Не-путеводитель по «нефтяной столице» России

Город личностей и молодых руководителей

Безликая городская архитектура, вечный дефицит элементарных товаров, учителей, врачей, напряженная работа по 18—20 часов на трассах, стройках или месторождениях быстро выявляли нытиков, пахарей, рвачей и талантливых руководителей. Сургут с его нефтяными и газовыми предприятиями был местом фантастически быстрых карьер для молодых специалистов. За 3—4 года приезжий оператор по добыче нефти или инженер вполне могли вырасти по служебной лестнице до начальника цеха, за 5—6 – до руководителя структурного подразделения. Поэтому никого не удивляло назначение 26-ти или 28-летнего сотрудника руководителем предприятия численностью в 2—4 тысячи человек. Дело здесь не в «партийности» или протекционизме «своих» людей тюменским главком. Время и город были такие: каждому предоставлялся шанс попробовать стать настоящим профессионалом или лидером. Оборотной стороной карьерных успехов были моментальные отставки провинившихся в невыполнении производственных планов или допускавших серьезные аварии. Те, кого вчера восхваляли на страницах местной газеты «К победе коммунизма» как передовиков и опытных, прогрессивных руководителей, уже завтра с треском вылетали с работы, лишенные задним числом премий и званий. Самой яркой и показательной иллюстрацией карьерных перипетий служит пример действующего генерального директора ОАО «Сургутнефтегаз» Владимира Богданова. Управляет компанией он последние 34 года. При этом главой тогда еще производственного объединения «Сургутнефтегаз» он был назначен также в 34 года. До этого у него был опыт работы помбуром, руководителем службы и управления по бурению. По воспоминаниям, в саму профессию он пришел лишь потому, что студенты соответствующего факультета Тюменского индустриального университета получали повышенную стипендию. Для жителя деревни Суерка, не рассчитывающего на поддержку семьи, это был решающий аргумент. И таких профессионалов-«выскочек» в истории города было немало. Но в итоге они и сделали город таким, какой он есть сейчас. Они, руководители строительных, энергетических, газовых, нефтяных контор, пропадали в Москве и Тюмени, получая дополнительное финансирование на премиальные фонды, больницы, детские сады, дома культуры или… теплицы. Они сохраняли производственную структуру компании в период приватизации, продолжали строить жилье для сотрудников и обеспечивать работой все новых и новых сургутян, еще вчера жителей Магнитогорска, Бугульмы или Уфалея. В 2000-е годы, по наблюдениям социологов, началась третья или даже четвертая волна переселения в Сургут в поиске работы и стабильности. Здесь приезжие благодаря тем самым личностям все это получали, создавая (сохраняя) семьи, покупая дома и квартиры, а то и вовсе, немного окрепнув, открывая собственный бизнес. Это касается нефтяной отрасли. Если говорить о газовой, то старожилы не задумываясь назовут имена таких «столпов», созидателей, как Юрий Важенин и Хамит Ясовеев. Энергетическая отрасль и строительство микрорайона для работавших в ней – это Иосиф Королинский и Юрий Нечушкин. Система педагогического образования Сургута пошла бы иному пути, если бы не Надежда Коноплина, Валерий Салахов или Людмила Журавлева. То же и в журналистике: Иван Захаров, Анатолий Прохоров, Иван Урушев, Екатерина Логинова, Валерий Матвеев, Тарас Самборский; в полицейской службе – Василий Хисматуллинн; в культуре: Яков Черняк, Надежда Жукова, Людмила Васильева, Марина Селянина, Анна Литвин или Ирина Ткаченко. Несколько десятков имен, за которыми стоят коллективы, здания, проекты, определившие облик города на многие десятилетия.

Каждый микрорайон – отдельный город

Еще один ключевой момент, определивший отношение сургутян к собственному городу, к его территории, народным названиям и даже самоидентификации. Город в начале своей современной истории не имел генерального плана и застраивался стихийно так называемыми «хуторами». Здесь был городок нефтяников, там «микрорайон геологов», «энергетиков», железнодорожников или «строителей». Единственная часть города, не имевшая четкой профессиональной привязанности, – Черный мыс. Здесь жили и работники рыбоконсервного комбината, и сосланные «кулаки», и первые геологи, и сотрудники первого аэропорта. В каждом из этих микрорайонов-городков был свой уклад, начальство, структура планировки, темпы застройки, ассортимент в магазинах, больницы, школы и дворцы культуры. На въезде в микрорайоны были свои указатели и вывески, как при въезде в населенные пункты. Долгое время они жили своей обособленной жизнью. Единственный связью служили грунтовые направления или дороги из бетонных плит и передвигавшийся по ним городской общественный транспорт. Те же центральные больничные учреждения, административные здания (ради которых нужно покидать пределы микрорайона) стали появляться в Сургуте только в конце 1970-х – начале 1980-х годов. Из-за этого долго у города не было единого центра. Собрали городское полотно и придумали для него символический центр только в начале 1990-х годов. До этого на площадке было «три березы, лужа и свалка» (по воспоминаниям старожилов). В итоге центром стала кольцевая развязка на улице Ленина, где в год 400-летия Сургута был установлен памятный камень с надписью, что в ближайшее время на этом месте будет воздвигнут монумент в честь основания города. «Ближайшее время» настало лишь 8 лет спустя. Только после этого у города официально – географически и символически – появился административный центр. А после завершения строительства головного офиса компании «Сургутнефтегаз» на ул. Кукуевицкого у города появился и финансовый и политический центр. Именно в «Бизнес-центре» (так называют уже целый комплекс зданий) сегодня принимаются важнейшие для Сургута и округа политические и финансовые решения. В этих кабинетах мечтает работать практически каждый взрослый житель Сургута. В 2000-е годы городские власти потратили немало сил и средств, чтобы придумать наполнение «ядра» центра города на острове возле главного здания Сургутского государственного университета. Споры продолжаются, макеты и прожекты множатся, а главной, опорной точки, собирающей в одно целое пространство города, так и не появилось. В нашем «не-путеводителе» будем следовать этой «микрорайонной» структуре, постепенно раскрывая важные для каждой из частей города истории, легенды, рассказывая о достопримечательностях и обыкновенных домах.

