерживаю обеими руками, и треплет мои волосы. Интерес к бакланам пропал. Несколько минут жду, чтобы восстановилось дыхание и успокоилось сердце. Потом уезжаю, пытаясь поскорей избавиться от пережитого страха.

После ночевки в Буждуре покрываю расстояние в триста пятнадцать километров до Дахлы, последнего города на пути к Мавритании. Беру поганенькую комнату в кемпинге Мус-сафир на въезде в город, перед полицейской проверкой, где регистрируются все въезжающие и выезжающие из Дахлы.

Как водится, город кишит солдатами, но сейчас, когда угроза нападений со стороны Полисарио (Polisario – военно-политическая организация, действующая в Западной Сахаре – прим, переводчика) ослабла, в воздухе разлито какое-то ленивое спокойствие. Некогда Дахла была маленькой труднодоступной деревушкой, любимой бесстрашными путешествеениками, сейчас туда приезжают только для того, чтобы сделать обязательную остановку, прежде чем отправиться дальше на четыреста километров и добраться до Мавритании, пополнить необходимые запасы, особенно еды и горючего. В кемпинге я вижу и других путешественников.

Завязываю разговор с двумя молодыми людьми, которые путешествуют на старом Мерседесе. Они журналисты и снимают документальный фильм для датского телевидения. Фильм о путешественниках, решившихся пересечь эту безлюдную землю и об их глубинной мотивации, что заставила отправиться на юг. Я кажусь им интересным персонажем для фильма, и они спрашивают моего разрешения на съемки и интервью. Сговариваемся, что вместе проделаем часть пути до Нуадибу, но выедем в разное время, учитывая, что моя скорость намного ниже. Утром 19 марта я готов к самому трудному этапу в Западной Сахаре: четыреста шесть километров от Дахлы до Нуадибу, первого мавританского города для приезжающих с севера. Маршрут проходит в абсолютном одиночестве по пустынной местности, вызывающей боязнь и уважение; на меня этот пейзаж произведет особое воздействие. На пути от Дахлы и до Мавритании всего одна единственная станция техобслуживания. Я вынужден иметь дополнительный запас горючего: полный бак бензина, пять литров в канистре, четыре бутылки по полтора литра – всего около двадцати литров. Доверяю моим датским друзьям еще одну пятилитровую канистру, использую потом этот бензин для заправки в дороге. Веспа нагружена немилосердно: у меня десять литров воды и приличный запас съестного – с пустыней не шутят, может случиться какая-нибудь поломка, и тогда мне придется долгое время ждать помощи в совершенно не обитаемом месте.

От Дахлы путь лежит сначала на север – тридцать километров, затем – поворот на юг. В Эль-Аргубе на контрольном полицейском пункте делаю отметку в паспорте и еду дальше. За исключением какой-нибудь редкой машины мы проезжаем следующие триста шестьдесят семь километров одни – я и моя Веспа. Покрываю сотню километров вдоль берега океана, мимо огромных пустынных пляжей. Около залива Синтра лента асфальта разрезает пейзаж на две симметричных части – маленькие белоснежные песчаные дюны, невыносимо ослепляющие в свете уже стоящего высоко солнца. Я заворожен пейзажем и царящей вокруг тишиной. Останавливаюсь, чтобы выпить воды, выкурить сигарету и чуть размять колени, пройдясь немного по песку, не спуская глаз с Веспы. Печет слишком сильно – надолго остановиться невозможно, поэтому я снова пускаюсь в путь. Остаюсь в седле еще несколько часов, используя короткие остановки только для того, чтобы залить в бак бензин, съесть немного фруктов и утолить жажду. В четыре пополудни жара становится нестерпимой. Дорога удалилась от океана. Летом здесь очень жарко, и как только отдаляешься от берега океана, температура резко увеличивается, достигая, например, в пустыне Тирис шестидесяти градусов. Пейзаж существенно меняется. Сланцы, песок, известняковые образования, полные дыр и маленьких пещер, поражают мой взгляд. Эта местность и пугает, и очаровывает путешественника.

Солнце уже низко над горизонтом, температура приятно-умеренная, пейзаж в своей изматывающей статичности кажется заколдованным, плотное молчание нарушается только ровным звуком мотора Веспы. Все это вызывает во мне странное чувство, а моя душа жадно его впитывает. Переживаю один из тех редких моментов, когда человек, в совершенном единении с природой, начинает глубоко размышлять о человеческом существовании и смысле своей собственной жизни. Я словно пересматриваю всю мою жизнь. Возвращаются легкие, словно пух, детские воспоминания, которые, казалось, уже стерлись из памяти. Вспоминаются события, люди, вещи из ранней молодости. Плохие и прекрасные воспоминания, чуть поблекшие от времени, уже кажутся равными по значению и не доставляют ни боли, ни радости. Спрашиваю себя, каков смысл моего путешествия, какова истинная, глубинная причина, что заставила меня пуститься в такое трудное и опасное предприятие.

