Последняя жизнь Марка Эшфорда. Часть 1

Рэй смотрел на то как рыдает мать и не мог подобрать слова, которые бы хоть как-то ее утешили. Он пытался сказать «прости», но оно застревало в горле как ком, накапливая лишь сожаления и боль и чем больше он молчал, тем тяжелее застревал этот ком. Тогда он обнял ее за живот и начал рыдать вместе с ней.

– Прости меня, мам, пожалуйста, прости, – еле как выговаривал Рэй в мамино пузо.

Рэй проснулся в своей кровати и мутно помнил вчерашний день, для него это было даже хуже кошмара, но посмотрев на часы и увидев пять часов раннего утра, он с бодростью встал с кровати и пошел умываться. Смотря в зеркало, он заметил на своей щеке маленькую царапинку, но как получил он ее, к сожалению, не помнил.

– Сегодня, перед школой. То есть в семь часов ровно. Я, Кевин, Люк и Тед встречаемся, чтобы обсудить наш дальнейший план и вчерашний колодец, – говорил он вслух, смотря на свое отражение.

Ближе к утру, когда мама Рэя только приступила к готовке завтрака, Рэй заметил, что он хоть и немного, но перестал чувствовать какие-либо эмоции. С самого утра он не ощущал ни радости, ни злости, ни грусти. Видимо вчерашний вечер дал сильный удар, отчего истратились все чувства, он погрузился в апатию.

Мама как обычно положила ему яичницу с беконом и налила в его любимый стакан апельсиновый сок. Но даже так, он не мог улыбаться, он не понимал, какие чувства испытывать или что нужно говорить, в его голове совершенно не было никакой эмоциональной мысли.

– Сегодня можешь взять свой телефон, Рэй.

– Хорошо, мам.

Утопая в этом черном море без эмоциональности, он позавтракав сел в машину своего отца, ведь теперь в школу добраться можно было только так. Отца удивляло только то, что Рэй не пререкался с ним, а тихо направился к машине, при этом просидев всю дорогу в молчании.

Упав на коротко постриженный газон за школой, он закрыл глаза в ожидании своих друзей, но пройдя сорок минут, никто так и не пришел. Тогда не оставалось выбора, он сразу направился на урок английского, который как раз должен был пройти по расписанию вместе со всеми его друзьями.

Первые чувства, которые он испытал за сегодня – волнение. Взволнован он был тем, что даже на уроке не было ни Кевина, ни Теда, ни Люка. Учитель, проверяя список отсутствующих спросил у Рэя то, что он и сам хотел бы знать:

– Сегодня отсутствуют: Тед Банди, Люк Сойер и Кевин МакКентис. Рэй, вы вроде бы лучшие друзья, ты не знаешь причину, по которой они до сих пор не приходят на мой урок?

– Нет, – робко ответил Рэй. Его захватили самые худшие мысли, которые только могли прийти в голову.

Телефон учителя, который лежал на столе завибрировал на весь кабинет. Учитель увидел неизвестный номер и с извинениями перед учениками сбросил звонок. Мистер Смит очень любил свою работу и считал непозволительным разговаривать по телефону во время урока, но, когда позвонили во второй раз, он не смог не ответить. И снова извинившись он пытался донести до звонящего человека, что он занят. Но после минуты разговора, Мистер Смит схватился за свою белую рубашку, от которой отлетела пуговица и на грани падения взглянул на Рэя:

– Рэй Салливан, – произнес он. – Твой отец ждет тебя на школьной стоянке. Так что прошу иди! – учитель английского и по совместительству директор, лежал под доской держа в одной руке мел, а в другой телефон.

Рэй быстро взял портфель и выбежал из кабинета. Его руки тряслись и волочась, он бежал к выходу. Дойдя до машины отца, он начал повторять:

– П-п-папа, что происходит, почему ты меня з-з-забираешь со школы? У меня же ведь у-у-уроки, – он не мог ровно дышать и говорил заикаясь. Сердце билось бешено, он думал, что оно вырвется и кровь из его груди забрызгает весь салон машины. Его отец посмотрел на него с жалостливым взглядом, завел автомобиль и отвез в больницу, а точнее в морг, который находился несколько метров от нее.

Рэй же не хотел выходить из машины, даже думать не хотел о том, чтобы вновь войти туда. Он задыхался от собственных мыслей, с его глаз ручьем лились слезы, а щеки от теплоты и резкого холода лишь догадывались что происходит с его телом. Он избавился от слез в своей голове, не принимал их физическую форму и отрезал от себя все то, что убивало в нем приятные мысли. Его отец, открыв дверцу машины, заставил Рэя выйти из нее. Затем схватив его за кофту, потащил уже не сопротивлявшегося Рэя внутрь больницы. Идя по коридору, Рэй заметил знакомые лица, отчего его беспокойство пропало, но лишь на время.

