Город потерянных

Я обыскала все комнаты, которые только нашлись в этой рухляди, но не обнаружила там ровно ничего, за исключением потертой от времени мебели и кучи паутины. Я встала посередине комнаты, гадая, где он может быть. А потом, сквозь шум дождя, услышала какое-то бормотание…

Я отыскала люк наверх и, поднимаясь по полуразвалившимся ступеням, очутилась на крыше под черным небом. Сквозь дождь, капающий на меня сверху, я смогла разглядеть тощую сгорбленную фигуру под «зонтом» со своим другом-аликвидом, освещающим его лицо.

– Аза? – он встрепенулся и встал. Бу стал светиться гораздо тусклее. – Иди скорее в дом, этот дождь – ничто иное, как кислота.

После его слов я почувствовала легкое жжение везде, куда попадали капли. Не обращая внимание на то, что кислотный дождь запросто может разъесть одежду и кожу, я прямой наводкой засеменила к Дэвиду.

– Прости, – я встала в футе от него. Мурашки начали плясать тумбу, зубы перестали попадать друг на друга. В целом, я выглядела как дворняжка, прожившая не одну жуткую зиму.

– За что? – он непонимающе покосился на меня, и Бу стал еще тусклее.

– За все.

Мы неловко уставились себе под ноги. Мне хотелось его обнять, как тогда, но, во-первых, я бы начала выглядеть в его глазах еще более чокнутой, а во-вторых, это было бы как минимум странно после всего того, что я ему наговорила. Поэтому я стояла под кислотным дождем, пытаясь игнорировать жжение, которое уже распространилось на все тело.

В конце концов он не выдержал и сдвинул свой зонт так, чтобы накрыть им меня. Я только сейчас заметила, что это было ничем иным, как полусогнутой железкой, обтянутой прочным каркасом.

– На улице ночь. Вам нужно завтра идти, и было бы неплохо, если бы ты пошла набираться сил, – заметил он.

– Мы приняли решение, что останемся еще на немного, – протянула я. – То есть, если ты разрешишь… Сонька еще очень слаба.

Он вздохнул и перевел свой взгляд в пустоту. Бу померкнул совсем, и нас накрыла кромешная темнота.

Я поняла, что он успел окончательно обидеться. Я поняла, что шансов у меня нет, и я также поняла, что я разбила сердце тому, кто любит в своей жизни первый раз.

Ну не идиотка же я?

Я стояла рядом, глотая слезы вперемешку с каплями дождя и борясь с двумя противоречивыми чувствами: прижаться к нему, обнять что есть силы и просить прощение, пока кожа синей не станет, или с криками и проклятьями в адрес того, кто нас буквально спас, сбежать из дома.

Все потеряно…

– Прости, – и это было все, что я смогла сказать перед тем, как зареветь в голос.

– Аза, – он слегка прислонился своей головой о мою голову.

– Дэвид, – я всхлипнула. – Прости.

– Аза…

Убирайся вон, и захвати с собой своих друзей – дополнила добросердечная Вторая Я у меня в мозгу.

Я уткнулась к нему в плечо, перестав думать о кислотном дожде и о том, что туман сейчас рыщет в городе в поисках чего-нибудь съестного. Например, нас.

– Знаешь, я дурак, – Дэвид усмехнулся. – Я боялся, что могу потерять тебя. И совершил самый идиотский поступок, на который только был способен. Это ты прости меня. Я еду с тобой в Каролину.

– Что? – я отпрянула, пытаясь рассмотреть в темноте его лицо.

– Я еду с тобой, – он прижал меня к себе снова. – Ты ведь согласна?

Я устремила свой взгляд в пустоту, гадая, мерещатся ли мне его слова или я слышу их взаправду.

– Я согласна. – Я улыбнулась. – О, Дэвид, я согласна.