Лежит ли во всем этом только стремление к познанию еще одного кусочка мира? Конечно, в моей мотивации присутствует и этот аспект. Влияют также литературные импульсы от прочитанных книг. Но в основе этого приключения лежит желание – поначалу почти неосознаваемое, но сейчас проявившееся со всей очевидностью – подвергнуть себя испытанию, понять, кто я на самом деле, или, верней, уточнить, кем я стал за эти последние пятнадцать лет. Погруженный в собственные мысли, я вдруг слышу звук клаксона за спиной. Смотрю в зеркало заднего обзора и вижу: это те молодые датские журналисты. Они спокойно выехали в полдень и догнали меня. Мы рады встрече и устраиваем короткую остановку. К журналистам присоединился еще один молодой человек, представившийся Себастьяном. Я поначалу принимаю его за итальянца, но он испанец и направляется в Дакар. В Нуадибу. Себастьян признается, что, увидев меня, испытал потрясение и задался вопросом, а сможет ли он, дожив до моих лет, сохранить такую же тягу к приключениям.

Пять вечера. Следует поспешить: таможенники Гергерата, последнего марокканского аванпоста на границе с Мавританией, заканчивают работать в шесть. Если приехать поздней, придется провести ночь перед офисами в ожидании утреннего открытия. Стартуем одновременно, но Мерседес почти мгновенно исчезает из поля зрения – он намного быстрей Веспы. Внезапно ощущаю какой-то толчок в сердце. Разговаривая с друзьями, я забыл забрать канистру с бензином, которую дал им перед отъездом из Дахлы. Проверяю топливный бак и прикидываю, что там осталось едва-едва два литра. Хватит ли их на тридцать оставшихся до Дакара километров? Нет слов, чтобы передать напряжение и беспокойство, какие я испытал на этих тридцати километрах. Я ехал со взглядом, устремленным вперед в попытке разглядеть крыши и антенны марокканского пограничного поста. Солнце уже закатилось за горизонт, и темнота надвигалась угрожающе, усиливая мои страхи. Но вот, наконец, на расстоянии нескольких километров, показывается блокгауз Гергерата. Я чуть не кричу от радости. В семистах метрах от цели Веспа чихает и, проехав несколько метров, останавливается. Бензин закончился! Мои попутчики, уже давно добравшиеся на Мерседесе, замечают меня, бегут на помощь и толкают скутер до таможни. Таможенные процедуры я прохожу достаточно быстро и весьма этим доволен, потому что до наступления полной темноты смогу проехать оставшиеся пятнадцать километров грунтовой дороги до мавританской границы. Дальше – отличный асфальт вплоть до Нуадибу. Мавританские таможенники очень приветливы, хотя и просят у меня какой-нибудь подарочек. Я не намерен давать им деньги и предлагаю коробку сигар. Договариваемся с датчанами устроиться в кемпинге Baie de Levrier, привилегированном месте остановки путешественников, приезжающих в Мавританию, или тех, что отправляются в черную Африку. Уже не видно ни зги, а до Нуадибу еще сорок километров. Делать нечего, вынужденно нарушаю правило не ехать ночью по африканским дорогам.

Рюкзак, лежащий на переднем багажнике, мешает фаре толком освещать дорогу. Прежде чем тронуться в путь, я не догадался попросить моих друзей ехать медленно. Мерседес набирает скорость, явно больше шестидесяти в час, я пытаюсь ехать следом за ним, но знаю, что пускаюсь в тяжелое и рискованное предприятие. На этом первом участке пути асфальт старый, с выбоинами, тьма сгустилась, как смола. Глаза мои не отрываются от задних фар Мерседеса. В каком-то месте дороги меня буквально заглатывает яма в асфальте: сантиметров тридцать глубиной – не меньше, а длиной метра полтора. Веспа сначала резко ныряет вниз, потом подпрыгивает вверх, словно животное, попавшее в ловушку. Я уже думаю, что мне пришел конец! Но моя счастливая звезда помогает еще раз. Ухитряюсь удержать Веспу в равновесии в момент, когда она снова выскакивает на асфальт, а душа уходит в пятки! Наконец въезжаю в город, на дорогу с неожиданно отличным асфальтом и безупречными дорожными указателями. Окраина города покрыта песком, украденным ветром у пустыни. Песок собирается больше всего на тротуарах, когда таковые имеются. Еще одна забота для автора этих строк, но мы уже приехали: Мерседес пересекает ограду кемпинга, я следую за ним с глубоким вздохом облегчения.

Мавритания, Сенегал

В кемпинге Baie de Levrier – космополитическая атмосфера. Путешественники – почти все – французы. Их едва с десяток. Я устал и голоден и не хочу ставить палатку, поэтому решаю переночевать в комнате. Пристроив багаж, принимаю душ – он смывает напряжение дня.

