По желанию дамы

– Моя мать – дело другое!

– Это еще почему? – Эдвина удивленно изогнула брови.

– Она… – Деклан осекся. Он продолжал смотреть жене в глаза и уже, очевидно, сердился. – Моя мать – не ты, – сухо и отрывисто продолжал он. – За нее несет ответственность мой отец, а за тебя – я.

Эдвина энергично кивнула:

– Вот именно! Ответственность за наш брак – настолько же в твоих, насколько и в моих руках. Более того, со всей ответственностью заявляю: я откажусь отправиться с тобой в поездку, только если на это будут достаточно веские основания! Я не готова к тому, что наша совместная жизнь будет разграничена таким образом.

Эдвина закончила свою речь на воинственной ноте. Она знала, чего хочет, знала, что ей нужно, и не сомневалась: каким бы упрямым Деклан ни был, она способна ему помочь. Самое главное – поддерживать друг друга, не действовать в одиночку. Никому из них больше не придется без помощи сталкиваться с жизнью, ее испытаниями, угрозами и опасностями.

Значит, они должны разделять радости и печали друг друга.

Он может спорить сколько душе угодно, но она не отступится от своего.

Деклан посмотрел на нее и прочитал на ее лице непоколебимую уверенность. С удивлением он понял, что ступил на тонкий лед.

Ему бы очень хотелось, чтобы все было по-другому. Жаль, что он раньше не узнал о том, каковы ее представления об их семейной жизни. Тогда бы он заранее решил, какую тактику избрать, чтобы избежать подобного конфликта. Ему бы очень хотелось убедиться в том, что ее желание сопровождать его было минутной прихотью, капризом, что оно не может быть серьезным, что ее утверждения о ее цели и намерениях не подкреплены искренней убежденностью… Нет, Эдвина вовсе не была капризной особой. И, хотя он, очевидно, упустил из виду ее представления о том, какой должна быть их совместная жизнь, нисколько не сомневался в ее честности, особенно в том, что касалось чувств, которые их связывали.

Вот почему ухаживать за ней оказалось так невероятно легко. Эдвина была влюблена в него точно так же, как и он в нее; она и не думала играть с ним и скрывать свои подлинные чувства.

И если раньше ее эмоциональная открытость – ее искренность – воспринималась им как благословение, то сейчас она очень осложняла ему задачу.

Сердце у Деклана сжалось. Снова глубоко вздохнув, он посмотрел Эдвине в глаза и тихо и ровно сказал:

– Милая, мне очень жаль, что сейчас я не смогу взять тебя с собой. Будь это в моей власти и захоти ты, я положил бы солнце, луну и звезды к твоим ногам. Но в эту поездку я взять тебя с собой не могу, хотя она и не сопряжена с опасностью.

Он помолчал, а затем, решив, что, как говорится, семь бед – один ответ, продолжал:

– Такие поездки, как сейчас, будут всегда. Что касается других поездок… Возможно, когда я вернусь, мы с тобой о чем-нибудь договоримся. Ну а сейчас мое решение остается в силе. Я – капитан «Большого баклана», и только мне решать, кто поднимется на борт моего корабля. Я не могу и не хочу брать тебя с собой.

Деклан ожидал, что Эдвина вспыхнет гневом, хотя, честно говоря, он еще ни разу не видел, чтобы она выходила из себя. Он видел ее раздраженной, возмущенной, но никогда не наблюдал у нее вспышек ярости. Но сейчас Деклан понял, что предмет их обсуждения имеет для нее огромное значение. Он знал, что Эдвина упряма, она готова бороться за то, во что верит, и инстинктивно подготовился встретить ее гнев.

Но ничего не произошло.

Вместо того чтобы кричать, она лишь, прищурившись, пытливо смотрела на него своими голубыми глазами, блестевшими из-под длинных ресниц. Постепенно ее лицо приобрело задумчивое выражение.

Спустя несколько мгновений напряженного молчания – Деклан, со своей стороны, ожидал от нее осуждающей речи на повышенных тонах – Эдвина спросила относительно спокойным голосом:

– Все дело в том, что ты боишься за меня – несмотря на то, что уверяешь, будто путешествие совершенно не опасно?

Он поморщился:

– Фритаун, столица Сьерра-Леоне, – не Бомбей, не Калькутта и даже не Кейптаун. Это примитивный во всех отношениях город, и там точно не лучшее место для дочери герцога.

– Так вот куда ты едешь?! Понимаю. Значит, твое решение вызвано желанием защитить меня?

– Да. – «Вот именно!» Последние слова он не произнес вслух, но был уверен, что она уловила замешательство в его взгляде. Почему бы еще он отказался брать ее с собой?

Эдвина смотрела на него еще какое-то время, а затем, к его крайнему удивлению, коротко кивнула, больше себе, чем ему, и встала.

– Что ж, хорошо. Такое объяснение я могу принять.

Внезапно он почувствовал странную неуверенность, словно вдруг поднялся ветер и начал постепенно сбивать его с курса. Он попытался по лицу Эдвины угадать, о чем она думает, но она смотрела вниз и оправляла юбки.

