Великие психологи

Следующие шесть лет (1913–1918 годы) для Карла Юнга стали периодом «внутренних колебаний», о котором он писал в своих мемуарах, что «будто бы утратил всякие ориентиры и не мог нащупать почву под ногами». Юнг решил начать погружение в собственное бессознательное с помощью различных техник, в частности специального метода «активного воображения», когда необходимо было вести диалог со своим внутренним голосом, останавливая критическую функцию сознания. Юнг столкнулся с мощным потоком фантазий и образов, хлынувших в сознание: «Во мне поселился некий демон, с самого начала внушавший, что я должен добраться до смысла своих фантазий. Я испытал ощущение, что некая высшая воля направляла и поддерживала меня в этом разрушительном потоке бессознательного. И она же в итоге дала мне силы выстоять»

.

Поворотным моментом в процессе погружения Юнга в глубины психического стало следующее видение: «Для того чтобы удержать фантазии, я часто воображал некий спуск и однажды даже попытался дойти до самого низа. Сначала я будто бы спустился метров на триста, но уже в следующий раз оказался на некой космической глубине. Это напоминало путешествие на Луну или погружение в пропасть. Сначала возник образ кратера, и мне почудилось, будто я нахожусь в стране мертвых. Под скалой я увидел двоих – седобородого старика и прекрасную девушку. Я приблизился к ним, словно они были реальными людьми, и стал прислушиваться к их беседе. Старик ошеломил меня, заявив, что он Илья-пророк. Но ответом девушки я был просто возмущен – она назвала себя Саломеей! Девушка была слепой. Что за странная пара: Саломея и Илья-пророк. Но старик заверил, что они вместе уже целую вечность, и это меня окончательно сбило с толку. С ними жила какая-то черная змея, которая, похоже, отнеслась ко мне благожелательно. Я старался держаться ближе к старику – он выглядел наиболее разумным и здравомыслящим из всей этой компании. К Саломее же я никакого доверия не испытывал. С Ильей мы вели долгие беседы, смысл которых, однако, ускользал от меня. <…>

Несколько позже мое бессознательное явило мне другой образ, он стал развитием и продолжением Ильи-пророка. Я назвал его Филемоном. Будучи язычником, Филемон привнес в мои фантазии некое египетско-эллинское настроение с оттенком гностицизма. Образ этот впервые явился мне во сне. Я видел небо, но оно походило на море. Его покрывали не облака, а бурые комья земли, между которыми просвечивала голубизна морской воды, но эта вода была небом. Вдруг откуда-то справа ко мне подлетело крылатое существо – старик с рогами быка. В руках у него была связка ключей, один из них он держал так, будто собирался открывать замок. Окрас его крыльев напоминал крылья зимородка. <…>

Филемон и другие образы фантазий помогли мне осознать, что они, возникнув в моей психике, созданы тем не менее не мной, а появились сами по себе и живут своей собственной жизнью. Филемон представлял некую силу, не тождественную мне. Я вел с ним воображаемые беседы. Мой фантом говорил о вещах, которые мне никогда не пришли бы в голову. Я понимал, что это произносит он, а не я. Он объяснил, что мне не следует относиться к своим мыслям так, будто они порождены мной. “Мысли, – утверждал он, – живут своей жизнью, как звери в лесу, птицы в небе или люди в некой комнате. Увидев таких людей, ты же не заявляешь, что создал их или что отвечаешь за их поступки”. Именно Филемон научил меня относиться к своей психике объективно, как к некой реальности.

Беседы с Филемоном сделали для меня очевидным различие между мной и объектом моей мысли. А поскольку он являлся именно таким объектом и спорил со мной, я понял, что есть во мне нечто, объясняющее вещи, для меня неожиданные, которые я не готов принять. Психологически я воспринимал Филемона как некий высший разум. Он казался мне фигурой таинственной, временами совершенно реальной»

.

В своих воспоминаниях Юнг описывает таинственные события, которые происходили в дальнейшем. Его дочери рассказывали о привидениях, которые они видели, а маленькому сыну приснился кошмар, который он нарисовал на бумаге. На картинке изображен рыбак, над его головой возвышается труба, из которой вырываются языки пламени и дым. С берега реки к нему летит дьявол с проклятиями за то, что рыбак украл у него рыбу, а над самим рыбаком парит ангел и говорит: «Ты не повредишь ему, он ловит только плохую рыбу!»

