В твоем доме кто-то есть

– Так почему ты надо мной смеешься? – спросила она.

Олли потер шею сзади.

– Не над тобой. Над собой.

Макани не знала, летний ли зной тому виной или кульминация семи месяцев беспробудной скуки, но она вдруг почувствовала что-то и медленно подошла к нему. Ее голые ноги светились на солнце.

– И почему же ты смеялся над собой, Олли?

Он смотрел, как она подходит, потому что понимал, что Макани сама этого хочет. Когда она остановилась перед ним, он поднял голову и прикрыл рукой глаза от солнца.

– Потому что я хотел раньше с тобой поговорить, но слишком нервничал, Макани.

Так он знал, кто она такая.

Она улыбнулась.

Олли встал с ящика, и серебряное кольцо в его губе блеснуло на солнце. Она гадала, каково это – прикоснуться к нему губами. Прошло уже много времени с тех пор, как она кого-то целовала. С тех пор, как кто-то хотел поцеловать ее. Возьми себя в руки. Макани сделала шаг назад, потому что общаться, когда они стояли так близко друг к другу, едва не касаясь, было невозможно. К тому же Олли ее заинтриговал.

Она кивнула на его книжку в мягкой обложке.

– Никогда не видела тебя без книги.

Олли поднял ее, чтобы Макани могла увидеть обложку: группа людей, висящая на дверях и окнах движущегося поезда.

– Она об американце, который отправился из Лондона в Юго-Восточную Азию на поезде, – пояснил он.

– Правдивая история?

Он кивнул.

– Ты читаешь много правдивых историй?

– Я много читаю о путешествиях. Мне нравится читать о других местах.

– Понятно. – На губах Макани снова заиграла улыбка. – Мне нравится думать о других местах.

На мгновение отвлекшись, он уставился на ее губы.

– О любом месте, кроме этого, – наконец сказал он. Но было ясно, что он имел в виду Осборн, а не это конкретное место возле «Грилиз Фудс» – место, где была она.

– Именно.

Олли облокотился о кирпичную стену и растворился в тени. Она не могла точно сказать, пытался ли он вернуть свое спокойное равнодушие или просто смущался.

– Ты же с Гавайев, да? Вернешься туда после выпуска?

Сердце Макани затрепетало. Она искала ответ в его глазах – обжигающе голубых, – но вряд ли он знал. СМИ на Гавайях скрыли ее личность, хотя это не остановило соцсети и не отменило необходимость изменить имя.

– Не уверена, – осторожно сказала Макани. – А как насчет тебя? Куда ты хочешь поехать?

Олли пожал плечами.

– Неважно. В любое место, лишь бы подальше отсюда.

– Что мешает тебе уехать? – Теперь ей действительно было интересно. Многие их одноклассники не дотянули до выпуска.

– Мой брат. И деньги. – Он показал на свой фартук. – Я тружусь здесь с четырнадцати лет. Когда тебе разрешают начать работать с продуктами.

Она никогда не слышала, чтобы кто-то ее возраста продержался на работе так долго.

– Боже. Это три года? Четыре?

– Я бы раньше начал, если бы мне разрешили.

Макани бросила взгляд за его спину, на пустынную Главную улицу. «Грилиз Фудс» стоял напротив жалкого ряда разнородных заведений: солярия, бюро недвижимости, магазина обоев и свадебного салона, в витрине которого также были платья для выпускного бала. Она никогда не заходила ни в одно из них.

– Хотела бы я работать.

– Нет, – сказал он. – Не хотела бы.

Его уверенность раздражала ее. Она хотела попасть в Feed’n’Seed, где работали Дэрби и Алекс, но ей бесповоротно отказали.

– Хотела бы. Но родители считают, что моя работа – присматривать за бабушкой.

Олли нахмурился.

– Ей нужна помощь? Мне она всегда казалась в порядке.

Макани удивилась, но потом поняла, что он, должно быть, видел ее здесь, в магазине. Бабушка Янг была весьма заметна: мало чернокожих людей жило в Осборне. Она, возможно, даже учила его брата.

– Она в порядке, – сказала Макани, снова рассказывая полуправду. – Мои родители просто используют ее как предлог.

– Зачем?

– Для того чтобы отправить меня подальше, за четыре тысячи миль от себя. Родители – это самое худшее, понимаешь? – Она сразу же пожалела о своих словах. Неправильно говорить такое тому, у кого вообще нет родителей. Она поморщилась. – Прости.

Олли буравил взглядом асфальт несколько секунд. Когда он поднял глаза, выражение лица у него было отстраненным, но Макани все еще видела его внутреннюю борьбу. Нетрудно представить, как ужасно жить в городе, где все, даже новая девочка, знают, что пьяный водитель стал причиной смерти твоих родителей, когда ты учился в средней школе, и что твой брат переехал из Омахи, чтобы воспитывать тебя.

Он пожал плечами:

– Все нормально.

– Нет, мне действительно жаль. Зря я это ляпнула.

– А мне жаль, что твои родители так ужасно себя ведут.

Макани не была уверена, как реагировать на его слова – шутка ли это, – так что, когда губы Олли расползлись в улыбке, ее сердце едва не выпрыгнуло из груди. Она не хотела испортить момент.