Мы простояли на крыше всю ночь, разговаривая о Эмили и о других не менее важных темах, и только тогда, когда первые лучи солнца стали показываться из-за горизонта, спустились в дом и улеглись в постель, прижавшись друг к другу, все мокрые и довольные. Разбудили нас настойчивые голоса, говорящие о том, что «мы уже давно должны были проснуться и не выделываться так явно». Когда я приоткрыла один глаз, то увидела Кира и Соньку, склонившихся надо мной с такими лицами, словно они знали что-то поистине интересное.

– Доброе утро, – Кир по-детски хихикнул. – Если оно у вас, конечно, вообще наступило.

Только сейчас я поняла, что лежу в обнимку с Дэвидом, и поспешила отодвинуться от него. Он заворочался, перевернувшись на другой бок.

– Ничего не было,– я надулась. Кир похотливо прищурился. – Я клянусь!

– В таком случае я хочу завтракать. – Сонька зевнула и покачнулась. Собственные ноги держали ее еще слишком слабо для того, чтобы она могла хоть немного передвигаться.

Мне пришлось вылезти из-под уютного одеяла, чувствуя, как все мое тело мгновенно покрывается мурашками. Дэвид натянул на себя теперь уже свободное одеяло с головой, что-то бормоча. Эх, вот бы мне его силу воли – нас разглядывают друзья, вообразившие, что мы занимались тут совсем не по-детски интересными вещами, которые, кажется, уже опробовал каждый американский подросток, кроме нас – а ему хоть бы хны!

Мы спустились вниз. Кир нес Соньку на руках, а она что-то быстро ему лепетала насчет карты. Видимо, он уже успел рассказать ей все.

Я достала пару баклашек с водой из пакетов и три бургера. Сонька с наслаждением стала откусывать небольшие кусочки от уже порядком очерствевшей мякоти хлеба, Кир подавал ей воду, с умилением глядя на то, как она с аппетитом впервые за это время ест нормальную еду (ну, почти нормальную).

– Ну так… – Осторожно начал Кир, – что произошло?

– Тебя это не касается, – огрызнулась я. Сонька засмеялась.

Спустя пару минут с лестницы послышались шаги, и к нам вышел Дэвид с перекинутым через плечо полотенцем. Наши взгляды встретились, и он незаметно мне улыбнулся.

– В общем, – он уселся рядом. – Я так понимаю, вы решили остаться еще на чуть-чуть? – Кир мрачно кивнул, неудовлетворенный моим ответом. – Тогда поможете мне сегодня со сборкой урожая. Если что-то случится – не дай Бог, конечно, – еды у нас впритык.

Кир попытался взять Соньку на руки, но девушка замахала руками.

– О господи, – Сонька закатила глаза. – Я уже сама могу идти!

– Ну конечно, – проулюлюкал Кир, – конечно можешь.

– Так, давайте-давайте, раз, два, три! – Дэвид пару раз хлопнул в ладоши, – времени мало.

Мы прошли небольшую расщелину, очутившись у садика Дэвида. Сонька все время сидела у Кира на руках, исхудавшая и легкая, как пушинка, но уже с достаточно веселым настроением, будто это не она умирала день назад. Мы остановились у оградки, и Кир плавно опустил ее, придерживая за плечи. Сонька сделала пару нерешительных шагов. Дождавшись, пока они войдут внутрь, мы с Дэвидом юркнули следом, плотно закрывая дверь на засов.

Теперь его сад зарос настолько, что нам было трудно даже протиснуться вдоль оградки, не говоря о подземном люке, который, несомненно, находился где-то среди этих дебрей. Кир усадил Соньку на пень, а сам, размахивая перочинным ножиком, попытался расчистить путь.

– Не думаю, что это обернется успехом, – прошептала я. Кир проигнорировал мои слова. Я повторила громче: – Не думаю, что это обернется успехом, Кир.