Апофеозом всего происходящего стали события 1916 года, когда в одно из воскресений Юнг якобы столкнулся с духами, наполнившими дом, и на его вопрос: «Бог мой, что же это такое?» – призраки ответили: «Мы вернулись из Иерусалима, там мы не нашли того, что искали». Эти слова Карл Юнг сделал началом произведения «Septem Sermones ad Mortuos» («Семь проповедей мертвецам»), которое он написал за три вечера и опубликовал анонимно, приписав его авторство гностику Василиду из Александрии. В это время Юнг в принципе уделял всё больше внимания гностическим учениям, считая, что они получали знания из того же источника, откуда и он черпал представления о бессознательном. В дальнейшем он стал характеризовать свою психологическую концепцию как современный вариант гностицизма.

В эти же годы Юнг начал писать «Красную книгу» (хотя сам он ее называл «Новая книга» от лат. «Liber Novus») – мистический трактат, описывавший возникавшие у него фантазии и образы и представлявший собой фолиант, переплетенный в красную кожу. Он работал над книгой в течение шестнадцати лет, скрупулезно записывая или зарисовывая свои прозрения.

С точки зрения психиатрии у Юнга на фоне кризиса средних лет была некая форма психического расстройства. С позиции христианства духовный опыт, полученный Юнгом, однозначно имел инфернальный источник. Человеку с христианским мировоззрением погружение психолога в глубины собственного бессознательного, встреча там с некими силами, которые сам Юнг именовал «демонами», представлялись путешествием в преисподнюю.

Карл Юнг сознательно отказался от объяснений, всё происходившее носило для него совсем иной смысл: «По иронии судьбы я, психиатр, на каждом шагу обнаруживал в себе тот самый материал, который лежит в основе психозов и с которым можно столкнуться разве что в сумасшедшем доме. Это был мир бессознательных картин и образов, приводивший душевнобольных к роковому безумию. Но в нем же содержались некие мифологические формы, которые нашим рациональным веком уже утрачены»

. Полученный Юнгом опыт стал основой будущей системы аналитической психотерапии и его представлений о структуре психического.

В своих мемуарах Юнг отмечал, что сохранить сознание в течение этих кризисных лет и опытов над собой позволили семья и работа. Он не уточнял, что подразумевает под общепринятым словом «семья», и мы могли бы логично предположить, что это его супруга Эмма и дети. Однако всё было совсем не так. Еще в 1910 году его пациенткой стала Тони Анна Вольф, которой к тому моменту исполнилось 22 года. После смерти отца Тони впала в депрессию, и ее мать не нашла ничего лучше, чем отвести дочь к известному в Цюрихе психиатру Карлу Юнгу. Юнг был впечатлен ее интеллектом и обширными знаниями в области религии и философии, о чем написал Фрейду.

В 1911 году терапия была завершена. Однако Вольф и Юнг не спешили расставаться друг с другом. Тони стала участником кружка учеников Юнга и очень быстро продемонстрировала навыки одаренного психоаналитика. По всей вероятности, в 1913 году, как раз в период кризиса, Юнг вступил с Вольф в интимные отношения и в дальнейшем стал называть ее «второй женой». Будучи постоянным гостем дома Юнгов, Тони посещала вместе с Эммой и Карлом различные общественные мероприятия и научные собрания.

Некоторые биографы Юнга утверждают, что именно Тони Вольф помогала ему пройти этот период столкновения со своим бессознательным, являясь его проводником на сложном пути возвращения к самому себе. Она была первой, с кем он стал делиться возникавшими видениями и мыслями, положенными в основу «Красной книги». Более тридцати лет Вольф являлась ближайшем соратником Юнга, занимаясь редактированием и распространением его произведений, а также преподавая аналитическую психологию.

В начале 1930-х годов Юнг увлекся текстами алхимиков, которые, по его мнению, также занимались интерпретацией символов бессознательного: «Опыт алхимиков был в каком-то смысле моим опытом, их мир был моим миром. Это было, конечно, важным открытием: я наткнулся на историческую копию моей психологии бессозательного. Возможность сравнения [моих идей] с алхимией и непрерывная интеллектуальная связь, восходящая к гностицизму, стали содержанием моей психологии»

. Тони Вольф отказалась помогать ему в изучении алхимических текстов. Возможно, она боялась, что подобные эксперименты могут превратить Юнга в маргинала в научном сообществе, а возможно, всё же сохранила связь с христианской традицией и не смогла переступить через свои убеждения. Юнга это нисколько не смутило, и он, поддерживая формальные отношения с Вольф, нашел других соратниц в своем деле. Когда в 1953 году Тони Вольф скончалась, Юнг не пришел попрощаться с ней. Его ученицы отмечали, что он был разбит горем, однако могилу Вольф посетила только его официальная жена Эмма.