«Что происходит? Я ничего не понимаю… Почему я здесь? Почему вы здесь? Для чего мы здесь собрались? Но вы же ведь должны быть в школе… а где…» – Его мысли съедали мозг изнутри. Он чувствовал, как внутренности заполнялись в груди и его вес стал в три раза тяжелее, отчего ноги не могли устоять ровно на этом белом кафеле. Пытаясь не упасть, он улыбался всему, что попадалась ему на глаза. Немного, но ему становилось легче от своей насильной улыбки.

Из дверей морга, к ним троим подошла женщина – это была мать Кевина, она работала патологоанатомом.

– Рэй, – имя его было произнесено так печально, что можно было уже обо всем догадаться. Но он прятал свои мысли, свою логику, свой разум и улыбался ей в лицо. Отец его отвернул скорбный взгляд в сторону. И вот секунда мысли провернулась в его разуме словно барабан в стиральной машине, что все время крутился и по таймеру наконец-то остановился. Он заметил, что их состав не полон. Но вновь спрятал эту мысль, глубоко там, где запирают все негативные мысли. Он пытался быть как стоик, просто пропустить их глазами, выкинуть, отрезать, но ничего у него не получалось. Негатив никак не покидал его мысли, как бы он не пытался. На него давила вся текущая атмосфера.

– Да, что такое, Миссис МакКентис? – Он пытался стереть все плохие мысли, обманывал самого себя для того чтобы стало легче, но покоя в сердце все равно не виднелось. Он перестал оборачиваться, смотрел лишь ей в глаза, в ее голубые оплаканные и с лопнувшими капиллярами глаза.

– Прошу, только прими это все спокойно… Хотя, что я несу… как это можно принять спокойно, – она смотрела в его душу, болезненную, в сто раз больнее чем у Кевина с Тедом, она наклонилась и продолжила, – сегодня утром… твоего друга Люка Сойера нашли мертвым, – в мыслях его раздался громкий крик «зачем?», он знал это, он понимал, что такое не скрыть с его мыслей. – Мне так жаль, Рэй… – Она приобняла его крепко и ноги его потеряли связь с землей.

Она пыталась мягче объяснить все Рэю, ведь Люка нашли на самом деле безглазым и привязанным к дереву, он был изуродован сильнее остальных детей, по всему его телу находились удары тупым предметом, порезы от ножа, раны от ожогов и огромная дыра в груди. У Люка не было родителей, он жил с бабушкой и дедушкой в маленьком домике возле леса. Когда его опекунов оповестили данной новостью, то их настигла старость не в самом хорошем понимании, они упали в обморок и их увезли на скорой помощи с большим давлением.

Рэй от всех ее слов лишь улыбался, он не верил ни единому ее слову, а все из-за темных мыслей, которые он заставил похоронить глубоко в своей душе.

«Умер? Не-е-ет! Вчера же ведь только виделись, бред какой-то! Ха-ха-хах… хах… – Смеялся он с соплями и слезами, как и мысленно, так и в живую. Взгляды двух его друзей застыли на нем не моргая. Они были шокированы и напуганы его поведением. Вначале он смеялся так, словно кошка пытается выблевать комок шерсти из себя, а под конец будто потерял дар речи, забыл все слова и мог лишь стонать да издавать крикливые вопли. – Они поди перепутали. Тем более, зачем тащить меня в морг, когда умер мой друг? Это не логично! Никто так не делает! Никто так не делает! Никто… так… не делает…»

Он посмотрел на Теда и Кевина, которые затаили и свой страх и свои слезы. По их лицам было видно, что они уже достаточно наплакались. Рэй же, вспоминая что не хотел оборачиваться, вновь посмотрел ей в глаза. Он крикнул:

– Я не верю! Он не может просто так умереть! Мы же только вчера все вместе сидели у меня дома и разгадывали кто такой «Эгертонский Демон»!

Он оттолкнул мать Кевина, что та чуть не упала и забежал внутрь морга. На секционном столе, он увидел безглазое тело своего пухлого друга, его рот был зашит скобками, а живот весь неровно разрезан. Мать Кевина забыла накрыть Люка покрывалом и забежала, чтобы убрать Рэя от трупа.

Он упал на холодный керамический пол в морге.

Задыхаясь, Рэй смотрел на свое отражение в зеркале, которое было напротив него и с потемнением в глазах отключил свой разум.