Короткое историческое или…

Макет Сургутского острога. Фото автора

«А где у вас тут старый город? С церквями, каменными купеческими домами, амбарами и дощатыми улицами, как в Томске или Великом Новгороде?» – спрашивал практический каждый турист в начале экскурсии. Приходилось сразу разочаровывать любителей такой старины фактом о практически полном разрушении старого патриархального города ради строительства микрорайона Энергетиков. Как это происходило, расскажу, когда будем гулять по ул. Республики, Просвещения или Гагарина. Теперь же про сам «старый город». Если быть до конца последовательным, то предысторию города стоит начать с археологических древностей. У нас ведь как в голове: история (спасибо Санкт-Петербургу, Москве и школьной программе по истории) – это то, что происходило в XVIII-начале ХХ века. До этого – седая древность и Иван Грозный, а после – революция и Великая Отечественная. В Сургуте есть свое средневековье и Новое время. На картах, в археологических памятниках и воспоминаниях редких путешественников и ссыльных. Только вот незадача: ни одного эпохального, грандиозного и выдающегося в истории города вплоть до 1891 года по глобальным историческим меркам и не происходило. Обнаружено городище «Сургутское-1» было на том месте, где сейчас находится один из главных парков города – «Кедровый Лог». Датируются оно VI – VII веками нашей эры. В специальном каталоге напротив «комплекса рядом расположенных памятников» написано: «Позднее средневековье – новое время – II тыс. н.э.» Неоднократно археологи, музейщики и краеведы начинали разговоры о создании на территории «Кедрового лога» археологического парка под открытым небом. В 2014 году Сургутский краеведческий музей в очередной раз показал на виртуальном макете, как мог бы он выглядеть. Но археопарка в городе так и нет. А основные лавры археологической сокровищницы региона достаются «Барсовой горе», памятнику федерального значения, расположенному всего в 7 км от Сургута. Найдено Сургутское городище было в 1970-е годы. Уже в наши дни, в 2016 году, уральские археологи нашли фрагменты острога конца 16 века у Мемориала славы. Откопали, показали массивные венцы бревен, элементы перекрытий горожанам и вновь засыпали. Желания и средств у городских властей нарушать единый комплекс мемориала, посвященного Великой Отечественной войне, не возникло. Самые ценные фрагменты острога были аккуратно перевезены в городской краеведческий музей. В любом случае благодаря этим раскопкам мы наверняка знаем, откуда и когда «пошел» Сургут и какими были его первые поселенцы.

Реплика указа об основании Сургута в экспозиции Сургутского краеведческого музея. Фото автора

Итак, Сургут был основан в 1594 году. Летопись подтверждает этот факт и подсказывает имена основателей еще одного сибирского острога. Наказ князю Федору Борятинскому и Владимиру Оничкову был отдан тогда еще царем Федором Ивановичем. За лето острог был поставлен. В нем были административные постройки, хранилище казны, тюрьма, дом воеводы и первый деревянный храм в честь св. Троицы. Поставлена крепость была на сухом высоком пригорке, чтобы служить местом хранения ясака (налога, взимаемого с местного населения, остяков), укрепления государевой власти и базирования отрядов для последующих завоевательных походов. В литературе есть сведения, что именно отряд, в основном состоявший из сургутских казаков, и основал Томский и Кетский остроги в конце XVI века. Так ли просто и мирно прошло основание города, не было ли сопротивления со стороны остяцких князей?

Барятинский после завершения строительства острога вместе с кодским князем Ичигеем внезапным ударом подошел к столице княжества, где спрятался князь Бардак. Последний длительное время оказывал ожесточенное сопротивление, но не смог противостоять пушкам. В результате вынужден был сдаться. Присягнув на верность русскому царю, Бардак сохранил некоторую независимость. Князь Бардак, как и прежде, распоряжался своими людьми, вершил суд и собирал ясак, но уже сам вынужден был подчиняться приказам, платить дань и отвечать в суде по необходимости. В 1598 году 100 военных Бардака принимали участие в походе против Вони, князя Пегой орды. Впоследствии Бардак донес русским воеводам о союзе Вони и хана Кучума. В 1602 воины князя Бардака принимали участие в войне Русского царства с князем Малой Пегой орды Кичеем, в результате поражения последнего к землям Бардакова княжества была присоединена часть Пегой орды. В 1610 году присоединена одна из волостей Кодского княжества. В 1617 (по другим данным – в 1619-м) сыновья Бардака – Тонья и Суета – со своими людьми захватили казну на 400 рублей, убив нескольких русских людей. В Сургуте произошла паника, и против восставших был послан отряд во главе с подьячим Иваном Афанасьевым. Подавление этого выступления привело к отстранению от управления в княжестве прямых потомков Бардака. Впоследствии эту местность в документах называли уже не княжеством, а Бардаковой волостью.

