Исповедь Обреченной - читать онлайн бесплатно, автор Соня Грин, ЛитПортал
bannerbanner
Полная версияИсповедь Обреченной
Добавить В библиотеку
Оценить:

Рейтинг: 5

Поделиться
Купить и скачать
На страницу:
5 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

А дальше все закрутилось со скоростью пули. Мы заказали такси, ехали по ночному Петербургу и целовались, целовались, целовались… Еле дотерпели до дома. Как только я открыла дверь ключом, мы, не снимая ботинки, сразу упали в объятиях на раскладной диван в зале (у меня две кровати: на втором этаже и эта, сразу напротив входа в дом, предназначающаяся для тех особо поганых дней, когда я чувствую себя так ужасно, что даже не могу преодолеть сорок пять ступенек).

Надо признаться, это было самое волшебное время за все мои восемнадцать лет. И самое долгое, проведенное с Марком Брауном.

После того, как мы закончили, мы еще долго лежали и целовались, пока не уснули. Мне было так хорошо, что я даже не удосужилась поправить платье, которое уже наверняка помялось – его я забросила в самый конец комнаты, когда Марк раздевал меня.

Я лежала и ощущала его тепло, его дыхание, его пальцы на моем теле…

Словно мы были с ним единым целым.

Уже, засыпая, он произнес одну фразу: «Луи, я с тобой».

То, что Марк говорит всегда прямо и без пафоса – вот что меня восхищает в нем.

А утром меня разбудил странный звук… Вроде «щелк-цык-щелк-цык-щелк». Я, все еще в объятиях Марка, заткнула уши пальцами и снова провалилась в сон.

К сожалению, что это был за звук, до меня дошло слишком поздно…

А вот представьте ситуацию. Вы знакомы с одной больной паинькой-девочкой всю ее жизнь, и, как хороший друг, должны ухаживать за ней, развозить ее на инвалидной коляске, подкладывать деньги и привозить продукты. Девочка – просто чудо. Лежит целыми днями в кровати и не выпендривается. А потом вы заходите в очередной раз, чтобы проверить, жива ли она или нет, и вдруг обнаруживаете, что по дому валяются незнакомые брюки, лифчик и платье, а в кровати – две пары ног вместо одной.

В тот момент я так пожалела, что Кир имеет ключи от моего дома…

Мы здорово поругались в тот день. Кир кричал, что напишет на Марка в полицию, а я орала, что это моя жизнь и он мне не чертова нянька, чтобы решать, могу ли я уже спать с парнями или нет, гулять или нет, ну и так далее. Он обозвал меня шлюхой, я выкрикнула пару нелестных слов о нем, что лучше бы он вообще не рождался и пусть идет лесом. Я даже, зная, как он болезненно реагирует, когда я отпускаю шуточки о религии, пару раз повторила, что Бог – чушь выдуманная, а Кир – повернутый на всю голову. За время, пока мы собачились, Марк уже успел натянуть брюки и выместись за дверь, так что, когда Кир покинул меня с багровым от ярости лицом, я осталась одна, в полном одиночестве.

А постель все еще пахла Марком…

Я была так взбешена, что с видимым успехом могла начать кататься с пеной у рта. Но я этого не сделала. Глотая слезы, я убрала одежду, впервые почувствовав в себе прилив сил. Выкинула использованные презервативы. Заблокировала Кира и в социальных сетях, и его номер в телефоне.

Может быть, Марк что-то хотел сказать перед тем, как уйти… Но я его не винила. Я бы тоже по-тихому свалила из дома, если бы меня поймали с поличным.

Мамочки! Мне было так стыдно перед ним! Я набирала его номер, но там стоял автоответчик.

Поэтому я решила, что дам ему время выдохнуть. Пусть переварит все это… И, возможно, придет первым.


11 июня

23:10

С того момента, как мы поссорились с Киром, Марк ни разу не приходил и не звонил. Ну и пусть. Так даже лучше, хотя я уже начинаю подозревать, что он кинул меня навсегда и подальше – понимаете, тогда-то это был накал любовных чувств, но когда тебя выгоняют из дома в чем мать родила, становится совсем не до романтики.

А Кир… А пусть идет он в задницу, вот честно.

Я, конечно, не живчик, но кофе сварить и бутерброды сварганить себе все еще могу сама.

Поэтому, когда он приехал весь такой лучистый, с улыбкой до ушей, и стал извиняться, словно это я его застукала с девушкой во время секса, я сразу заподозрила что-то неладное. Особенно после того, когда он предложил поехать в парк.