Ночью он проснулся у себя в комнате. Медленно открывая глаза, а затем резко встав с кровати, он с дрожью и холодом по всему телу, сказал свои мысли в слух:

– Сон? Или не сон? Люк… Тед и Кевин… Мои руки такие холодные, а ноги будто не мои, я их совершенно не чувствую… Почему мое лицо такое пластилиновое? Не могу больше дышать… дышать не получается… не могу хорошо дышать… лишь по маленькому глотку воздуха приходит в мое тело.

Рэй медленно подходил к зеркалу и ощупывал себя, его ноги не смогли устоять, и он упал мягкой точкой на ковер. Судороги. Он пытался встать и дойти до кухни, но его ноги не могли выпрямиться, и он пополз. Спускаясь с лестницы на кухню, он услышал, как его мать с трудом разговаривает по телефону:

– Какой ужас! Это такая трагедия! Да, Норман скоро приедет, он сказал, что ему надо куда-то съездить и он вернется… Да это ужасно, сначала он… теперь и его бабушка с дедушкой.

Рэй вспомнил, что это был не сон, но все равно надеялся. Сидя на лестнице он заплакал. Его мать подошла, обняла его, и он спросил:

– Мам, а кто только что звонил?

Она посмотрела на него и вздохнув ответила:

– Это мама Кевина, она сказала, что бабушка и дедушка Люка… – Она не стала продолжать и сильнее прижала его к груди.

В дом громко постучались. Мать открыв дверь, увидела полицейского, который делал очередной обход. Полицейский, осмотрев с осторожностью половину дома уже собирался уходить, но зайдя в кабинет вместе с мамой, немного задержался. Рэй услышал визг своей матери. Она в ужасе кричала на весь дом. Он забежал в кабинет своего отца и увидел сидящую в слезах мать, которая велела ему уходить и полицейского, у которого в руках был окровавленный степлер и девичий грязный туфель. Полицейский направившись к нему спросил:

– Мальчик, где сейчас твой отец? – Рэй потерял способность говорить, его легкие будто наполнились его же слезами. Он не мог не то что не сказать ни слова, он даже вздохнуть нормально не был в силе. Почувствовав страх, его руки и ноги задрожали, и он рухнул на пол. Руками упираясь, чтобы не упасть он сжимал пол, пытаясь взять его в кулак, с такой силой, что ногти начали царапать линолеум. Полицейский по рации повторял, что он нашел орудие преступления на грин-стрит.

У Рэя было так много вопросов и он хотел бы закричать всему мирн, что ненавидит его, но сил хватило лишь на то, чтобы поднять взгляд и вновь посмотреть на окровавленный степлер, в котором он заметил кусочки плоти. Он не мог отвезти от него взгляд и пытаясь снова не расплакаться, улыбнулся и представлял, что это очередной розыгрыш Теда, который он делает перед его днем рождения.

Внутри дома были и ФБР, и вооруженные полицейские, но Рэй не выходил из кабинета и рвал линолеум ногтями, пытаясь осознать происходящее. Когда его отец вернулся домой, на него сразу же накинулись полицейские и начали избивать, говоря, чтобы он не сопротивлялся. Рэй дополз до лестницы, именно там он увидел, как его отца избивают и уводят. С каждым разом голоса полицейских становились тише, что превратились в безмолвие, он подумал, что оглох, и закричал внутри себя, взгляды людей в форме накрыли его разом.

Глава 11
«Дневник Самоубийцы или же История Рэя Салливана. Часть 2»

То, что меня не убивает, делает
меня только сильнее.

Фридрих Ницше

Спустя неделю было решено казнить Нормана Ронни Салливана на электрическом стуле.

Первая встреча с отцом для Рэя была принудительной. Мать заставила силой юного Рэя навестить совего отца в комнате для свиданий. Первое что он тогда заметил, так это разбитую скурывающую боль улыбку на отце. Он сел от него в трех метров и убрал свой взгляд, он не понимал, что должен был почувствовать, злость, или печаль? Он просто сел от него как можно дальше лишь бы не видеть больше той улыбки.

На нем была поношенная белая роба и наручники, которые удерживали его руки и ноги от свободы. Но на мать этот образ никак не подйествовал. Она села возле него и начала мило беседовать, они обсуждали детство Рэя, его школьные года, вспоминали только счастливые моменты жизни, говорили так радостно, будто никаких убийств и в помине не было. Рэй стал трястись от злости, он не видел смысла в их нелепой беседе, ведь она была настолько не вписывабщейся в данную ситуацию.