Вахтовый городок компании «Сургутнефтегаз» на Талаканском месторождении (Якутия)

В последующие столетия Сургут еще не раз становился отправной точкой для экспедиций, геологических и географических. Последний наглядный пример такого освоения «из Сургута» легко проследить в истории с обустройством комплекса месторождений Восточной Сибири (Талаканское, Верхнечонское). Силами компании «Сургутнефтегаз» были запущены колоссальные процессы по освоению Восточной Сибири. Проектирование, строительство, транспортировка грузов, создание минимальной социальной инфраструктуры – все это было выполнено с государственным размахом за счет частного инвестора. Только если в конце XVI века экспедиции снаряжали, чтобы увеличить сбор налогов в виде мехового или «жидкого золота», то в начале ХХI века – в виде «черного золота» или нефти. Север Западной Сибири, территория Восточной всегда воспринимались как поставщики ключевых финансовых ресурсов для государства. Регионы-доноры формировались еще тогда, сохранив эту функцию до наших дней. Еще одна задача этой крохотной части государства виделась властями в том, чтобы принимать неугодных, лихих, своенравных людей. Здесь никогда не было крепостного права. Дух свободы, независимости, особости в сургутянах был всегда, хоть в XVI, хоть в ХХ – ХХI столетиях. В основе его – три столпа: отдаленность от центра, деньги, зарабатываемые тяжелым трудом, и традиции гражданского общества. В Сургуте, например, до 1930-х никогда не стоял вопрос бедности. Большие и зажиточные семьи могли обеспечивать себя практически всем, привлекая детей и престарелых родителей к работам на полях, придомовых участках, в мастерских или на рыбном промысле. Поэтому так тяжело проходил захват местных органов власти отрядами рабочих и крестьянских депутатов. Поэтому такой братоубийственной оказалась гражданская война, охватившая город в 1920—1921 годы. Сегодня о ее событиях напоминает монумент первым комсомольцам Сургута на ул. Мелик-Карамова (1969). О нем расскажу, когда догуляем до микрорайона Геологов.

Еще одна функция сибирского средневекового города – быть опорным пунктом христианизации. Поэтому в остроге всегда находилось место для церкви, часовни и библиотеки. Сургут не стал исключением. Однако архивные источники, донесения в архиерейское управление, расположенное в Тобольске, практически не сохранили свидетельств о каких-либо зверствах и перегибах первых сургутских священников, занимавшихся миссионерством среди аборигенов. Видимо, те спокойно соглашались креститься и получить реальные материальные выгоды от поклонения новому Богу, нежели отстаивать ценой жизни свои языческие представления о мире. О формальности христианизации, сохранении двоеверия говорят медвежьи головы в хантыйских чумах рядом с иконами св. Николая Чудотворца или обряды поклонения духам, совершаемые хантами в случае болезни человека или во время свадеб. Не стоит забывать, что все-таки основное назначение нового острога на р. Оби заключалось в исправной поставке собранного ясака сначала в Москву, а потом и в Санкт-Петербург. Так писал о сборе ясака путешественник Александр Корнилов в своих записках:

«Платимая остяками подать состоит в так называемом ясаке и сорока четырех копеечном сборе. То и другое вносят они разного рода звериными шкурами, которые принимаются от них по цене, установленной правительством еще при начальном обложении сего народа ясаком; от всех же других обязанностей: рекрутского набора и разных повинностей – они изъяты…».

При этом этнографы, занимавшиеся обычаями и традициями северных коренных народов, установили, во-первых, что русские сборщики податей не имели права сами объезжать стойбища и получать пушнину (ее привозили в острог старйшины остяцких и вогульских родов), и, во-вторых, в общинах остяков уже в XVI – XVII веках существовала прогрессивная шкала налогообложения. Ясак платили не с каждого человека, а с общины. Самые удачливые охотники, семьи, где было много мальчиков, платили больше, а пожилые члены общины, матери, воспитывавшие детей без отцов (например, погибших во время охоты), не платили совсем. При этом случаев сопротивления, неповиновения со стороны общин остяков при выплате ясака в сургутской истории не было. Пушнину привозили исправно, в январе. Ее в начале XVII века добывали так много, что к концу столетия в лесах возле Сургута было сложно подстрелить ту же лисицу или песца. В начале XIX века Сургут и вовсе из города-донора превратился в убыточное для царской казны поселение. На содержание казачьей команды, их семей тратилось больше, чем поступало ясачного налога. Поэтому в 1804 году указом императора Александра I Cургут переводится в разряд заштатных городов и приписывается к Березовскому уезду под управлением исправника. Сургутские присутственные места были переведены в Омск. В городе стали избираться староста и его помощник. Хотя, по наблюдениям путешественников, чиновников, превращение Сургута в заштатный город слабо отразилось на его жизни. А вот, кстати, заметки о городе, оставленные известным ученым-лингвистом Матиасом Александром Кастреном, побывавшим в уездном Сургуте в 1845 году: «Решительно немного мест в Сибири, которые в эпоху завоевания ее играли бы такую важную роль, как отважный казацкий город Сургут (и доселе казаки составляют большую часть жителей Сургута). Тем грустнее теперешний вид его. От прежнего могущественного города осталось только несколько жилых лачуг, беспорядочно разбросанных среди пожарищ (пожары довольно часто опустошали Сургут, но последний, в 1840 году, обратил весь город в одно огромное пепелище), ни одной порядочной улицы, ни одного хорошего строения, даже редко где есть стекла на окнах, а цельная оконница уже почти исключение». Все дело в том, что побывал Кастрен в Сургуте уже после пожара, в котором сгорела большая часть домов.