Наконец он оставил это занятие и в растерянности отошел назад. Дэвид, который все этот время нес с собой неизвестно где взявшееся мачете, замахнулся нехитрым приспособлением, и разрубил сразу два-три куста.

Мы стали гуськом продвигаться за ним, обливаясь потом из-за ужасного зноя, стоящего на улице. И, когда последняя заросль была спилена, нашему взору предстала совершенно немая картина.

Весь урожай кто-то поел.

Несомненно, это были либо аликвиды, либо крысы, которых развелось здесь столько, что хватило бы каждому с остатком, но Дэвид, пораженный этой мыслью, крепко выругался, втыкая мачете в землю.

– Плохо, – он вздохнул. А потом резко пригнулся и стал рассматривать на еще сырой земле какую-то вещь.

Мы с Киром пригнулись тоже, и вскоре смогли различить пару гигантских отпечатков чьих-то ступней. И они явно не принадлежали крысам.

– Черт! – Дэвид сжался, – вы разве не понимаете, что это значит?

Мы с Киром переглянулись.

– Это может значить только одно. – Дэвид сглотнул. – Они нашли нас.

Мы бежали в дом Дэвида так, будто за нами гонится сам черт. Только бы успеть забрать карту, только бы успеть забрать карту – билось у меня в висках.

Мы пробежали квартал в пятнадцать секунд, постоянно спотыкаясь и натыкаясь на друг друга, как какие-то клоуны из цирка. Мы подбежали к дому и остановились в нерешительности.

– Черт побери! – Дэвид схватился руками за голову, – они тут были!

На это указывали и отпечатки здоровенных ног в почве вокруг дома, и затхлый запах, витавший в воздухе.

Мы ворвались в дом и вчетвером ахнули от изумления.

Все было перевернуто кверху дном. Было ощущение, что здесь прошел вихрь, который вынес отсюда буквально все и оставил только щепки. Книги в кожаных обертках валялись на полу. Табуретки были раскромсаны на тысячу маленьких осколков. Окна выбиты. Там, где были ступени, красовались только обрывки досок.

Дэвид упал на колени и сгреб в руки пару деревяшек.

– Черт побери! – он крепко сжал их. – Черт побери! Я должен был догадаться, что они ждали нашего отсутствия! Черт!

Кир усадил Соньку на пыльный пол, и мы наперегонки побежали к заветной полке, где лежала карта. Предсказуемо. Ни полки, ни карты в этом доме больше не было.

– Они ее забрали, – в ужасе отшатнулась я. Кир громко выругался.

– И что теперь делать? – пропищала Сонька.

– Снимать штаны и бегать, – вздохнул Дэвид. – Я жил в этом доме восемь лет. – Лицо его побагровело от горя и злости, на шее выступили вены. Руки еще сильнее сжали деревяшки, и из кожи выступило немного крови. Юноша не обратил на это внимание. – Восемь. Гребанных. Лет. Меньше суток назад я обрел то, что помогло бы нам свалить отсюда. И в итоге я лишился и жилья, и карты.

– Не ты один, – заметила я.

Во мне неожиданно взыграл такой гнев, что я подлетела к мачете, воткнутому в рассыпчатый пол, и со всей силы снесла им остатки полки. Дэвид и все присутствующие покосились на меня так, будто у меня выросли три головы. Моему телу показалось мало. Оно управляло руками, которые управляли мачете, и оно крушило все, что попадалось в поле зрения.

Черт возьми! Карта! Единственное спасение! И все улетело коту под хвост! От беспомощности мне хотелось выть так громко, чтобы этот вой услышали на Каролине и пришли бы за нами. С мачете в руках я превратилась в какого-то неукротимого монстра, который буквально пару минут назад лишился своего нормального облика.

– Аза, черт тебя дери! – Дэвид попробовал схватить меня, но когда я чуть не снесла ему голову, отскочил на безопасное расстояние. – АЗА! ПРЕКРАТИ!!!

Еще никогда я не слышала, чтобы он так визжал. Я остановилась в растерянности посередине комнаты.

– Что?

– ОСТАВЬ ЭТО, – прорычал парень, поправляя очки. – Нам всем ужасно дерьмово, но, боже, это же не значит, что нужно крушить то немногое, что здесь осталось после нашествия дикарей!

Наконец ему удалось отбить у меня это нехитрое оружие, и он, замахиваясь, воткнул его в стену, облокотившись о рукоять.

– Мы должны пойти за картой, – вставил Кир. – И тогда…

– Исключено, – Дэвид в беспомощности покачал головой. – Они провоцируют нас.

– Специально? – удивилась Сонька.

– Вот именно. Они пойдут на все, чтобы прикончить нас всех до единого. Карта им не нужна сто лет, им нужны мы. Поверьте мне, они только провоцируют нас на то, чтобы мы пошли за их приманкой. И если мы пойдем за приманкой, как идиоты, то аборигенам останется только схватить нас горяченькими и расплавить наши глаза на огне.

Мы замолчали, пытаясь осознать всю тяжесть ситуации.

– Неужели на придется… – начала я, и Дэвид прервал меня коротким кивком:

– И как можно побыстрее. Иначе скоро они нагрянут снова.

Мы снова примолкли, и, – не прошло и секунды – услышали чьи-то вздохи. Мы синхронно посмотрели в сторону Соньки и увидели, что она стоит, облокачиваясь о стену, свернувшись в три погибели. Ее лицо налилось гранатовым оттенком, в глазах выступили слезы. Сама она крепко держалась за место, где была рана.

– Сонька! – я и Кир одновременно подскочили к ней. – Что за…

– Все хорошо, – выдавила она, – просто побаливает немного.

И буквально свалилась в объятия Кира.

– Что и требовалось доказать, – вымученно обратился он к нам, вытирая пот с Соньки. – Она настолько слаба, что не пройдет и трех шагов.

Дэвид оперся о стену с видом бывалого следователя:

– Вот поэтому и нужно поторопиться и выйти за пределы города прежде, чем сюда нагрянет туман.

Мы собрали только все самое необходимое.

Дэвид прощался с домом и одновременно был рад, что он покидает это ужасное место. Пока он целовал каждый кирпичик, еще оставшийся целым после многочисленных набегов тумана, мы с Киром успели оборудовать для Соньки вполне примитивные носилки из деревяшек и ткани. Само собой, договорились тащить по очереди и сменять друг друга.

Мы вышли из города тогда, когда время перевалило примерно за полдень. На улице стоял невыносимый зной, и мы были вынуждены прикрывать головы одеялами, которые запасли для Соньки, чтобы солнце не расплавило нам мозги. Со стороны это, наверное, выглядело как секта монашек, несущих в жертву свою соплеменницу, но нам было абсолютно все равно, ведь мы покидаем Слипстоун навсегда. И эта мысль давала нам стимул идти дальше, туда, где мы найдем свое спасение.

Конечно, карты не было. Но вместо этого у нас было кое-что получше – взаимопомощь. И Сонька, которая не давала нам расслабиться. Мы были обязаны попытаться вернуть ее в Каролину живой, хотели мы этого или нет.

Мы отошли на довольно большое расстояние и взошли на выжженный холм. Дэвид не выдержал и оглянулся на город. Сейчас, когда мы видели его в последний раз, он казался нам таким маленьким и измученным, что не отличался ничем на этом необитаемом острове. Разве только своей историей, особенной, которой не было ни у какого другого обитаемого и необитаемого города.

Мы двинулись дальше, погруженные в свои мысли. Сонька крепко спала, свернувшись калачиком на носилках.

Лишь только под вечер, когда мы измотались так, что были не в силах сделать пару шагов, сделали привал.

Я достала из мешка керосиновый светильник и с помощью Кира, который раньше изучал «выживание в лесу», зажгла в нем огонь. Он осветил часть наших лиц, скрыв от нас небо, которое враз показалось сплошным черным месивом. Сонька заворочалась. Кир полез за одеялом, чтобы накрыть ее, а мы с Дэвидом уселись рядом со светильником в полном молчании.

В наших глазах отражались языки пламени, руки в скором времени сплелись в одно целое. Я прижалась к парню и уткнулась ему в грудь, а он обнял меня, укрывая одеялом.

Над нами возвышались могущественные высохшие деревья, в которых когда-то теплилась жизнь. Звезды спрятались где-то между ветвей. Это могло вполне сойти за романтическую прогулку, если не считать того факта, что на нас в любой момент могли наброситься кто угодно.

– Знаешь, – на ухо прошептал мне Дэвид. – Это неподходящий момент, но я все равно скажу, что ты особенная.

Он потянулся ко мне.

О НЕТ. ОН ТЕБЯ СЕЙЧАС ПОЦЕЛУЕТ В ГУБЫ. Спокойствие, Вторая Аза. От поцелуев еще никто не умирал. У него во рту живет триллион бактерий, ты знаешь его от силы неделю и уже лезешь целоваться?! Нарочно, чтобы тебя позлить. НЕ СМЕЙ. Ха! Я СКАЗАЛА НЕ СМЕЙ!!!

Я уже приготовилась к предстоящему поцелую и приоткрыла губы, как вдруг он резко отстранился и уставился в темноту.

– Что случилось? – я покраснела. Дура. ДУРА. Подумала, что он решил тебя поцеловать.

– Что? – он прищурился, не отрывая взгляда от горизонта. – Ничего. Просто подумал, что нужно ложиться спать. Ты ведь не против? Завтра нужно рано вставать.

С этими словами он откинул меня назад и, тщательно укрывая одеялом, мягко поцеловал в лоб, отдаляясь от нашего пристанища.

– Куда ты? – выдавила я, прежде чем сон окончательно заглотил меня с головой, не оставляя шансов увидеть, куда пошел Дэвид.

***

Мы ждем тебя.

Там, в глубине несуществующего реального моря. Мы ждем.

Как только ваша лодка ступит на воду, мы свергнем ее.

Мы ждем.

Ждем тебя. Одну лишь тебя.

Ты нужна нам, и мы дождемся тебя.

Мы ждем.

– Аза! – кто-то тряс меня за плечо. – Аза!

Очевидно, у того, кто меня звал, был просто ужасный акцент, и это очень удивило меня, потому что в нашей компании из четырех человек никто не имел такого ужасного произношения английского. Но, когда я поняла, что плечо мое трясется само по себе, сон, который не хотел отпускать меня все это время, заставил подскочить меня на месте и чуть не наступить на керосиновую лампу.

Что за…

Передо мной была кромешная пустота.

– Аза! – снова окликнул меня кто-то.

Я стала вертеться на одном месте, как волчок, пытаясь понять, кто же меня зовет.

И тут, будто по команде, мой мозг выдал одно слово – «Эмили».

– Эмили! – словно в подтверждение снова произнес чей-то голос. – Она! Она! Скоро!

Я хотела спросить, кто эта «она», но мой мозг разом забыл весь английский. Немного очухавшись, я поняла, что на улице стоит глубокая ночь, а Дэвид, Сонька и Кир мирно спят, укрывшись старыми одеялами.

– Она! – снова вторил мне голос. – Скоро!

Раздалась звенящая пустота, словно голоса, который меня вытащил из сна, и не было. Я попыталась внушить сердцу и легким, что все хорошо, но руки мои предательски тряслись, а на лбу выступил ледяной пот.

Так.

Стоп.

ЭМИЛИ?!

Ну хорошо, теперь у меня есть достаточно доказательств для того теперь уже факта, что потусторонний мир существует. Я тщетно пыталась привести мысли в порядок, осмысливая каждое слово загадочного призрака. Очевидно, слов был немного, и связать их в нормальную речь не представлялось возможным. Оставалась одна надежда.