В маленьком холле встречаюсь с датскими друзьями, там же – пятеро французов, они едут в Сенегал с миссией солидарности. Они уже приготовили ужин: овощной суп, в котором плавают кусочки верблюжьего мяса. В холле витает соблазнительнейший запах, от которого судорожно сжимается голодный желудок. Меня приглашают сесть за стол и разделить трапезу. Мы с датчанами принимаем приглашение без лишних церемоний, выкладывая на стол нашу долю: баночки сардин, фрукты и печенье, купленное в Дахле.

Время после ужина проходит очень приятно. Французы весьма разговорчивы. Самый симпатичный из них – Жан-Клод, его я уже встречал, когда останавливался наблюдать за рыбаками, которые, усевшись на краю высоченной скалы, примитивными удочками ловили огромных горбылей. Тогда мы лишь обменялись вежливым приветствием, как принято между путешественниками в тех краях. Сейчас он рассказывает о своих приключениях в Африке, о проектах солидарности, в которых принимает участие. Он передвигается в маленьком трейлере, оборудованном для африканских дорог, сейчас едет в Уагадугу, где потом к нему присоединится дочь.

Я, в свою очередь, излагаю план моего путешествия и намерение добраться до Конго, чтобы там погрузиться на какое-нибудь судно, подняться по великой реке и оказаться в восточной Африке. Мой проект вызывает в собеседниках изумление и некоторое замешательство. Все они привыкли путешествовать в трудных условиях, но многие из них выражают настороженность к тому, что намерен сделать я. Некоторые из мест, что мне придется пересечь, полны опасностей, особенно в Демократической Республике Конго.

Уже поздно, все очень устали, а я – больше всех. Прежде чем уснуть, прилаживаю противомоскитную сетку, потом укладываюсь на кровати, но сон не приходит. Думаю о Конго; слова предупреждений и опасений зловеще звучат в голове. Но в тот самый момент, когда черные мысли готовы взорвать мозг, вдруг всплывает спасительное чувство безответственности. Оно говорит мне, что нет смысла волноваться о чем-то, что еще достаточно далеко отстоит во времени и пространстве. Беспокойство потихоньку уходит, и я засыпаю спокойным сном до самого утра.

Нуадибу, первоначально Порт-Этьен, возник как конечная станция железной дороги, проложенной французами для транспортировки железосодержащих руд из шахт Зуэрата. В прошлом там была остановка Aeropostale: это – то самое место, где разворачивается часть прекрасного романа Сент-Экзюпери «Планета людей». Сейчас город насчитывает 95 тысяч жителей, он стал крупным рыбацким портом: близлежащие воды исключительно богаты рыбой, которую приносит течением с Канарских островов, и интенсивно эксплуатируются, особенно корейскими и японскими флотилиями.

Каждый день от Нуадибу отправляется длиннейший состав в направлении Зуэрата, за шестьсот километров, для погрузки руды. Это самый длинный в мире состав: двести вагонов общей длиной два километра.

Несколько лет назад я остановился рядом с железнодорожным полотном почти сразу после мавританской границы, в тайной надежде увидеть мифический поезд. Мне повезло. Непрекращающийся гул известил меня о приближении состава. Этот гул постепенно становился глухим грохотом, все более сильным. Потом, примерно через полчаса, с мощнейшим локомотивом впереди, среди дюн огромным призраком материализовался поезд. Он растянулся предо мной всеми своими многочисленными вагонами, нагруженными рудой, людьми, козами и самыми разными товарами.

В Нуадибу, как и в других африканских городах, мало достопримечательностей и почти нечего делать, однако, я там остаюсь на два дня – отдохнуть и восстановить силы, необходимые, чтобы преодолеть расстояние в пятьсот сорок километров, отделяющие меня от столицы Нуакшот.

Я уже проезжал этим маршрутом в 2002 году на Ленд Ровере. Фантастическое приключение между изумительными дюнами и совершенно не обитаемыми землями. Последние двести километров, после деревни Нуамгар, воспользовавшись отливом, я проехал прямо по пляжу, вдоль океанского берега.

Опаснейшая затея, потому что случись поломка – на некоторых участках я бы не смог вернуться из-за высоченных дюн, подступающих к самой линии прибоя. А прилив бы неизбежно накрыл Ленд Ровер, заставив его разделить судьбу тех внедорожников, чьи ржавые крыши я порой различал, когда они показывались из песка на кромке прибоя.

Сейчас никакого риска нет – свежее асфальтовое покрытие позволяет проехать все расстояние за один день вместо прежних двух-трех. Новая дорога делает маршрут менее впечатляющим, но меня интересует попасть в Нуакшот как можно быстрей.