Сургут в к. ХIХв. Экспозиция Сургутского краеведческого музея. Фото автора

К 1860-м годам город полностью отстраивается и возвращает себе статус города окружного значения. В начале XX века, по воспоминаниям современников, в городе было две церкви и два училища – мужское и женское, аптека, магазин, пожарная каланча, библиотека при Обществе любителей трезвости, радио и электрическое освещение. В конце XIX века Сургут входит в программу путешествий российских царевичей. Была такая традиция в императорской семье – отправлять в поездку по стране будущих ее правителей. Она длилась год-полтора. За это время наследники престола успевали натрястись по дорогам и направлениям от Варшавы до Сахалина. Где-то по пути в Томск, Иркутск им и встречался скромно-пыльный Сургут. Цесаревич Александр посетил его в 1880 году. После этого визита… местные казаки были разжалованы в мещан. А произошло это так. В преддверии приезда наследника городские власти предприняли ряд мер с целью облагородить неказистый вид города. Однако в ходе встречи неказистый вид самих сургутских казаков произвел на цесаревича удручающее впечатление, и он, даже не заехав в город, отправился дальше. А в феврале 1881 года Сургутская казачья команда была реорганизована. Сын Александра III, будущий император Николай II побывал в Сургуте летом 1891 года. Только не в самом Сургуте, а в 5-ти километрах от него, в районе поселка Белый Яр. К этому событию городские власти на всякий случай отремонтировали дорогу до Сургута и навели в нем порядок. Однако Николай Александрович принимал делегации сначала на борту парохода, а потом и на белоярской пристани. В память об этом визите в месте, где проходил торжественный молебен, строится церковь в честь Казанской иконы Божьей Матери. Церкви, школы, пристани, пожары, путешественники – это все хорошо, а что-либо осталось от того «старого Сургута»? Нет. Только фотографии, карты, иконы, предметы быта, одежда жителей – все это представлено на втором этаже Сургутского краеведческого музея, который, кстати, расположен в здании первого торгового центра города. Ходит легенда, что кто-то из заместителей мэра Сургута в 1990-е годы договорился, что бывший магазин «Океан» не перейдет музею, а станет самым крупным торговым центром города, а музей займет место бутиков женской одежды, обуви и парфюма. Так главный городской музей оказался в промышленной зоне). Однако для того, чтобы все-таки увидеть Сургут хотя бы образца начала ХХ века, нужно прийти на Мемориал воинской славы. Подняться и представить, острог, который здесь находился, а потом и Троицкий кафедральный собор – самое главное каменное здание города до появления первого пятиэтажного дома в Сургуте, в 1964 году. Сейчас в память о ней недалеко от плит с именами сургутян, погибших в Великой Отечественной войне, находится троицкая часовня. Построена она была в честь 400-летия города, в 1994 году. Что до Троицкого собора, когда-то стоявшего на этом месте, то он был спроектирован и построен за счет средств горожан в конце 18 века. Сначала появился небольшой зимний храм, посвященный Иоанну Крестителю, а потом и основной – летний, – освященный в честь праздника святой Троицы. Всего на возведение, роспись и благоустройство собора ушло более двадцати лет. Для его строительства был даже организован небольшой кирпичный завод у реки. Сам же кирпич изготавливался по шведским технологиям, подсмотренным сургутянами во время посещения Тобльска. Там же эти технологии появились благодаря шведским военнопленным, которых в Тобольск определил после победы в Северной войне император Петр I.

В 1879 году Свято-Троицкий храм стал площадкой для определения географических координат города. А через шесть лет, в 1885 году, побывавший в Сургуте корреспондент «Тобольских ведомостей» Капитон Голодников так описал главную городскую достопримечательность: «Каменная церковь со строящейся вокруг ее оградой – довольной приличной архитектуры, и как по наружному, так и внутреннему устройству могла бы занять не последнее место в любом губернском городе: золоченные через огонь и горящие, как жар, на солнце купола, кованого серебра напрестольные одеяния и несколько больших местных серебряных под золотом икон составляют приношения известного благотворителя Сургутского края И. Туполева». Троицкий собор, белокаменный красавец с зеленой крышей и золотыми крестами, в итоге простоял более 130 лет – до 1939 года, пока его не взорвали и не растащили на кирпичи. Как рассказывали мне старожилы Сургута, у многих печи были собраны из оставшихся целыми после взрыва кирпичей.

Уже упоминавшийся меценат Туполев помог со строительством женского народного училища. Другой благотворитель, купец Галактион Клепиков, более двадцати лет был попечителем Сургутского городского приходского училища, выделяя средства на его содержание. Его неоднократно выбирали городским старостой (сити-менеджером) и городским мировым судьей. Сегодня каждый желающий может увидеть «Дом купца Клепикова» – филиал Сургутского краеведческого музея.

Дом-усадьба Г. Клепикова в Сургуте. Фото автора

Заходить или не заходить в этот музей, решать вам. Оставив вас у ворот в его двор, скажу, что в 1922 году, несмотря на все заслуги Почетного жителя и мецената Галактиона Клепикова (умершего в 1915 году), его многодетную семью выселяют из дома. Часть из них бежала на Ямал и Дальний Восток и выжила, часть погибла в годы гражданской войны. С 1923 по 1958 гг. в бывшем доме мецената размещалась Сургутская средняя школа №1, в народе ее называли «Красной». Потом были квартиры, затем – Сургутский районный отдел народного образования, жилые комнаты, детсад №2, ЗАГС. В 1963 году в доме Клепикова при участии краеведа Флегонта Показаньева появляется первая экспозиция, посвященная истории города, а в 1974-м на базе здания открывается сам музей. Однако в 2000 году дом-музей был разобран: изначально были планы сохранить его, но после того, как разобрали венцы, специалисты сделали заключение, что вновь сложить из них здание не получится. Поэтому было принято решение создать модельный музей: как могли бы жить купцы севера Западной Сибири. В итоге сегодняшний музей – это новодел, появившийся на историческом месте в июне 2005 года. Из подлинных вещей – только ручка на одной из дверей и подсвечник. Таким же новоделом, еще менее связанным с историей города, является комплекс «Старый Сургут», который находится в 400 метрах от Дома купца Клепикова. Ранее здесь находился пустырь, потом остановка общественного транспорта и «зеленый рынок». Именно это место в 1990-е годы выбрали городские власти для того, чтобы создать макет крепости и в целом исторического поселения. Главным спонсором этого проекта выступило ПО (АО) «Тюменьэнерго», то предприятие, ради строительства жилья работников которого и был постепенно уничтожен деревянный город. Но что-то пошло не так, и вместо крепостного частокола появился кованый забор, а дома больше напоминали деревянные стилизованные дачи 1960-х годов

Тем не менее другого места и способа представить, как жили сургутяне на рубеже XIX-ХХ веков, у нового поколения сургутян и гостей «нефтяной столицы» сегодня нет. Итак, подведем кратко итоги долгого разговора с отступлениями о далеком историческом прошлом Сургута.

