Камень. Книга восьмая

– Как Прохор? – спросил я у него.

– Плохо Прохор, – проскрипел он. – Я сам-то кое-как оклемался, а на Петровича сил уже не хватило. Возьмёшься?

– Где он?

– В своих покоях, кое-как туда его на себе отнес.

– Владимир Иванович, – я повернулся к начальнику охраны и указал на Петрова, – проследите, чтобы наш впечатлительный Рембрандт никуда не лез и под ногами не путался. И скажет мне кто-нибудь, наконец, в каком состоянии находятся те трое канцелярских, которых Бирюков погасил?

– Состояние стабильное, – сообщил ротмистр, – с ними работают двое колдунов.

– Слава богу! – выдохнул я. – Хоть какая-то нормальная новость… Господа, – и указал на первых трех попавшихся бойцов «Тайги», – вы пойдете со мной, хоть рядом постоите и глазками посмотрите на то, что и так вы должны уметь делать в подобных ситуациях.

И в сопровождении ковыляющего Кузьмина направился в сторону лестницы.

– Царевич, – на пролете между этажами обратился ко мне колдун, – надо бы «Тайге» команду дать, чтобы они нашими поварятами занялись, а то те до сих пор в отключке валяются… Слава богу, все по вечернему времени произошло, фактически только они из обслуги в доме и остались…

– Почему раньше не доложил? – Во мне внезапно стало расти глухое раздражение, которое тут же сменилось стыдом. – Прости… Рация с собой? – Он кивнул. – Командуй.

И под бубнеж Кузьмина в рацию мы вошли в покои моего воспитателя.

Состояние находящегося без сознания и еле дышащего Прохора действительно было тяжелым – его доспех довольно сильно покорежило моим гневом.

Темп!

В первую очередь залить весь доспех воспитателя светом и несколько раз перекрестить…

Дождавшись, когда посветлеет весть доспех, дать команду на восстановление…

Контроль…

Очнувшийся Прохор открыл глаза, а я, упав рядом с его диваном на колени, обнял еще ничего не понимающего воспитателя и прошептал:

– Прости, папка, так было надо… – И повернулся к Ивану. – Теперь твоя очередь.

Проделав с колдуном аналогичные мероприятия и убедившись, что нужный эффект достигнут, сказал:

– Остаешься следить за Прохором, если что – зови. А я пока пойду проверю, как там «Тайга» справляется с нашими поварами. – И повернулся к остальным колдунам. – Вы со мной.

На кухне все было в порядке – бойцы «Тайги» уже привели в чувство поваров, проведя с ними все необходимые реанимационные мероприятия. Еще раз глянув для очистки совести пострадавших, вернулся в большую гостиную, где застал хмурых Николая с Александром Романовых и заплаканную Алексию с обнимающим её Виталием Борисовичем Пафнутьевым. Если братья, увидев меня, только кивнули, то Алексия, вырвавшись из объятий приемного отца, подбежала ко мне, буквально бросилась на шею и разрыдалась в голос.

– Тихо, тихо, Лесенка, – зашептал я ей на ухо, гладя по голове, – сейчас уже ничего не поделаешь, раньше мне думать надо было…

Кое-как успокоив девушку и передав ее обратно под опеку Пафнутьеву, подошел к братьям.

– Леха, ты это… прими от нас с Колей соболезнования… – тяжело вздохнул Александр. – Зря вы нас с Прохором к родителям отправили, может, и не… – он замолчал.

– И чем бы вы помогли? – вздохнул я в ответ. – Еще и вас мне хоронить совсем не хочется…

Братья на это только промолчали, а к нам в это время подошел Михеев:

– Алексей, там генерал Орлов за воротами, с ним волкодавы. – И, как будто прочитав мои мысли, ротмистр пояснил: – Я взял на себя смелость и дал команду пропустить их через оцепление. Мне подумалось, что в сложившихся обстоятельствах так будет правильно.

– Вы абсолютно верно подумали, Владимир Иванович, – кивнул я. – Пусть проходят. И будьте так добры, оправьте кого-нибудь из бойцов на кухню, пусть водки с какой-нибудь легкой закуской принесут.

– Все сделаю, не переживай…

Вот и рядовые волкодавы сейчас придут… И как я им в глаза буду смотреть после всего произошедшего? Ведь…

В голове как будто что-то щелкнуло, и мне снова стало мучительно стыдно, но теперь уже за собственное недостойное памяти Виктории поведение!

Отставить ненависть к себе, Алексей! Вместе с самоуничижением!

Соберись!

Не раскисай, тряпка!

Не только ты и Печорские Вику потеряли! У многих горе!

Стисни зубы и терпи! Терпи и веди себя достойно!

И, сжав кулаки, выдохнул, выпрямил спину, вздернул подбородок повыше и, повернувшись к входной двери, прошептал:

– Господи, дай мне силы пройти через все это…

Буквально через пару минут в гостиную зашло подразделение «Волкодав» практически в полном составе, а генерал Орлов, раздав своим подчиненным какие-то распоряжения, направился ко мне и с виноватым видом пояснил:

– Алексей, бойцы сами попросили… я не смог отказать… Не возражаешь?

– Как можно, Иван Васильевич? – И выдавил из себя улыбку. – Сейчас водку принесут и мелочь на закусить. Что-то Смолова не видно…

– Дежурит Смолов, с ним еще трое. Надеюсь, ничего не случится, а то, чувствую, – генерал покосился на волкодавов, – подразделение до завтрашнего вечера будет в состоянии полной небоеготовности.

– Переговорите с Пафнутьевым, он вас, если что, своими бойцами выручит.

– Только в крайнем случае, – поморщился Орлов.

– Ну, смотрите сами, – пожал плечами я и заметил, что на меня поглядывает Решетова, но подойти не решается. И я даже догадывался, что именно беспокоит девушку. – Иван Васильевич, извините…

– Конечно-конечно…

– Екатерина, вы Прохора потеряли? – подошел я к Решетовой.

– Алексей Александрович, в первую очередь примите наши самые искренние сожаления! – она оглянулась на остальных волкодавих, стоящих за ней с рюмками водки в руках. – Виктория Львовна всегда останется… – Екатерина всхлипнула и отвернулась.

– Да, Виктория Львовна всегда будет с нами, – я усилием воли заставил себя смотреть прямо на девушек. – В наших сердцах… Давайте выпьем… – и подхватил со столика полную рюмку.

Опустошил, а после указал Решетовой на Михеева: