Чернильный джаз. Сборник стихотворений

Не надо, Марла, сейчас начнётся такая сказка, что даже Гоцци подобной выдумать бы не смог. Все сладко спали в своём болотце, скупали шубы, машины, кольца, а я – с улыбкой народовольца спустил курок.

Я небоскрёбы сломал, как щепки, дороги, стены изящной лепки, тела растёрты по магистралям, тела горят. Я не Господь, я всего лишь Тайлер, обычный парень в дурацкой кепке, вся жизнь – игра, бесконечный трейлер, вот шах и мат.

И утро вечера мудренее. Я бросил город к твоим коленям, мы будем первыми в новой эре, ну не кричи. Ну не смотри на меня так страшно, всё это – миф, их дома и башни, в одной руке я твою сжимаю, в другой – ключи.

Пойдём же, Марла, там лишь руины, салат из мяса, костей и глины, там тихо, Марла. Там очень тихо. Молчит Земля. Земля устала за век свой длинный, я дал ей дозу новокаина, теперь мы оба, как в древней книге, начнём с нуля.

    2017

Притча о поющем ветре

Той зимой я хотела галькой осесть на дно. Обещала всем: решено. Решено, решено, ре-ше-но. У меня есть уютный дом. Есть огневолосый Ру. Мы спим у окна. Варим суп. Носим хлам в нашу тихую конуру. Той зимой у обочины карты сожрал костёр. Впервые без нас остывал в тишине простор. Ру говорил:

– Начинается новый мир.

Ру говорил:

– Отболит и забудется, милая, потерпи. Ты излечишься, ты отвыкнешь ехать, бежать, менять, ты полюбишь ромашковый чай, икеевскую кровать, ветер больше не будет петь, и дорогу покроет пыль, и декабрь, как белый плед, до весны усыпит ковыль.

Я кивала, и верил Ру. Или попросту делал вид. Выходила во двор, пока Ру мой так беззаботно спит. И смотрела туда, где тьма образует линейный край. И за краем горел Амстердам, Петербург, Назарет, Синай.

Той зимой лишь одно не узнал мой верный красавец Ру.

Ветер всё ещё шёл за мной через Альпы, Непал, Перу. Ветер в окна стучался ночью и плакал:

– Беги,
беги,
от транквинте,
его улыбки,
его золотой серьги.

Ветер выл, путал волосы, бился, стонал и манил с собой:

– Мы не видели Брюгге,
Карпаты,
Венецию
и Ханой.
Не бойся меня,
родная,
я холода не хотел –
но у нас ещё много,
так много,
так много,
так много
дел.

Под утро я возвращаюсь. Ложусь. Обнимаю дочь. И кажется, что приснилась мне та неземная ночь – где серые небоскрёбы царапают облака, где фрески писала в прошлом давинчевская рука, где вьётся через долину забытой реки змея.

Куда ты уходишь, ветер, когда я ещё твоя?

    2017

Турандот

Стала ничейной жестокая Турандот.
Зал опустел.
Чисто выметен пол.
Совет разошёлся – печален и негодующ.
Что же ты не кривишь, Турандот, свой алый кусачий рот?
Что же ты занавесила окна?
Что же ты не танцуешь?

У евнухов пир.
Труффальдино мертвецки пьян.
Трещат барабаны во славу своей принцессы.
Почему тебе хочется вон из дворца,
к лицам траурных горожан?
Почему твоё тело всю ночь не находит места?

Вспоминай.
Безымянный.
Боролся, как только мог.
За спиной его были года дорог,
замерзал Тибет,
догорал Маньян.
Три загадки открылись ему легко.
Все хотели пощады –
служанки,
король,
Диван.

Плакал отец твой:
– Вырастил дочь – получил кинжал.
Посмотри на него, бездушная.
Стань покорной,
спокойной,
мудрой.

Что он узнал в тебе, Турандот?
Как он главное разгадал?
Как его голос вспорол вуаль,
сдул с тебя спесь
и пудру?

Почему говоря:
– Казнить! –
твой оскал дрожал?
Шёлк постели был как наждак?