1.Город был основан в 1594 году

2.Для того, чтобы: ? собирать ясак; ? быть форпостом российской государственности; ? принимать «лихих», неугодных государственному режиму людей; ? служить местом для дальнейшей христианизации аборигенов; ? быть базой для походов отрядов казаков по освоению новых российских территорий.

Все эти смыслы и функции Сургута были отчетливо заметны в самом начале городской истории, в строительстве острога, и даже в том, что уже при «первом своем рождении» он был назван городом. Так захотел Борис Годунов, по сути, управлявший страной при живом и набожном царе Федоре Ивановиче. 3. Построек «старого» города в современном Сургуте не осталось. Все артефакты, связанные с историей и бытом города на рубеже XIX – XX веков, хранятся в Сургутском краеведческом музее. 4. Напоминают о старом Сургуте сегодня, хотя бы отдаленно: ? Холм, возвышенность, на которой стоял главный городской храм – в честь Св. Троицы (взорван, 1937)

? Дом-усадьба Галактиона Клепикова на улице Просвещения

? ИКЦ «Старый Сургут». В конце прогулки самое интересное и простое. Такой постскриптум. О значении названия города и о его пушистом символе. По устоявшейся версии, это русифицированное, адаптированное самоназвание местности. Остяки называли заливные поля в этой местности «Соркут». Место выхода рыбы, рыбное место. Первые отряды казаков, пришедшие осваивать территорию, строить город, услышали это слово и переиначили на свой лад. Так «соркут» превратился в Сургут и вошел с этим именем во все летописи, средневековые документы и, в принципе, в историю страны. Кстати, случай с названием – показателен. Он демонстрирует отношение русских отрядов, участвовавших в освоении территории к местной культуре. Установки на вытеснение, русификацию не было. Так на карте остались Бардаковка, Обь, Сайма и сам Сургут. Кстати о «Сайме» – это название имеет финно-угорские корни Сегодня его можно встретить на карте современной Финляндии. Это самое большое пресноводное озеро в стране. Предположим, что сургутская Сайма – это обозначение водоема. Как, например, Обь в переводе с хантыйского – большая вода.

Реплика печати в собрании Сургутского краеведческого музея

Пушной зверь, лисица, чернобурая лисица фигурировали среди символов города еще в XVII веке. Они были изображены на первых печатях сургутских воевод. В конце XVIII во время административной реформы, предпринятой Екатериной II, все сибирские города получили гербы. На сургутском появляется чернобурая лисица. При том, что к тому времени и Тобольский север, и Сургут утрачивают значение поставщика пушнины к императорскому двору, на российские ярмарки. Поток «мягкой рухляди» из этих краев становится весьма и весьма скромным. Но несмотря на это, пушной промысел и один из главных его трофеев стали символами города.

От «Черного Мыса» до Геологов

Памятник ссыльным в Сургуте. Установлен в 2018. Фото Юрий Семенков

Даже если бы сегодня в Сургуте сохранилась традиция иметь таблички на въезде в микрорайоны (как это было в 1970-е годы), подобного знака на границе микрорайонов Геологов и Рыбокомбината мы бы не обнаружили. Это часть города, которая уже давно стала «промзоной», только в народной памяти сохранило свое настоящее название – «Черный мыс». Это же поселок Водников, Рыбокомбината. Территория, на которую в недалеком прошлом коренной сургутянин попасть без пропуска не смог. Отдельный район, раньше бывший самостоятельным поселком, подавляющую часть населения которого составляли так называемые «ссыльно поселенцы», раскулаченные. В Сургуте никогда не было филиала ГУЛАГа, но его «сосед» с лихвой ощутил на себе политику коллективизации на селе и борьбы с инакомыслием. Сам поселок Черный мыс на карте Сургутского района появился, потому что необходимо было еще одно направление для высылки несчастных крестьян, единственная вина которых была в том, что своим умением выживать они мешали все еще молодой советской власти. Они были принесены в жертву эксперименту насильственного и слишком уж стремительного разворота страны к индустриальному будущему. Те, кто прочувствовал момент, бежали в город, а те, кто не мог без земли, работы на ней, соглашались вступать в колхозы, понимая, что для них наступил новый, теперь уже советский период «крепостного права». Кому же было невмоготу по приказу партии и местных советов заглушить в себе чувство хозяина, собственника, ответственного за землю и семью, край, те попадали под жернова. Не захотел отдать последнюю корову, не вышел на колхозные работы, выступаешь против коллективизации, а еще и дом большой имеешь – обязательно окажешься в списках на высылку, по третьей категории. Это те, кто лишался всего имущества и должен был в 24 часа вместе с домочадцами покинуть родной угол. Семьи сажали в товарняки или теплушки и отправляли на Север. Выживешь ли сам, выживут ли твои дети, близкие – воля случая. Не раз старожилы из спецпереселенцев рассказывали, что их матери, знакомые женщины вынуждены были хоронить младенцев, маленьких детей прямо на станциях, полустанках, где разрешали выходить ненадолго. До Сургута железной дороги еще не построили в то время, поэтому после Тобольска ссыльных перегружали на пароходы и доставляли до места будущего поселения.