Пациентки Юнга вообще играли особую роль в его жизни. Помимо Тони Вольф в разные годы в его ближний круг, который даже получил ироничное прозвище у коллег по цеху «Юнгфрауен»

, что означало «женщины Юнга», входили Иоланда Якоби, Мари-Луиза фон Франц, Барбара Ханна, Эстер Хардинг, Аниэла Яффе, Кристин Манн и Хильда Кирш.

«Поначалу участниками юнговских мистерий, точно так же как и в случае с древними культами Диониса, становились в основном женщины. Мучимые духовным томлением, лишенные в рамках иудео-христианской веры какого-либо влияния и власти, доведенные до экстаза десятилетиями, проведенными на спиритических сеансах и за теософскими текстами, многие иностранки покидали свои дома и поселялись в Швейцарии во имя того, чтобы быть неподалеку от Карла Густава Юнга. Юнг был их «новым светом», их духовным советчиком и пророком, швейцарским врачом и ученым, который к тому же еще и являлся учителем оккультной мудрости и волшебства. Они пришли к Юнгу затем, чтобы исцелиться самим и научиться исцелять других с помощью воображаемого контакта с трансцендентным царством богов и богинь»

.

Каким же образом у Карла Юнга возникли идеи полигамии, приверженцем которых он был на протяжении большей части жизни? Биографы Юнга считают, что подобные идеи появились у него под влиянием Отто Гросса – сначала соратника Юнга по психоаналитическому движению, а позднее его пациента. Довольно оригинально охарактеризовал Гросса исследователь жизни и творчества Карла Юнга Р. Нолл: «Он был врачом-ницшеанцем, психоаналитиком-фрейдистом, анархистом, высокопоставленным жрецом сексуального освобождения, мастером оргий, врагом патриархата, а также безудержным потребителем кокаина и морфия. Его любили и ненавидели с одинаковой силой, для одних он был источником заразы, а для других – целителем. Он был рыжевато-белым Дионисом»

.

Юнг и Гросс познакомились в 1907 году на конгрессе по нейропсихологии и в тот момент не сошлись во взглядах. Гросс был лично неприятен Юнгу, о чем в психоаналитических кругах знали все. Тем не менее, когда в следующем году Гросс поступил в клинику Бургхольцли для лечения от наркомании (с этой проблемой он уже проходил курс в цюрихской клинике в 1904 году, но безрезультатно), его лечащим врачом стал именно Карл Юнг. Случилось это не без протекции Фрейда, который уважал Отто Гросса и желал сохранить в рядах психоаналитиков такого, как ему казалось, выдающегося исследователя.

Заметки Юнга о лечение Гросса воссоздают все сложности этого процесса. В один из первых дней курса терапии Юнг записал: «…пока опиума употребляется не больше шести граммов в день. В самую первую ночь пациент устроил ужасную сцену, говоря, что не может переносить ночью никакого света. Затем он сказал, что должен уходить и что его нужно немедленно отпустить. С величайшей подавленностью он сказал, что кто-то его здесь запер. Ежедневный многочасовой анализ». Через несколько дней Юнг зафиксировал, что «доза опиума понизилась до трех граммов в день» – «без всяких значительных симптомов отвыкания» и «при продолжающемся анализе… <…> благодаря ежедневным напоминаниям он хотя бы по разу в день моет руки и перестал пачкать свою одежду пищей и пеплом от сигарет. Во время, свободное от анализа, он не занимается ничем, кроме рисования младенческих картинок. Он рисует “движение” не то чтобы скверно, а явно как дилетант»

. Через несколько недель интенсивной терапии, сокращения дозы наркотиков и постепенной замены их кодеином

Гросс прекратил употребление опиума. Однако его психическое состояние было крайне нестабильным: резкие перепады настроения, сильное возбуждение не свидетельствовали о выздоровлении. В итоге Гросс бежал из клиники и был обнаружен через несколько дней в параноидальном состоянии, полностью отрешенным от мира. Юнг не только не смог излечить своего бывшего коллегу, поставив ему окончательный диагноз «шизофрения», но и, возможно, навредил его здоровью.