Я была на него зла, но все же согласилась, чего церемониться, пока есть возможность…

Пока я собиралась, он торопил меня, словно мы куда-то опаздываем. Но ведь мы же никуда не торопились! Как бы то ни было, уже вскоре я разъезжала по вымощенной плиткой дороге на инвалидной коляске и вдыхала запах лета.

Последнего лета… Моего последнего лета.

Потом Кир прикатил меня к ларьку. Себе выбрал «фруктовый лед», а мне вручил яблочный сок. Вот так и сидели… Я пила сок через трубочку, он ел мороженое, и я представляла, что это не Кир сидит со мной рядом, а Марк.

Мы вернулись в дом через пару часов. Он пожелал мне спокойной ночи (опять же, очень-таки доброжелательно), а я поплелась к себе в постель. Не для того, чтобы спать… У меня был маленький план, который я хотела воплотить в реальность, когда Кир уедет.

Но когда я услышала, как газует его «приора», и попыталась открыть дверь ключом, то пришла к очень простой истине… И все сразу встало на свои места, почему это гадина с кудрями был весь такой милый-премилый сегодня, в парк заставил съездить… В то время, пока я сидела и наслаждалась природой, в моем доме совершенно бесцеремонно меняли замки рабочие, специально заказанные Киром.

Даже щеколды снаружи на все окна приделали.

Так что теперь осталась я тут, взаперти, в буквальном смысле, умирать…

Ну спасибо, Кирилл Зеленский.

Ненавижу тебя.


17 июня

00:41

Последние пару дней чувствую себя зверушкой в клетке, если честно.

Этот садист приходит ко мне два раза в день. Как в тюрьме – только полосатой робы не хватает.

Пока он готовит еду, я изливаю на него весь свой гнев, матерюсь, словом, пытаюсь вывести его из себя. Он даже пару раз порывался «уйти навсегда, чтобы я тут сгнила наконец-то», но я-то понимаю, что никуда он не денется, его христианская совесть просто не даст ему это сделать. Так и живем…


20 июня

22:10

Сегодня я уснула под утро. А проснулась не в два часа дня, как я это обычно делаю, а из-за какого-то странного стука глубокой ночью, доносящегося из-за окна в прихожей.

Пока я пыталась выпутать себя из канюли, в которой запуталась опять, пока переворачивалась, стук стал настойчивее. А потом – р-раз, – и прекратился. Я выдохнула, что не придется идти никуда, и снова улеглась в постель.

Как бы не так…

Через пару минут стук возобновился.

Если это Кир, который потерял ключи, то ни черта я его не впущу, пусть там сидит мерзнет. Но на часах-то три утра… В это время наш православный христианин уже девятый сон досматривает, так что я не думаю, что ему приспичит под окнами прыгать.

Тогда кто же это

Я наконец переборола себя и, обувая тапочки, пошаркала в прихожую.

Стук, стук, стук…

Подошла к окну. Темно. Ничего не видно. На всякий случай тоже постучала, предупредить, мол, какого же вы хрена тут под окнами прыгаете, кто бы вы там ни были, проваливайте. И внизу, совсем неожиданно, включился фонарик, осветив абсолютно лысый череп и грустные большие глаза…

– Привет, – когда и он, и я отомкнули щеколды (они теперь стояли у меня и снаружи, и внутри дома), Марк быстро вскарабкался на подоконник и ввалился в комнату.

А я так ошалела, что только и смогла, что стоять с открытым до пола ртом и рожей, вытянувшейся в единый знак вопроса.

– Все хорошо? – он нахмурился. – Выглядишь так, словно увидела призрака.

– Ага, призрака, который врывается в дом в три часа ночи, – промямлила я.

На самом деле, я понятия не имела, как мне стоит вести себя с ним после Того Самого Дня. Делать вид, что ничего не произошло? Или слезно кинуться в ноги и начать просить прощение?

Мы прошли на кухню. Уселись на кресла. Он схватился за голову, а я принялась яро делать вид, что настраиваю эту дурацкую канюлю. Наверное, это было самое долгое время, проведенное вместе с ним в полном молчании.

В итоге, как это всегда бывает в стрессовых ситуациях, я ляпнула самое дурацкое, что пришло мне в голову:

– А ты что тут делаешь?

Браун посмотрел на меня так, словно вместо меня здесь откуда ни возьмись появилось трехголовое чудовище.