Сургут. Нагорная,2. Такие дома строили ссыльные в начале 1930-х. Фото автора (2014)

При этом в самом Сургуте жить раскулаченным было нельзя, поэтому они и селились рядом, чтобы иметь хоть какую-то поддержку от местных. Тем более предприятие, которое и «заказало» новую партию бесплатной подневольной рабочей силы, находилось в районе будущего Черного мыса. В сторону Сургута, как показывают документы и справки, в основном ссылали из Омской, Курганской, Ишимской, Тагильской областей. Были ссыльные из Томска и Вологды. По приезде первые группы спецпереселенцев должны были все начинать с нуля. Заготавливать древесину, возводить из нее дома, хозпостройки. При этом сил и даже порой инструментов у них не было. Поэтому люди умирали не только в пути, но и в первые месяцы жизни на новом месте. Документы свидетельствуют, что до Сургута и его окрестностей добралась лишь треть, максимум половина из тех, кто был сослан. В целом архивы сообщают, что в Сургутском районе проживало на 1931 год почти 9 тысяч ссыльных, больше всего в Черном мысу – почти 1,5 тысячи. Первые годы жизни в Сургутской округе были и самыми сложными для спецпоселенцев еще и потому, что существовали жесткие запреты на общение с местным, коренным населением, двойные и тройные нормы выработки на рыбокомбинате, строгий контроль за настроениями и отношением сосланных к местной, советской власти. Бывали случаи, когда сосланного по подозрениям в неблагонадежности могли арестовать и выслать еще севернее, дальше, например в Ханты-Мансийск. Там его ожидал большой тюремный срок, а чаще всего расстрел. Стоит заметить, что огромного полицейского гарнизона в Сургуте не было. Надсмотрщики и «стукачи» выбирались из самих ссыльных. Они должны были писать отчеты о поведении земляков и сообщать об их подозрительном поведении. Так продолжалось вплоть до 1934 года. В этот год режим был смягчен, ссыльнопоселенцы получили статус «трудопоселенцев». Дети ссыльных вспоминают, что «после этого местные перестали смотреть на них как на прокаженных, поняли, что мы не враги и что с нами можно общаться». К 1941 году в районе осталось на поселении не более 4 тысяч сосланных. Сейчас от тех домов остались единицы на улице Мелик-Карамова и в районе территории Рыбокомбината. Об этой трагедии напоминает сегодня и памятная табличка на воротах старого Черномысовского кладбища, где хоронили ссыльных. Даже кладбища были у сургутян и черномысовцев разные. Это позже, когда Черный мыс стал частью микрорайона Геологов и в целом Сургута, оно превратилось в один из обычных городских погостов. Памятную табличку установили в 2013 году. Памятник жертвам политических репрессий в городе появился только в прошлом году. После долгих споров и поиска средств в бюджете на установку мемориального знака. Расположен он на территории бывшего Рыбокомбината, где и трудились сосланные из Курганской или Тагильской областей крестьяне. Они же и восстановили комбинат после пожара, случившегося в 1930 году. При этом расположился он уже на новом и непривычном для современных сургутян месте – в районе Черного мыса. Первый находился на притоке Оби – Бардыковке, в старом купеческом доме. Для нового были возведены более просторные цеха и проложена дорога от Сургута до Черного мыса. Сейчас это трудно представить, но в 1931 году Сургут и Черный мыс соединяли только лесные тропы, а разъединял густой лесной массив. Спецпереселенцы строили новую дорогу, несколько месяцев вырубая и выкорчевывая многовековые сосны. В 1930-е годы Рыбоконсервный комбинат стал главным предприятием поселка (к тому момент Сургут был уже лишен статуса города районного значения). В его цехах трудились как спецпереселенцы Черного мыса, так и коренные сургутяне. В основном комбинат выпускал тогда консервы из осетра, нельмы, муксуна, щуки и язя. Комбинат был на слуху, и поэтому в военные годы было принято решение о передаче в Сургут оборудования консервной фабрики им. В. И. Ленина, эвакуированного из Одессы. Строительство консервного завода было завершено на полгода раньше намеченного срока. К концу 1942 года поступившее оборудование, в том числе и из Ханты-Мансийского консервного комбината, работало в полную силу. Могу ошибаться, но Сургут стал самым северным и дальним пунктом на карте страны, куда эвакуировали технику с оккупированных фашистами территорий. Кстати, в годы войны Сургут принимал не только технику, но и людей из областей, охваченных войной. Всего в Сургутском районе было открыто три детских дома для воспитанников соцучреждений из блокадного Ленинграда. Один из них – на территории поселка Черный мыс (для 70 ребятишек). Всего же в район вывезли 250 детей из блокадного Ленинграда. Жители Черного мыса и Сургута собирали для приехавших детей продукты питания, одежду, игрушки, дрова. Впоследствии как сургутяне, так и жители Ленинграда/ Санкт-Петербурга с теплотой вспоминали о тех годах, проведенных вместе. Детей эвакуировали вновь в Ленинград летом-осенью 1944 года. Одесское оборудование решили не возвращать. Оно было исправно до начала ХХI века, пока комбинат окончательно не разорился, успев побывать в руках нескольких собственников. В середине 1970-х годов Сургутский рыбоконсервный завод был уже одним из градообразующих предприятий наряду с нефтегазодобывающими управлениями, подразделениями «Тюменьэнерго», крупными строительными трестами. Комбинат участвует в социалистических соревнованиях, внедряет «передовые методы производства» и «повышает культуру труда» (так писали газеты того времени). В 1972 году на территории рыбокомбината появляется памятник, посвященный труду рыбаков в годы Великой Отечественной войны. Его автором стал известный сургутский художник, скульптор, автор современного герба Сургута – Виталий Горда.

