Песнь о Нибелунгах

Красою девы царственной король был ослеплён.

Она уйти велела прислужницам своим:
Невместно на приезжих глядеть из окон им.
Исполнили послушно они приказ её,
Но лишь затем, чтоб тут же вновь приняться за своё.

Принарядившись наспех, они опять тайком
Приникли к узким окнам в надежде хоть глазком
(От века любопытством страдает женский пол!)
Взглянуть на тех, кого Господь в их дальний край привёл.

Сошли четыре гостя на берег с корабля.
По сходням королевич свёл лошадь короля,[78 - По сходням королевич свел лошадь короля… – Зигфрид играет перед Брюнхильдой роль подданного Гунтера, и хотя тому прекрасно известно, что это не более как видимость, сознание того, что его наблюдают дамы в такую минуту, возбуждает в нём гордость: символический акт и сам по себе в глазах средневековых людей обладал огромной ценностью.]
И Гунтер словно вырос – так был он горд и рад,
Что взоры женские за ним в подобный миг следят.

Надёжно нидерландец держал его коня, —
А был тот конь могучий и резв, и полн огня, —
Покуда Гунтер в стремя ногою не ступил,
Но все услуги Зигфрида король потом забыл.

Хоть быть слугой впервые пришлось в тот день ему
И не держал с рожденья он стремя никому,
Проделал это Зигфрид, не устыдившись дам,
И своего коня затем на сушу вывел сам.

У короля бургундов и Зигфрида бела,
Как первый снег, одежда[79 - …бела, // Как первый снег, одежда… – В описании одежд первой пары (Гунтер и Зигфрид) и второй (Хаген и Данкварт – строфа 402) – контраст белого и чёрного цветов.] и масть коней была.
У каждого на локте сверкал блестящий щит.
Собой являли витязи великолепный вид.

К Брюнхильде в замок мчалась четвёрка смельчаков,
И скакуны их были достойны седоков:
Поперсия и сёдла сплошь в дорогих камнях,
Бубенчики из золота на узких поводах.

Отточенные копья вздымали удальцы.
До самых шпор свисали у них мечей концы,
А меч был остр и тяжек у каждого бойца,
И всё это заметила Брюнхильда из дворца.

За нидерландцем Данкварт и смелый Хаген мчались.
Красой и шириною щиты их отличались,
И был крыла воронья чернее их наряд,
О чём сказанья древние поныне говорят.

Унизанная густо индийскими камнями,
Одежда их сверкала в лучах зари огнями.
Вот так, оставив судно у побережных скал,
Сын Зигмунда с бургундами до замка доскакал.

Насчитывалось башен там восемьдесят шесть,
Да три больших палаты, да зал, который весь
Был мрамором отделан зелёным, как трава.
В том дивном зале двор и ждал гостей в день сватовства.

Ворота распахнулись, и замок отворён,
И люди королевы бегут со всех сторон,
Дабы достойно встретить гостей, прибывших к ней.
Снимают слуги с них щиты, уводят их коней.

Постельничий им молвил: «Клинки и шишаки
Мне на храненье сдайте». – «Нам это не с руки, —
Вскричал владелец Тронье. – Носить хочу свой меч я».
Но королевич Хагена унял разумной речью:

«При входе в этот замок сдают оружье гости.
Таков обычай здешний, а потому без злости
Смолчать и покориться разумней будет вам».
Был Хаген раздосадован, но внял его словам.

Вином их угостили, и был им отдых дан.
Тем временем немало бойцов-островитян
Уже стекалось к замку в одеждах дорогих,
Но пышностью затмить гостей не мог никто из них.

Извещена Брюнхильда была людьми своими,
Что к ней приплыли гости, чьё неизвестно имя,
Хотя весь облик – царствен, наряд – ему под стать,
И слугам стала госпожа вопросы задавать.

Сказала королева: «Вы разузнать должны,
Что здесь за незнакомцы и из какой страны,
И как их именуют, и для чего сюда
Явились эти витязи, чья поступь так горда».

Один исландец молвил: «Признаться должен честно,
Что эти чужеземцы мне тоже неизвестны,
Хотя один уж очень на Зигфрида похож,
И я принять их ласково советовал бы всё ж

Второй из них столь важен в спокойствии своём,
Что знатную особу узнать нетрудно в нём.[80 - …знатную особу узнать нетрудно в нём. – Внешность, осанка, поведение, одежда человека должны были служить главным свидетельством его происхождения и социального положения; к тому же существовала уверенность, что внешний облик неизбежно соответствует внутренним качествам его обладателя.]
Такой боец, бесспорно, был королём рождён.
Смотрите, как величествен, как неприступен он!

Хоть третий из приезжих запальчив и гневлив,
Он, как и остальные, поистине красив.
Но этот воин злобой, сдаётся мне, объят —