Помимо прочего, психоаналитическое общение Юнга и Гросса заключалось еще и в том, что Юнг не только анализировал Гросса, но и сам выступал анализантом для своего бывшего коллеги. Именно этот обратный процесс, по всей вероятности, и изменил взгляды Юнга на отношения между мужчиной и женщиной, сделав его адептом идеи полигамии – важнейшего института, как считал Гросс, происходящего от наших биологических предков и позволяющего сломать одну из «репрессивных» норм общества – брак, а значит, вернуть утраченное психическое здоровье. В дальнейшем Юнг и сам практиковал этот принцип и рекомендовал полигамию своим пациентам в качестве своеобразного лекарства.

А Отто Гросс так никогда и не излечился от наркотической зависимости, хотя еще несколько раз проходил курсы лечения. Он умер в 1920 году от пневмонии полностью опустившимся человеком. В тот год Юнг совершил поездки в Алжир и Тунис, заинтересовавшись неевропейскими культурами. В 1921 году в свет вышла одна из самых известных его работ «Психологические типы», где он анализировал не только психотипы, но и содержание бессознательного.

Личный кризисный опыт, пережитый Юнгом, проявившийся сначала в погружении в себя и практически в полном отказе от контактов с окружающим миром, а затем трансформировавшийся в возвращение к действительности, подтолкнул его к выводу, что у человека имеются две базовые установки – интроверсия и экстраверсия. Интроверсивная установка характеризует людей, получающих мотивацию для деятельности в самих себе, в то время как экстраверсивная установка отличает тех индивидов, которые находят мотивацию во внешних факторах. Соотношение обозначенных установок у человека может быть различным, с преобладанием какого-то одного компонента, оно может меняться в течение жизни, поэтому очень сложно выделить интроверта и экстраверта в чистом виде.

Юнг также выделил четыре ведущие психические функции: рациональные – мышление и чувство, а также иррациональные – ощущение и интуиция. Внутри этих пар мышление противоположно чувству, а ощущение – интуиции. Все эти функции имеются у каждого человека, но преобладает одна из них. Выделение интроверсии и экстраверсии, а также психических функций позволило Юнгу предложить восемь психологических типов, из которых четыре являлись экстравертными и четыре интровертными.

«Экстравертный мыслительный тип подчиняет свою жизнь и жизнь тех, кто от него зависит, твердо установленным правилам; его мышление позитивно, синтетично, догматично. Экстравертный чувствующий тип придерживается ценностей, к которым был приучен, уважает социальные условности, делает то, что считает правильным, и очень эмоционален. Экстравертный ощущающий тип ориентирован на наслаждение жизнью, общителен и легко приспособляется к людям и обстоятельствам. Экстравертный интуитивный тип демонстрирует способность проникать в суть жизненных ситуаций, изобретателен и обладает особым чутьем на новые возможности, у него хорошие данные для занятий бизнесом, спекуляциями и политикой.

Интровертный мыслительный тип – это человек, у которого отсутствует практическое знание жизни; вынеся неприятный опыт из общения с ближними, он замыкается в себе, он желал бы добраться до последней сути вещей и демонстрирует величайшую духовную смелость в своих идеях, но нередко сам находится во власти колебаний и угрызений совести. Интровертный чувствующий тип – это, как правило, непритязательная, тихая, чрезмерно чувствительная личность, испытывающая затруднения в общении с ближними; в случае, когда это женщина, она обладает загадочной властью над мужчинами-экстравертами. Интровертный ощущающий тип – тоже, как правило, спокойная натура, взирающая на окружающий мир с доброжелательностью и восхищением и особенно восприимчивая к эстетическим свойствам вещей. Интровертный интуитивный тип – это чаще всего мечтатель, сновидец наяву, который склонен придавать величайшее значение внутреннему течению своих мыслей и которого другие нередко воспринимают как человека странного или эксцентричного»

.

В последней главе «Психологических типов» Юнг обозначил понятия, которые стали основой его аналитической психологии и которые он разрабатывал все последующие годы. Наиболее заметные из них – категории «коллективного бессознательного» и «архетипов».