Коллаж Юрия Семенкова

У этого памятника интересная судьба. Более 25 лет он находился в запустении. В какой-то момент даже пропал один из трех барельефов, с двух других осыпались многие детали, а прилегающая территория превратилась в свалку. Только в 2015 году памятник был полностью отреставрирован. Правда, после обновления он стал уже темным (а не белым, как задумывал сам автор). Автора скульптуры на тот момент уже пять лет как не было в живых. Спорить с реставраторами из Екатеринбурга никто не стал.

Памятник после реставрации. 2015. Фото И. Швец

Кстати, в конце 1980-х на территории проходной рыбокомбината появилась еще одна скульптура Виталия Горды. Ее часто путают с описанным чуть выше монументом. В 1990-е—2010-е годы она также стала потихоньку разрушаться, оказываясь в центре обычной свалки. Не раз в 2013—2014 годах, привозя туристов в эти места, я слышал вопросы о том, как городские власти могли такое допустить. Могли, потому что долгие годы вокруг территории рыбокомбината разгорались серьезные судебные споры. Из-за угрозы безопасности в итоге был снесено здание основного цеха комбината. Были разговоры о передаче территории под жилую застройку. Пока они продолжались, главными «хозяевами» одного из ключевых исторических мест в городе были владельцы двух автомастерских и стаи бродячих собак. Площадка бывшего рыбокомбината приводилась в порядок с завидной регулярностью два раза в год. К 9 мая и 22 июня. Ведь именно на набережной Оби, рядом с территорией завода находится обелиск, посвященный сургутянам, ушедшим на фронт. Открыт он был сразу же после окончания Великой Отечественной войны, унесшей жизни 1260 сургутян. Всего же в сражениях приняло участие 2600 жителей из Сургута и окрестных поселков. Первая стела была деревянной и долго не простояла. Была утрачена. Восстановили ее в 1995 году, к 50-летию Победы. Надо заметить, что место для установки обелиска было выбрано символическое. Земляки, будущие бойцы, на самом деле, отправлялись в учебные и распределительные пункты с белоярской пристани. Об этом рассказывали старожилы. Только после прихода геологов и начала нефтяной лихорадки в Сургуте началось строительство полноценного порта. Нехитрые портовые сооружения всегда были в районе Черного мыса, но вот о приеме полноценных пароходов, пассажирских катеров всерьез заговорили только в начале 1960-х годов. Сургут долгое время считался «речным» городом. В том смысле, что часть его жителей была связана с работой в порту или на судах, рыболовецких или грузовых. По воспоминаниям одного из капитанов, продолжающего ходить на буксире, в 1970-е—1980-е годы Обь в районе Сургута напоминала очень оживленную трассу. В этом нет ничего странного. Пока не был построен железнодорожный мост через Обь в 1975 году, до этого практически все грузы – промышленные и продовольственные – завозились исключительно по воде. С учетом сохранения возможности большим суда ходить по бассейну Оби в районе Сургута были спроектированы и построены железнодорожный, а спустя 25 лет и автомобильный мост через широкую сибирскую реку.

НАРОДНАЯ КАРТА

Кстати, в Сургуте есть своя «присказка», описывающая человека, который добирается до места назначения окольными путями: «На Белый яр через Черный мыс», можно и наоборот сказать. В общем, география городская была частью местного фольклора. Здесь стоит сделать одно лирическое отступление, как раз касающееся страсти сургутян (как, впрочем, и жителей многих других городов) придумывать свои названия местам, зданиям, создавать свою народную топонимику. Например, долгое время 25-й микрорайон (микрорайон Геологов) у большинства сургутян считался крайне депрессивным и неблагополучным, поэтому даже в объявлениях о покупке и продаже квартир указывалось, не только «первый и последний этажи не предлагать», но и злополучный микрорайон. Часть федеральной трассы от выезда из города автомобильного моста получила прозвище «5 минут Америки». Здание офисного центра компании «Сургутнефтегаз» называлось долгое время «Титаник» (такие ассоциации были у горожан с высоткой, где работали и продолжают работать руководители главной градообразующей компании Сургута). В микрорайоне энергетиков было «ГРЭСовское» кольцо или «грэсовский пятачок». Название это место (рядом с входом в парк Энергетиков) получило из-за того, что долгое время здесь находилась конечная остановка вахтовых автобусов, увозивших и привозивших сотрудников двух электростанций – «ГРЭС-1» и «ГРЭС-2». Порт Черного мыса, да и сам этот микрорайон значимы для истории города, потому что с них начинали свой путь и геологическая отрасль, и авиация Сургута.

Первая буровая в районе Черного мыса., 1960. Фото из архива автора

Именно к необорудованному берегу в районе Черного мыса в сентябре далекого 1957 года причалили четыре баржи Ново-Грязненской геологоразведочной экспедиции во главе ее с молодым и горячим главным инженером Фарманом Салмановым. О том, как это происходило, он (или талантливый журналист с его слов) описал в своей книге воспоминаний. Если доверять этой версии событий, то переход барж, переброска оборудования, людей (около 70 человек) были оголтелой авантюрой, которая могла сорваться в любой момент. Но удача и организаторский талант первооткрывателя западно-сибирской нефти Салманова были выше и сильнее бюрократических схем, действовавших в геологоразведочных трестах страны. Поэтому перед нами предстает герой, веривший в свою идею до конца, увлекший за собой людей, и в итоге их риски, лишения оказались оправданны. А то, что перебазировка была криво оформлена и никто Салманову добро на проведение работ в районе Сургута не давал, так кто будет судить за это 61 год спустя.