Конечно, пока я расталкивала спящего парня, я понимала, что и Дэвид вряд ли что поймет из этой ее речи, но попытаться мне все-таки было нужно. Когда он, покачиваясь на ногах, встал во все свои семь с половиной футов, я передала ему свою дилемму.

– Не может быть, – он снял очки и протер глаза, зевая. – Тебе приснилось, Аза. Спи.

С этими словами он попытался положить меня на землю и укрыть своим одеялом, но я высвободилась из его объятий.

– Да послушай! – я потрясла его за плечи, чтобы окончательно отогнать от него сон. – Я тоже думала, что это не взаправду. Я уверена, что это была Эмили.

Он покачал головой:

– Тебе приснилось. Эмили давно умерла.

Он сделал вторую попытку прогрузиться в объятия Морфея, и мне ничего не оставалось сделать, как отвесить ему смачную пощечину по лицу.

– Ай! – он на удивление бодро отшатнулся от меня. – Больно же!

– Послушай меня! Она говорила про «нее», и что эта «она» – «скоро»… А что «скоро» – я так и не поняла, и…

Дэвид ущипнул себя за переносицу, перевел взгляд на небо.

– Но сейчас же уже убывающая луна! Новолуние уже было в этом месяце, и вряд ли это была Эмили. К тому же, как я понял, ни туман, ни неупокоенные души не могут уходить от города так далеко.

– Возможно, она хотела нас о чем-нибудь предупредить… – промямлила я. – Что, если «она» – это я?

Я хотела сказать что-то еще, но внезапный вскрик Соньки заставил присесть меня и Дэвида от страха и неожиданности. Мы, не раздумывая, наперегонки бросились к девушке, прокручивая в голове самые ужасные ходы событий. Таковые не сбылись, но Сонька выглядела так, будто ее пару минут назад со всей силы придавил фонарный столб, который буквально выдавил все ее внутренности через рот. А еще она плакала. Не в голос, настолько тихо, словно боль забирала все силы, которые можно было бы отвести на нормальный рев.

– Сонька! – я легонько побила ее по щекам. Дэвид подполз к своей сумке и, доставая оттуда заживляющую мазь, заставил ее глотнуть пару раз зеленую жидкость.

Сонькино тело согнулось в приступе рвоты, и нам стало ясно, что мазь в этот раз вряд ли ей поможет.

Дэвид принялся расталкивать Кира. Мои руки тряслись, пока я пыталась дать бедной Соньке воды. К сожалению, ей становилось только хуже; тело ее тряслось, руки посинели, глаза стали настолько остекленевшими, будто она не спала три ночи подряд, на лбу выступил пот.

– Клянусь богом! – Кир схватился за голову, – ее уже накрывал такой приступ, но не настолько сильный для того, чтобы у нее изо рта шла пена!

Наверное, каждый из нас уже понимал, что этот приступ для Соньки может стать последним, и уже морально готовился к этому. Кир схватил ее за плечи и приподнял над землей ее голову, чтобы Сонька не задохнулась в своих же рвотных массах. Нами завладел страх. Мы с Дэвидом метались рядом с сумкой, как пришибленные в агонии, даже не зная, чем помочь ослабить приступ.

– Почему ты не сказал нам об этом раньше?! – в бессилии взъярился Дэвид.

– А что бы это дало, черт возьми?! – рявкнул Кир.

Сонька совершила последнее дерганье, чуть не выскочив из сильных рук парня, и пластом осела у него на коленях, продолжая чуть видно подергиваться.

Эти пару минут были настолько длинными и решающими, что никто из нас не хотел что-либо говорить. Если Соньки бы не стало… Если бы она вдруг задохнулась от рвоты или потеряла сознание, больше в него не придя…

Я схватилась за голову и беззвучно заплакала. Дэвид шумно выдохнул и осел на колени, зарываясь пальцами в черные, как смоль, волосы. Кир плакал вместе со мной.