– А? Да так… Я много раз наблюдал, что к тебе в дом приходит какой-то парень. Прямо так даже по-хозяйски, открывает-закрывает дверь, продукты носит, – он ущипнул себя за переносицу. – Пару дней назад вот видел, как вы мило щебетали, обжимались, а потом он тебя посадил в машину, и вы растворились в закате.

Наступила гробовая тишина.

Только тут до меня дошло, что он подумал, что мы с Киром – пара! Ну конечно! С стороны это, наверное, действительно смотрелось диковато, когда к твоей девушке в дом наведывается незнакомый юноша аж по два раза на дню. Но Мы с Киром… Гадость… Фу… Да никогда бы в жизни я бы не стала встречаться с этой занудой! Он же ведь, все-таки, мне в няньки годился уже…

– Марк, я… Ты не то подумал, – начала оправдываться я. – Мы же с ним… С Киром… Не…

– Да я все понимаю, – юноша грустно улыбнулся. – Не стоит лишних слов.

И, резко встав из-за стола, только собрался уйти, как вдруг остановился у прохода, и, даже не поворачивая головы, тихо прошептал:

– Я же так тебе верил, Луиза.

И, отомкнув щеколду, растворился в ночи.

А я так и осталась сидеть в кресле, глотая слезы, с трясущимися руками и неимоверной болью в сердце…


22 июня

16:14

Это Кир виноват… Это Кир виноват… Это этот чертов Кир виноват!!!

Эти три несчастных слова прокрутились в моей голове раз биллион за последние два дня. Да если бы я Марка заранее предупредила, что настолько все плохо, что мой лучший друг детства уже стал работать у меня нянькой на побегушках… Может быть, он так бы и не бесился… Так нет же – решила построить из себя сильную независимую леди – вот теперь расплачивайся за свою твердолобость и думай, как же Марку объяснить, что никогда Кир парнем моим не был и никогда не будет.

Я этому зануде сегодня чуть не предъявила! Но сдержалась.

Как же я сейчас зла на весь мир… Просто… Кошмар какой-то… Аж плеваться хочется… Чуть вспомню все то, что произошло позавчера – и слезы сами наворачиваются.

Больно…


24 июня

12:05

Двадцать седьмого июня у меня встреча с моим кардиологом. Уже не волнуюсь. Раньше была надежда, что все обойдется и я смогу дожить хотя бы до своего двадцатилетия. А теперь иду туда как корова на бойню – все равно знаю, что ни черта мне эти визиты не помогут.


25 июня

20:00

Весь день сегодня лежала и пересматривала в интернете фотографии нашего разукрашенного парка.

Даже репортаж нашла, который был сделан пятого мая – тогда, когда я коротала свои дни в больнице. Тут Марк, дядюшка Браун, репортеры…

Р е п о р т е р1: Скажите, Марк, вы творческий человек или это был такой наплыв творческих чувств?

Р е п о р т е р 2: Делали ли вы декорации одни? Или кто-то помогал вам?

Марк замялся. Потом, через какое-то время, оживился снова.

М а р к: Наверное, это все же был такой «творческий наплыв», если можно так выразиться. Я бы никогда так не смог, честно. Мне помогал один прекрасный человек. Без него, а, точнее, нее, парк бы никогда так не преобразился. Она сейчас физически не здесь, но я знаю, что она со мной постоянно.

Я закрываю «Ютуб», потому что больше не могу смотреть это… В глазах стоят слезы, размывая весь вид.

Она со мной постоянно…

Черт тебя бери, Луиза, что же ты наделала…


28 июня

00:00

Вот и еще один бесполезный визит прошел.

Кир договорился с частной больницей. Умыть, видно, решил руки… Меня определяют на паллиатив, теперь уже по-настоящему.


31 июня

17:30

Вещи собраны. Взяла с собой фотографии тетушки, потому что знаю, что, скорее всего, это мои последние дни дома. С каждым днем чувствую себя все хуже и хуже.

Ночью не могу уснуть из-за того, что задыхаюсь, а днем вырубает на ходу из-за недостатка сна.

Сегодня я также зашла в комнату тетушки. Полежала на покрывале, вдыхая запах ее духов. Потом снова прополоскала комнату от и до: перешарила все журналы, книги, старые сканворды…

Завтра в три часа выезжаем.


1 июля

14:54

Простилась с домом.

Прощай.

Мне будет тебя не хватать.


6 июля

19:10

Мне стали ставить капельницы и обезболивающие, каждый час меряют давление, врачи все такие приветливые, словом, это тебе не государственная больница, где на каждом углу паутина, ака гирлянда.

Чувствую себя получше. Спать сталось спокойнее, ушли синяки, на щеках появился румянец.

Со мной в палате лежит девочка с пороком сердца, ее только что привезли из реанимации после операции. Сейчас еще пару недель полежит – и можно будет забыть обо всем. Выпишут ее, и вряд ли когда теперь эта девочка вспомнит про то, что она перенесла операцию на сердце.

Почему же так не со всеми людьми случается…


8 июля

12:03

Поверить не могу – на втором этаже (я на третьем) находится этаж онкологии, а в нем – Марк! Это прекрасная возможность поставить все на места свои и объяснить ситуацию. Да вот только ни черта сил нету даже по лестнице спуститься, а медперсоналу говорить так неохота…


22:18

Не сдержалась и сказала одному дяденьке, который нас постоянно по утрам обходит и проверяет, кто еще жив, а кого пора выносить вперед ногами. Он сначала у виска покрутил. А потом, наверное, сам понял, что Кир решил умыть руки и перевалить меня на чужие плечи.

Вот, уселась я в коляску, он взялся за ручки одной рукой, другой подхватил капельницу с питанием (ввиду того, что я сплю по двадцать часов в сутки, поесть у меня не всегда получается вовремя), и караван тронулся…

Мы зашли в лифт. Сразу разговорились. Дмитрий Анатольевич стал спрашивать, что это я так к Марку прикипела… А я и рассказала, что из-за недопонимания (какого – уточнять не стала. Я же, все-таки, хочу свои последние дни в паллиативной палате доживать, а не психиатрической) у нас произошел некий разлад.

Мы приехали на второй этаж, двери открылись… И меня встретил совершенно новый, пугающий мир.

Изможденные худые дети, огромные грустные глаза без ресниц и иже с ними, лысые головки, трехметровые капельницы… Почему-то я представила, как было моей тетушке – каждый раз ездить на очередную химиотерапию и видеть вот это вот все…

Мы покатили по коридору. Я думала, на меня будут оборачиваться, но, похоже, я выглядела настолько измученно, что даже они меня приняли «за свою».

Подъехали к двадцать девятой палате. Счастливое и несчастливое число одновременно – именно так я его запомнила.

Дмитрий Анатольевич сказал что-то вроде «оставлю тебя, когда надо будет – позвонишь в кнопку и я приду», и быстро ретировался. А я стояла… то есть, сидела, перед дверью, и так и не решалась постучать…

В итоге я все же поняла руку и робко постучала. И голос, тот голос, в который я однажды влюбилась, громко, по слогам произнес:

– Кто бы вы там ни были, идите к чертям собачьим.

Я попробовала открыть дверь. Но она оказалась заперта изнутри.

– Марк, это я.

Пауза.

– Что значит – «я»?

– Луиза. Впусти меня, Марк.

Снова большая пауза.

– Если это ты – та сама Луиза

– Я та самая Луиза.

– В любом случае, я не хочу, чтобы ты видела меня таким. Приходи в парк через пару дней, если хочешь поговорить.

Очевидно, он еще не знал, что теперь никуда я отсюда не смогу уехать…

Ну и ладно… Кажется, Марк уже навсегда вычеркнул меня из своей жизни.

Я посидела перед дверью минут пять, и только хотела нажать кнопку вызова, как вдруг дверь открылась, и передо мной выросла длинная тощая фигура…

Не узнала я Марка, совсем не узнала…

Он обозрел меня каким-то рассеянным взглядом, потом перевел взгляд на красный бейджик на моей рубахе – такой вешают всем, кто содержится на паллиативном лечении. Потом кинул взгляд на надоедливую капельницу.

– Привет, – я вздохнула.

– Что ты тут делаешь в таком виде? – Марк искривил бровь.

– Живу.

Вот так. Просто и лаконично.

– Я пришла извиниться за все.

– За что? За то, что ты спишь с другими парнями в то время, пока клянешься мне в любви? Ну извини меня, я на такое не подписывался. – Юноша оперся о косяк двери.

– Да в том-то и дело, что я…

– О Господи мой, Луиза, я умоляю, прекрати это, не стоит оправдываться. Это твоя жизнь.

