Мы, Николай II. Годы 1897 – 1913

Пробиралися там день и ночь казаки,

Одолели и горы, и степи.

Вдруг вдали, у реки,

Засверкали штыки,

Это были японские цепи.

И без страха отряд поскакал на врага,

На кровавую страшную битву,

И урядник из рук

Пику выронил вдруг:

Удалецкое сердце пробито.

Он упал под копыта в атаке лихой,

Кровью снег заливая горячей:

– Ты, конёк вороной,

Передай, дорогой,

Пусть не ждёт понапрасну казачка.

За рекой Ляохэ угасали огни,

Там Инкоу в ночи догорало.

Из набега назад

Возвратился отряд

Только в нём казаков было мало…

Несмотря на нашу блистательную победу и все материальные и территориальные приобретения, цена войны оказалась огромной – более трёх миллиардов рублей военных расходов, ещё четыре миллиарда – прямой ущерб от военных действий, около 200 тысяч погибших и около полумиллиона раненых. Политический авантюрист, агитатор и провокатор Лев Троцкий выступил в ряде газет с «Финансовым манифестом»: «Золотой запас Государственного банка ничтожен… Он разлетится в прах, если при всех сделках будут требовать размена на золотую монету». К счастью, при выдаче заработной платы и жалованья золото никто не требовал, людей вполне устраивал надёжный и полноценный рубль страны-победительницы. Муссировались слухи о возможном банкротстве России, оказавшейся в международной финансовой изоляции, но страна наша в очередной раз выстояла, опираясь на безграничные возможности, колоссальные ресурсы и несгибаемую волю людей.

Военный министр Куропаткин в своих «Итогах» японской войны писал о командном составе: «Люди с сильным характером, люди самостоятельные, в России сейчас активно выдвигаются вперёд, в мирное время они для многих начальников казались беспокойными, но в военное время прекрасно показали себя».

Внезапное нападение Японии в этой войне побудило нас продолжить дипломатические усилия по принятию международных конвенций о мирном разрешении споров и условиях ведения войны на суше и на море на Второй Гаагской конференции, состоявшейся в 1907 году.

Но я опять немного опережаю события. 12 августа 1904 года у меня родился долгожданный наследник – Алексей Николаевич. Моему счастью не было предела. Несмотря на самые мрачные прогнозы, гемофилии (редкой болезни, связанной с коагуляцией крови и хрупкостью кровеносных сосудов) у него не было. Мои гены взяли верх над генами Аликс и её бабки Виктории. Царская болезнь отступила, а это в корне меняло ход исторических событий в России. Однако радовался я не долго. В нашу семью пришла беда куда страшнее и опаснее…

ГЛАВА 6

ПОП ГАПОН

Я хорошо помнил, что «Кровавое воскресенье», расстрел войсками мирной демонстрации рабочих во главе со священником Георгием Гапоном, случилось 9 января 1905 года по здешнему календарю. Каково же было моё удивление, когда Пётр Аркадьевич Столыпин на нашей еженедельной встрече в конце сентября сообщил, что Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга во главе со священником Георгием Гапоном запросило разрешение на мирное шествие рабочих к Зимнему Дворцу на 2 октября 1904 года (первое воскресенье месяца). Целью шествия являлось выражение благодарности трудящихся за рост уровня заработной платы и постепенное сокращение продолжительности рабочей недели.

– Пётр Аркадьевич, попрошу Вас лично проследить, чтобы во время мероприятия не было никаких провокаций и инцидентов.

– Николай Александрович, да ведь вроде и цель мирная, и руководитель организации у нас на хорошем счету.

– Простите, но не люблю я все эти массовые мероприятия. Помните Ходынку? Мне тогда впечатлений на всю жизнь вперёд хватило.

– Постараемся всё держать под контролем, Ваше Величество.

– Да уж будьте любезны!

Утро 2 октября 1904 года было прохладным и туманным, тяжёлые грозовые тучи набегали на город со стороны Финского залива. Ничто не предвещало беды – демонстрация планировалась мирная, да ещё и на фоне блистательной победы над Японией. Телефон зазвонил резко и требовательно.

– Ваше Величество, это Столыпин. Ситуация выходит из-под контроля!

– Что произошло?

– Прибывшие тайно из Швейцарии в столицу Лев Троцкий и Александр Парвус со своими сторонниками влились в ряды мирных демонстрантов. Они развернули плакаты и выкрикивают лозунги о свободе, равенстве и необходимости немедленного создания Учредительного собрания, как органа народного представительства. Что прикажете делать? Я уже связался с Куропаткиным, первые войска уже подняты по тревоге и в считанные минуты будут у Дворца.

– Пётр Аркадьевич, никакой стрельбы. Вы слышите? Никакой стрельбы и никаких жертв. Образуйте коридор из своих сотрудников и ведите участников шествия на Дворцовую площадь. Пустите слух, что император с нетерпением ждёт их и выступит с приветственной речью.

– Это очень опасно, Ваше Величество. Мы не можем так рисковать. Толпа внушительна и нет гарантий, что у кого-то из присутствующих нет с собой огнестрельного оружия.

– Я постараюсь подготовиться за оставшееся время. Прибывающие войска прошу равномерно распределить по периметру площади и очень прошу не нагонять большое количество солдат – не стоит раздражать митингующих.

Времени оставалось мало, но мои помощники успели установить на балконе Зимнего Дворца всё необходимое оборудование для моего обращения к народу, состоявшее из микрофона, являвшегося совместным детищем Павла Голубицкого и Франсуа Дюссо, а также простейшего усилителя и весьма примитивной, хотя и мощной колонки, разработанных мной лично. В целях безопасности перед моей трибуной с микрофоном на балконе было установлено специальное стекло, частично защищавшее меня от возможных злых умыслов собравшихся. До изобретения полноценных бронированных стёкол оставалось ещё три десятилетия, но моя техническая разведка, о создании и деятельности которой я уже рассказывал вам ранее, отследила патент, выданный в 1903 году французскому учёному Эдуарду Бенедиктусу.