Мы знали, что это обозначает.

Просто никто не хотел произносить это вслух.

10

– В общем, вы должны понимать, что мы не успели обеззаразить рану до того, как она впустила бы в себя всю слипстоунскую инфекцию.

Дэвид произнес это тихо, неся на руках ослабшую Соньку, но мы с Киром прекрасно его поняли. У меня подкосились ноги. Кажется, я стала понимать, что чувствует пациент, когда ему оглашают смертельный пожизненный диагноз.

– Поэтому… – Он вздохнул. Восходящее солнце освещало оправу его очков, и в свете лучей они казались нежно-голубыми, придавая беспечности выражению его лица. – Вы также должны понимать, что она в любую секунду может стать частью Слипстоуна…

Все. С этого момента некогда спасший нам жизни Дэвид превратился в жестокого палача, который отрезал нам путь к надежде, что все будет хорошо.

– Эй, шаман, – тихо буркнул Кир. – Хочешь сказать, твои чудодейственные примочки нам больше не помогут?

Дэвид ничего не ответил.

Слезы лились у меня около получаса, и с каждой секундой их поток становился все мощнее и мощнее. Но теперь, когда я поняла, что мы не сможем сделать больше ничего, организм дал полную фору и решил, по-видимому, избавиться от всей жидкости, которая в нем находилась.

Кир взял меня за руку и крепко ее сжал. Мы немного отдалились от Дэвида и пошли сзади, так, чтобы он не видел наши расклеившиеся физиономии.

– Как думаешь, она протянет до Каролины? – сквозь слезы спросила я очевидный вопрос.

Он пробурчал:

– Мы постараемся сделать все, чтобы так и было. Не слушай этого чудака. Мы справимся. Сонька справится.

Мы снова замолчали и уткнули свои взгляды вниз. Выжженная трава сменилась мелким гравием вперемешку с рыхлой землей, образуя вокруг нас мертвое поле с гейзерами. Последними было усыпано абсолютно все, и они бурлили и извергали теплый дым, как сотни адских котелков, дополняя и без того жаркое лето.

– Мы отошли на приличное расстояние от Слипстоуна. – Вдруг заговорил Дэвид. – За туман можно не бояться. Он ходит вокруг города, и далеко от него никогда не пасется, также, как и неупокоенные.

Тут меня как будто бы прожгло. Я уронила все сумки на землю, и подбегая к Дэвиду, сообщила:

– Кажется, я поняла, что хотела сказать Эмили!

– Она не могла зайти за пределы Слипстоуна! – закатил глаза парень. – Тебе всего лишь привиделось.

– Но если так и было? – Кир подобрал на себя вторую порцию моих вещей, и, ковыляя, поравнялся с нами одной линией.

– Я жил в этом городе восемь лет, как я могу ошибаться?

Кир и Дэвид устроили зрительную перепалку. Кир выхватил из рук парня Соньку, качаясь с девушкой и кучей вещей, как маятник на ветру. Дэвид усмехнулся:

– В таком случае, ты будешь не против, если я возьму часть твоих вещей?

Парень, все еще сетуя на Дэвида, передал ему все вещи, и мы распределили их поровну на двоих.

– В общем, – снова обратился он к нам. – Мы будем надеяться. Этот все, что мы сейчас можем сделать для Соньки.

Поле с гейзерами сменилось еще более некрасочным ландшафтом, вполне схожим с декорациями для фильма ужасов. В земле стали мелькать стекляшки и куски металла, что существенно затрудняло наше передвижение. Мы буквально прыгали от места к месту, пытаясь не всадить себе в ногу кусок стекла. После получаса такой нервотрепки инородные предметы в земле закончились, зато появилось кое-что поистине странное даже для Слипстоуна.