Марк схватился за дверь, чтобы закрыть ее, но я успела выложить все свои накопленные за шесть дней силы и толкнуть себя в проем, чтобы заблокировать любое движение.

– Кир – не мой парень, во-первых. Он – друг детства, который превратился в чертову няньку, когда я стала не в состоянии даже ходить. Ты понял это? – я выставила указательный палец. – А во-вторых, ни с кем я не спала и тем более не обжималась, – мой голос перешел на крик, – и уж тем более, это чертовски некрасиво, обвинять меня в том, что я шлюха какая-то!

Я почувствовала, что еще немного – и задохнусь, поэтому потянулась к баллону и выкрутила его мощность на всю. Дряные легкие, даже поскандалить ни черта не дадут… Сзади на меня зашикали. Я обернулась. Мама с ребенком как раз проходили мимо, и ребенок, бросив на меня свой взгляд, громко спросил: «мама, что такое шлюха?»

Я заехала в небольшую палату, Марк закрыл за мной дверь. Шторы задернуты. В углу – кровать и стол. Единственный ночник, освещающий всю комнату. И на столе – документы, документы, документы…

– Так значит, это твой друг детства? – скептически поинтересовался Марк.

– Ну да. В прошлый раз, когда ты видел, что он сажает меня в свою машину… Как позже выяснилось, это был такой отвлекающий маневр. Пока мы были в парке, рабочие меняли замки и ставили щеколды на окна, чтобы я уж точно не смогла сбежать.

– Сбежать? – Марк казался растерянным и сбитым с толку.

– Кир не знал, что я хожу на работу в центральный парк, до того дня, когда он нас застукал. Так что…

Я медленно переползла с коляски на кровать и улеглась, а то моя спина из-за долгого сидения уже стала подавать еле скрываемые признаки того, что она чертовски устала.

– И из-за этого на окнах теперь щеколды на внешней стороне?  – Браун усмехнулся. – Я-то думал, какой дурак догадался бы сделать так.

– Щеколды… Были… Наверное, Кир продаст дом.

Настала гробовая пауза. Кажется, только сейчас до бедного Марка дошло, что приехала сюда я не как в качестве временного гостя, а как в качестве постоянного умирающего.

Он сел рядом на кровать. Положил свою руку мне на плечо…

– Что, все так плохо?

Я медленно кивнула.

– Сколько?

Сколько.

Никто не знал, сколько.

И это было самым печальным.

Я отвернулась к стене и стала отколупывать побелку со стен, не став утруждать его ответом.

– Ты знаешь, я все это время себе покоя не находил…

– Ну естественно, ты смылся из моего дома, даже не дав мне договорить.

– Эмоции… Ну так вот… Я реально не верил, что ты можешь так со мной поступить. У меня даже руки опустились. Я очень рад, что сейчас все разрешилось. Я люблю тебя.

– Я люблю тебя тоже. – Я улыбнулась.

Он сгреб меня в свои объятия, и мы так и сидели, пока не стемнело…

А потом ему стало плохо, и он попросил покинуть палату…

Уже после того, как я вымелась из комнаты и ждала Дмитрия Анатольевича, который заберет меня из мира онкологии, я слышала всхлипы из его палаты и чувствовала горе…

Большое, неимоверное горе…


10 июля

13:13

За то время, которое я здесь нахожусь, я сдружилась почти со всем персоналом.

Вот Дмитрий Анатольевич идет с пакетиком «питания» – он тут у нас самый заправский, следит за здоровьем пациентов, раны обрабатывает, настраивает капельницы.

Анна Николаевна – что-то вроде психолога. И послушает, и даже поматериться (ого!) и посетовать на жизнь даст. Раком-то она, жизнь, уже поставила, так что грех об этом не рассказать…

Еще тут есть чересчур вредная вахтерша, Людочка. Имя милое, только вот никакая она не «Людочка». Питбуль с накрашенными губами и бровями из сороковых, честное слово!

И дети… Так много детей в отделении паллиативной помощи…

У меня отдельная палата, но иногда я прошу сиделок покатать меня по отделению. Ноги мои меня уже не держат как раньше, так что все, что я сейчас могу – круглосуточно спать, когда полегче, печатать в электронном дневнике, а когда совсем-совсем «полегче» – даже могу пройти от одного конца окна к другому. Это уже настоящий подвиг для меня…

Трудно поверить, что всего лишь пару месяцев назад я скакала, как бешенный чертенок…


22:07

Переписываемся с Марком. Это мы такую себе примитивную систему общения построили: когда он чувствует себя хорошо (под этим подразумевается поднятие на шестьдесят ступенек вверх и, после, вниз), он навещает меня в палате. Когда он чувствует себя плохо даже для того, чтобы встать с кровати, мы переписываемся через интернет.