В своей статье «Структура бессознательного» (1916) Юнг писал: «Благодаря универсальному сходству в строении мозга возникает и возможность существования универсальной, идентичной для всех людей психической функции. Такая функция и есть то, что мы называем коллективным психическим или коллективной психикой. Коллективное психическое, в свою очередь, подразделяется на коллективный разум и коллективную душу»

. В дальнейшем он использовал термин коллективного бессознательного, что означало более глубинную по сравнению с индивидуальным бессознательным структуру психики, основывающуюся на опыте предков, являющуюся наследуемым продуктом мозга. Коллективное бессознательное идентично у всего человечества и не контролируется волей отдельного индивида.

Коллективное бессознательное составляют так называемые архетипы. С точки зрения Юнга, это всеобщие априорные схемы, которые в реальной жизни человека наполняются конкретным содержанием. Они могут проявляться в сновидениях, лежат в основе мирового фольклора. Количество архетипов не ограничено, но Юнг и его последователи дали характеристики основным из них. К важнейшим архетипам структуры личности относились: персона, тень, анимус/анима, самость.

Персона – это то, каким образом человек демонстрирует себя окружающему миру. Она включает наши социальные роли и необходима для сокрытия истинной сущности человека с целью его приятия со стороны общества. Реализация этого архетипа первична в процессе индивидуации, поскольку человек по своей природе животное социальное. Однако в дальнейшем Персона может подавить индивидуальность – человек срастается со своими социальными ролями, становится конформным.

Тень – центр личного бессознательного, включающий желания, воспоминания, переживания, которые отрицаются индивидуумом как несовместимые с его персоной или противоречащие общественным нормам или ценностям. Воплощение подобного архетипа крайне важно для человека, так как для достижения гармонического целого ему необходимо интегрировать все части своей личности, в том числе отрицательные.

Анимус или анима обозначают психическую двуполость человека. Фемининный архетип в мужчине называется «Анима», маскулинный в женщине – «Анимус». Эти архетипы не только являются причиной наличия у представителей каждого пола черт противоположного; они также действуют как коллективные образы, мотивирующие представителей полов понять друг друга. Нарушение баланса между личностью и данными архетипами приводит к появлению женоподобных мужчин и мужеподобных женщин (Юнг считал, что открыл в себе архетип анимы, когда в период личностного кризиса он задавал себе вопросы и сам же отвечал на них, но при ответе тембр голоса психиатра менялся на фальцет, что свидетельствовало об активации анимы. – С. А.).

Самость – это центр личности, она обеспечивает личности единство, равновесие и стабильность. Она конечный результат всех находящихся в оппозиции архетипов. Самость – это цель, к которой люди постоянно стремятся, но которой редко достигают. Прежде чем самость воплотится, необходимо, чтобы различные компоненты личности прошли полное развитие. По мнению К. Юнга, личность может достичь равновесия лишь в результате длительного процесса психологического созревания, называемого им индивидуацией.

Жизнь человека – процесс преобразований на пути к самости. Рождаясь с недифференцированным бессознательным, он переходит в дальнейшем к стадии сознающего Эго. В детстве ребенок очень сильно связан со своей семьей и в особенности с родителями, влияние родительских установок на его развитие огромно. При поступлении в школу начинается процесс индивидуации ребенка, то есть реализация его задатков и особенностей. На каждом из этапов этого личностного роста человек должен отказываться от черт своей личности, характерных для прошлого этапа его развития, чтобы не остановиться в процессе индивидуации. Если же этого не происходит, то задача психотерапевта помочь человеку преодолеть эти препятствия и продолжить движение к себе настоящему.

Пережив кризис среднего возраста, Юнг уделял ему особое значение в процессе движения к самости. В возрасте между тридцатью двумя и тридцатью восемью годами человек кардинально меняется. Это может происходить как постепенно, так и резко, неожиданно для него самого. Те аспекты личности, которые не получали развития, те потребности и смыслы, которые не находили удовлетворения, заявляют о себе, требуя ответа. Ответ на этот вызов – принципиальный момент в жизни человека. От него зависит, достигнет ли человек самости или останется психологически незрелым и неудовлетворенным собой и окружающей действительностью. В том случае, если самость достигнута, человек как бы обретает самого себя заново, он получает новый смысл от общения с окружающими его людьми, в конце концов он побеждает страх смерти.