При этом есть другая версия – не книжная и более похожая на то, как на самом деле развивались события. Она отражена в деле, хранящемся в Сургутском городском архиве. В нем аккуратно подшиты все документы, касающиеся переброски в августе-сентябре части геофизической партии из Томской области в Сургутский район. Это и смета, и докладные записки, и опись оборудования, первые производственные приказы – все эти документы свидетельствуют лишь об одном: переезд в Сургут был спланирован и хорошо подготовлен. Другой вопрос в том, что руководство геологоразведочной экспедиции до последнего сомневалось в необходимости переброски людей и оборудования в такой спешке и в этом полевом сезоне. В том, что она все-таки состоялась в эти сроки, безусловная заслуга Фармана Салманова. В итоге Новосибирский трест (к которому относилась экспедиция) рассматривал Сургутский район как перспективный и в 1958 или 1959 году направил для работы на его территорию технику и людей. Карьерный вопрос, характер, интуиция – в этом пусть разбираются историки. 13 сентября – факт остается фактом – первые баржи с геологами и геофизиками прибыли в рабочий поселок Сургут.

Да-да, тогда Сургут считался бесперспективным, в нем проживало чуть более 5 тысяч человек, а сам он имел статус «рабочего поселка». Сразу оговорюсь по поводу статуса города, который Сургут получил в июне 1965 года. По правилам советского градостроения его мог получить лишь тот населенный пункт, в котором проживало более 25 тысяч человек. На момент получения «статуса города окружного подчинения» в нем насчитывалось только 12 тысяч жителей. Он получил статус города с большим авансом, чтобы привлечь молодых специалистов. Одно дело, когда ты получаешь распределение в рабочий поселок, и совсем другое – когда в город. Другого объяснения этому решению найти сложно. В принципе, Сургут, как потом и другие северные города, развивался вопреки и по своим правилам. Иначе бы так он и оставался «рыбным местом». Поселком для рыбаков и речников, которые живут в нем, пока в водах Оби и ее притоках есть рыба. А так…

Первые три с половиной года геологоразведчики выживали. Им из-за их вольности к концу второго полевого сезона перестали платить зарплату, суточные, выделять средства на закупку топлива и запасных частей к оборудованию. Сам Салманов постоянно находился под угрозой увольнения и исключения из партии. В этот момент на выручку приходили жители Черного мыса, Сургута. Продавали или так отдавали продукты, рыбокомбинат давал технику, топливо. Кстати, до приезда геологов и геофизиков местные жители не продавали свои продукты, ту же картошку или молоко. Обменивались, так отдавали. Они и двери если и запирали, то только на палку. Приставляли к двери, чтобы собаки или скот не зашел. Такой был уровень доверия. Все начало меняться, нет, не с приездом геологов, а так называемых «химиков», или условно освобожденных. В 1963 году в поселок прибыл первый пароход с такими пассажирами. Потом они приходили еще и еще. «Химики» были первыми жителями микрорайона «Строитель» и работниками треста «Сургутгазстрой». Но об этом позже. Сейчас лишь напомню, что геологи, попавшие в непростую производственную и финансовую ситуацию, смогли продержаться до марта 1961 года в том числе и благодаря помощи местного населения.

Приемка оборудования в районе порта на Черном мысу, 1960-ые. Фото из архива автора

С осени 1957-го до весны 1961-го работы по поиску нефтеносных пластов, несмотря на трудности с обеспечением и финансированием, продолжались. В конце января 1959 года, скорее по случаю партийного съезда районного значения, чем в силу производственной необходимости на территории Черного мыса была забурена первая скважина. Находилась она через дорогу от дома начальника экспедиции Салманова (такая вот домашняя скважина). Многие геологи запомнили это событие еще и потому, что на улице был адский холод, -35. Но митинг и забурку решили не отменять. В итоге ленточку перерезали, слова сказали и получили пустышку. Наткнулись только на пласт соленой воды. Но в истории факт остался: первая буровая установка в Сургутском приобье заработала 29 января 1959 года. Насчет воды. Побочным эффектом бурения «партийных» и производственных скважин в Сургуте стало обнаружение качественных пластов с артезианской водой. Поэтому жители города еще с начала 1960-х могли пить чистейшую воду (один минус – большой процент железа ее в составе). Эта особенность водоснабжения города сохраняется до сих пор: в Сургуте одна из самых качественных и безопасных систем подготовки и подачи питьевой воды в стране. Первая сургутская скважина так и не дала нефть. Буровую разобрали и перевезли на другую точку. Первую же промышленную нефть нашли в более чем 100 км от Сургута, около р. Меги, 24 марта 1961 года. Впоследствии этот участок получил официальное название – Мегионское месторождение. Оно оправдало все риски, затраты и лишения. Потом было Усть-Балыкское, Западно-Сургутское, Правдинское, Самотлорское и Федоровское и десятки других месторождений, которые были открыты сургутскими геологами или при их участии.

Перебазировка геофизической партии, 1960-ые. Фото из архива автора.

Первое время геологи и геофизики жили в тех сборно-разборных бревенчатых домах, которые привезли с собой. Жили также «на подселении», снимали комнаты и половинки домов у местных жителей. После того как пошли первые открытия месторождений, отношение к Сургутской нефтеразведочной экспедиции изменилось. Руководство тюменского треста (сургутян перевели под его начало) увеличило финансирование, что позволило преемникам Салманова (он сам пошел на повышение) приступить к строительству жилья, необходимых социальных и производственных объектов.

Приведу один любопытный факт из бытовой жизни первых геологов. Он касается знаменитого геофизика Виктора Федорова (сейчас одна из улиц города носит его имя). Он перевелся в Сургут в 1960 году. Ему, его семье выделили целую избу (обычно один дом занимали две семьи). В одной части он разместился сам, а в другой был его кабинет, где он хранил документацию, книги, встречался с подчиненными. Потом эту избу снесли, а недалеко от нее был построен в 1980-е годы магазин «Все для дома».