Совсем как большинство других ребят,
Себя не ощущая виноватым,
Синицын стал значительно хвостат.
Ну, ничего, сказал он, посвятим
Себя решительному штурму, чтобы
Отныне не сворачивать с пути
Зубрилы и отличника учебы!
Подумать только, что за молодец!
Не вынеси он этого решенья,
Грозил бы нашей повести конец,
А бедному Ромашке – отчисленье.
И я припоминаю, самому
Мне беззащитного салагу жалко,
Когда всю ночь приходится ему
Склоняться, как рабу, над" начерталкой".
Напрасно! Был доцент Коваль жесток,
Поставив тут и там чернилом "птицы",
Он с показным сочувствием изрёк:
"Придётся всё перечертить, Синицын!"
А Дядя Ваня! С вечным колоском,
(Считавшемся наверно амулетом),
Крутил его задумчиво, притом
Был недоволен на вопрос ответом:
"Я вижу, что не вникли вы ещё
В закон цепи от господина Ома.
Поэтому, простите, – незачёт,
Идите и читайте книжки дома!"
Что ни предмет, в душе за ранкой ранка,
Но всё же подвигаются дела,
Пятнадцать тысяч знаков "Англичанка"
Ему по доброте своей зачла.
Везёт тому, кто доблестно везёт,
Известная банальность для народа.
Глядишь, и Дяде Ване сдан зачёт,
И Ковалю?, но с пятого захода.
Наряды.
Допустим, оказался ты в наряде,
Положено явиться на развод,
Где офицер, молодцеватый дядя
Свой инструктаж бойцам произведёт.
Втолкует он, как действовать нам надо,
Куда бежать, куда звонить должны,
Когда пожар и прочий беспорядок
Отсюда вплоть до атомной войны.
Но главное, в наряде спать не надо,
Покинув пост, по городу бродить…
Вот, наконец, желанная команда
По строю раздается – разойдись!
За полный пятилетний курс нарядов
Пройдёт мой дорогой сокурсник всё,