– Погоди… значит, если я хочу защитить тебя, то ты согласишься с любым моим решением?

Она подняла голову, посмотрела ему в глаза и улыбнулась – нежно, умиротворяюще.

Подойдя ближе, Эдвина привстала на цыпочки и легко прикоснулась губами к его губам. Отклонившись назад и положив руку ему на грудь, она подтвердила:

– Да, я согласна с тем, что ты имеешь право принимать подобные решения, желая защитить меня.

Вновь опустившись на пятки, она какое-то время смотрела ему в глаза, затем ее улыбка стала еще шире.

– А сейчас, – она повернулась и пошла к двери, – как и решили утром, мы поужинаем здесь, только вдвоем, а потом проведем тихий вечер в гостиной.

Деклан послушно шел за ней, как будто она тянула его за собой на невидимой веревке.

Уже на пороге Эдвина снова повернулась к нему и, улыбаясь, изогнула брови.

– Или, может быть, предпочитаешь посетить очередной званый ужин?

– Нет, нет! – Его даже передернуло. Обогнав ее, он открыл перед ней дверь. – Я очень рад, когда мне ни с кем не приходится тебя делить!

Не сразу он сообразил, что именно сказал… Эдвина наградила его лучезарной улыбкой и вышла из комнаты.

Чувствуя себя так, словно пушечное ядро пролетело совсем рядом с мачтой его корабля и не совсем понимая, как ему удалось избежать худшего, Деклан шагал за женой по пятам. Они преодолели препятствие; каким-то образом в их семье восстановились мир и гармония. Он внушал себе, что за такое нужно благодарить судьбу.

На следующий день после того, как Эдвина и Деклан чуть не поссорились, Эдвина стояла у стены в бальной зале в доме леди Камерфорд и притворялась, что внимательно слушает джентльменов, которые ее окружали. Конечно, здесь были не одни джентльмены; среди них попадались и дамы. И все же, к неудовольствию Эдвины, по какой-то возмутительной причине, большая группа джентльменов, казалось, боролась лишь за ее внимание.

И хотя она слышала восхищенные отзывы своих сверстниц о некоторых из них – надо признать, кое-кто из окружавших ее кавалеров отличался обаянием, – ей совершенно не хотелось тратить свое внимание даже на таких интересных субъектов.

Деклан предупредил ее, что ему придется уехать из Лондона; он попросил у нее разрешения не присутствовать на этом балу, поскольку ему нужно было сделать кое-какие последние приготовления. До этого они уже появились вместе на достаточном количестве светских мероприятий, поэтому она ответила на его просьбу очаровательной улыбкой. И скрыла от него затаившийся в ней страх; ей еще предстояло придумать, как лучше ответить на его решение оставить ее в безопасности в Лондоне.

Эдвина прекрасно понимала, почему он захотел так поступить, но столь же твердо знала, что когда-нибудь она настоит на том, чтобы он брал ее с собой. Учитывая все обстоятельства, трудно было придумать, почему бы не начать в этот раз. Если она сейчас уступит его страху за нее, пусть он и уверял, что поездка совершенно безопасна, дальше будет только хуже. Переубеждать его придется дольше.

Им обоим будет труднее.

Поскольку Эдвина все равно была более чем уверена, что рано или поздно одержит верх и станет сопровождать Деклана во всех путешествиях, оставлять его нынешнее решение в силе казалось ей совершенно неразумным.

Эдвина старательно изображала веселость и пыталась отвечать на все пустые реплики и замечания, с которыми к ней обращались. При этом она довольно искусно скрывала, что думает совершенно о другом. Эдвина перебирала различные идеи, которые появились у нее в голове за последние двадцать четыре часа. Она не принадлежала к числу тех женщин, которые без конца перечат, спорят и кричат; с годами она поняла, что лучший способ преодолевать препятствия – просто не обращать на них внимания и поступать так, как ей представлялось правильным. И все-таки данная ситуация оказалась достаточно сложной. Она затрагивала не только ее интересы, но и интересы Деклана; к тому же от того, как она распорядится сейчас, по-видимому, зависит их семейная жизнь в дальнейшем.

Эдвине очень хотелось с кем-нибудь посоветоваться, но здесь было очень мало женщин, к которым она могла обратиться, и еще меньше тех, в ком она предполагала наличие достаточного жизненного опыта, чтобы те могли выслушать и понять ее. В высшем обществе не так много дам, чьих мужей можно назвать авантюристами. Пожалуй, ближе всего такому описанию соответствовал ее брат Джулиан. При всем к нему уважении, именно Миранда позаботилась о том, чтобы их брак состоялся; если бы она решительно не выступила против его попыток командовать в семейной жизни, их отношения, скорее всего, вообще не сложились бы.

Живая натура, наблюдательность и пытливый ум подталкивали Эдвину к действиям. И чем больше она убеждала себя, что совместное путешествие поможет им с Декланом жить счастливо, тем сильнее становилось стремление каким-то образом настоять на своем – ради них обоих.

Эдвина пришла к четкому, недвусмысленному выводу. Все, что ей нужно, – убедиться в своей правоте.