Браун прошел уже четыре химиотерапии, но последний скриннинг двадцать девятого июня выявил рост метастаз с бешенной скоростью. И они начали новый протокол.

Жизнь несправедлива…


12 июля

5:10

Кир за это время ни разу не заходил. А недавно я увидела их, голубков, гуляющих прямо под окнами моего хосписа. Ну ни стыда, ни совести!

Хотя я почему-то не завидую. То ли нечему завидовать, то ли сил нету.


15 июля

20:20

Сегодня я проходила обследования. Их тут проводят каждые десять дней для пациента.

Уселась я в кресло, повезли меня в кабинет с рентгеновским аппаратом… Их тут два на три этажа, на этаже онкологии и этаже паллиатива. Тех, кто даже не в силах повернуться, обычно отводят в кабинет, который находится на третьем этаже.

Дмитрий Анатольевич упрашивал меня спуститься на второй, а я… Что тут сказать…

Спустя пятнадцать минут бесполезных уговоров лифтом нам все же воспользоваться не пришлось.


26 июля

Уже теряю счет времени.

Так же узнала, что легкие мои теперь функционируют всего лишь на тридцать процентов, поэтому ночью я часто задыхаюсь и сплю с ИВЛ. А сердце настолько износилось, что уже ясно: никаких два месяца жизни уже не будет, как говорили мне раньше. Я просто доживаю последние дни своей жизни…


29 июля

23:59

Поверить не могу, что это случилось. Да, чудеса в жизни случаются!

К сожалению, здоровье мое все такое же дрянное, зато люди, работающие здесь – ангелы (Марк стал приобщать к христианству. Ну что с него взять… Может, Бог действительно существует, кто его знает).

Короче. Проснулась я утром (незаметно для себя поблагодарила Бога за еще один день. Не помню такие странности за собой, на самом деле), а тут передо мной ака Статуя свободы – Дмитрий Анатольевич. Поедем, говорит, на прогулку.

Ох, как я только ни отбрыкивалась… И доказывала, что дни мои сочтены, и спорила, что с моими анализами краше в гроб кладут (после сделанного анализа крови выяснилось, что большинство показателей у меня, в общем-то, в пределах нормы), короче, придумывала самые дурацкие варианты. Но сопротивление было бесполезным, и Наполеону в скором времени пришлось отступить.

И великие сборы начались!

Перво-наперво я затащила себя в ванную. Держась за специальную перекладину, смотрела, как набирается вода и в ней отражаются лампы. Искупалась, оделась с помощью санитарок… Потом высушила волосы, впервые за время став похожа на нормального человека.

И, наконец, решила попробовать свои силы и самой прикатиться к двери… На удивление самой себе, мне далось это чертовски хорошо, даже мышцы рук не стали ныть, как они это обычно делают. Поэтому следующий путь от ванной до лифта я ехала сама! – Дмитрий Анатольевич только помогал капельницу везти.

Вышли на улицу. Я вдохнула свежий воздух всеми тридцатью своими процентами… И слезы начали течь из глаз, хотя никто им разрешения на это не давал.

Наверное, у меня уже глюки из-за недостатка кислорода, но на углу больницы я увидела свою тетушку… Она помахала мне и стала уходить. Я закричала, чтобы Дмитрий Анатольевич вез меня именно туда, туда, где она стоит, но он-то понимал, что я уже двигаюсь кукушкой, но спорить не стал. Очевидно, когда мы доехали до угла, никакой тетушки там уже и в помине не было.

Потом я решила позвонить Марку и пригласить его погулять со мной. Он долго не брал трубку. А когда наконец взял, быстро сказал, что проходит контрольный скриннинг, и сбросил вызов – я даже ничего сказать не успела.

Кажется, я уже говорила, но в последнее время дела у него идут не очень – метастазы растут, поменялся протокол, боли… От того Марка, которого я встретила однажды в марте в парке, остался только блеск в глазах да улыбка – лучезарная, светлая…

А еще тут есть небольшой парк на территории больницы.

Сюда умирающих из паллиативного отдела приводят родственники, чтобы хоть немного подышать воздухом перед отходом в мир иной.

На страницу:
5 из 6

Другие электронные книги автора Соня Грин