Консонанс

«Quelle est cette langueur

Qui pénètre mon cœur?» 1

Paul Verlaine

Почему Кристина так любила Верлена2?

В то время, когда мы встречались, мне ни разу не приходил в голову этот вопрос. Но сейчас я сижу в номере петербургского отеля и в полумраке листаю томик с его стихами. Не потому, что нравятся, а потому, что на полях книги – пометки, сделанные ее рукой. «Не пометки, а маргиналии3, дурачок», – поправила бы меня Кристина, скажи я ей тогда это слово. Она любила называть вещи неочевидными именами.

В полумраке номера мои воспоминания теряют всякое стеснение, сами выбираются наружу, расползаются по углам комнаты, и я понимаю, что с каждым из них придется встретиться лицом к лицу. Это – игра в гляделки, нужно смотреть пристально, не отводя взгляда, иначе проиграешь, и прошлое утянет тебя назад в качестве трофея.

Теплый оранжевый свет лампы мягко падает на страницы. «J’t aime4», – подчёркнуто карандашом, словно Кристина пыталась оставить мне знак.

Как же я не замечал этого раньше?

Что-то ускользает. Что-то очень важное… что-то, что я должен был понять еще тогда. Я сжимаю потрепанный томик так сильно, что побелели костяшки пальцев, вглядываюсь в строки, но буквы расплываются, словно написаны на омываемом волнами песке. Как тогда, у залива…

Я делаю вдох. Едва уловимый запах моря – соленый, терпкий, смешанный с ароматом прогретых солнцем сосен, вспыхивает где-то в глубине памяти, проникает в легкие, а затем заполняет собой пространство.

Кристина стоит среди дюн и, набрав в кулаки песок, медленно, сквозь пальцы сыпет его на землю.

– Смотри, песок так легко сочится сквозь пальцы…и вот, в руках не остается уже ничего, – говорит она и легонько смеется. – Мне кажется, точно так же исчезает и наша юность. Сперва ее так много, что не можешь удержать, и вот, ладони уже почти пусты…

Я хочу возразить ей, что это не правда, что времени у нас ещё очень много, и впереди – целая вечность, но замолкаю, завороженный моментом, таким хрупким, как редкая птица, которая вспорхнет и улетит, стоит только пошевелиться.

Мы стоим на берегу залива, легкий северный ветер играет с ее длинными русыми волосами, она смеется непринужденно и весело, и песок струится сквозь ее пальцы. Ей девятнадцать, и она так прекрасна, что мне хочется остановить время, чтобы остаться здесь навсегда.

– Как думаешь, мы правда запомним эти дни? – спрашиваю ее я, – или через пару лет, когда пройдет романтика, нам будет все равно?

Кристина неуверенно пожимает плечами, оглядывается на сосны, размышляя над моим вопросом. А потом весело встряхивает головой и улыбается:

– Ну, если ты станешь писателем, может, и опишешь всё это в книге. Только не вздумай выставить меня полной дурой, иначе я с тобой разведусь!

Кристина театрально топает ногой, я смеюсь в ответ и мне кажется, что она самая необыкновенная девушка, которую я когда-либо встречал.

– Конечно мы будем помнить, – произносит она чуть погодя, опуская ресницы. Ее голос звучит так тихо, будто она говорит это не столько мне, сколько самой себе.

Затем она отворачивается, рассеянно поправляет воротник джинсовки, из-под которого тотчас же сыпется забившийся песок. Несколько минут молчит, глядя на сливающееся с водой небо, и задумчиво добавляет:

– А все-таки…память – штука странная. Иногда забываешь то, что не хотел. Но, наверное, если что-то действительно важно, оно всё равно останется с тобой. Хотя Вика говорит, так не бывает, и прошлое всегда остается в прошлом.

– А ты согласна с Викой? – спрашиваю ее я.

Кристина неуверенно качает головой, хмурится, будто переубеждает себя в чем-то. Потом негромко произносит:

– Не знаю…но она гораздо умнее меня.

Вика была Кристининой соседкой по комнате и, кажется, ее близкой подругой. На тот момент мы с ней ни разу не виделись, но Кристина так часто упоминала ее, что мне казалось, мы знакомы давно.

Вика училась на психфаке и часто приносила с занятий какие-то странные теории и идеи для экспериментов, которые не стеснялась проверять на своем окружении. Кристина говорила, что Вика обладала суперспособностью – она понимала людей быстрее, чем они сами понимали себя, и потому могла заинтересовать кого угодно – не потому, что ей нравились эти люди, а просто потому, что знала, как это делать.

Кристина садится на корточки, набирает в руки песка, чтобы в очередной раз пустить его по ветру, я смотрю на неё издали и в этот момент ощущаю необъяснимый прилив нежности и теплоты.

Инстинктивно подбегаю к ней, обхватываю руками – она смеется, теряя равновесие. Мы падаем в песок. Его прохладные крупинки липнут к коже, но мы не замечаем этого, сплетаясь друг с другом, словно первобытные люди, танцующие свои странные звериные танцы.

Найду ли я слова, чтобы описать то, что испытывал в тот момент? Прекраснейший момент, наверное, лучший в моей жизни. Если когда-то вы любили по-настоящему, если когда-то вы встречали человека, один запах которого сводит вас с ума, вы поймете меня.

Мы валялись так долго-долго, нежась в объятиях друг друга на пустом побережье, а потом поднялся ветер. По морю заходили сильные волны, и их плеск, раздававшийся, казалось, со всех сторон, вторил нашим движениям.

Затем совсем похолодало. Я заметил, как по ее телу пробежала дрожь, но она не придвинулась ближе, чтобы согреться, а вместо этого резко села, отряхнулась от песка, посмотрела на меня долго и испытующе, словно решая для себя что-то.

– Это было ошибкой, – вдруг сказала она, застегивая джинсы и поднимаясь на ноги.

Я моргнул. С залива налетел порыв ветра и хлестнул меня по коже, но даже он не мог сравниться с этим ледяным ударом.

– Что?

Кристина посмотрела на меня сверху вниз, слегка прищурившись, будто от солнца, которое слепит ей глаза.

– Я…я не знаю, – ее голос слегка задрожал. – Забудь. Прости, я правда не хотела тебя обидеть.

Она развернулась и пошла к воде – волны, только что звучавшие в унисон с нами, теперь с шумом бились о берег.

Неужели… неужели это чувство единения, неужели это несравненное, незабываемое чувство ощущал только я один?

В растерянности я смотрел ей вслед, силясь понять, что именно сделал не так. А потом вдруг вспомнил, как неделю назад в кафе Кристина сказала странную вещь.

– Ты когда-нибудь пытался исследовать свою темную сторону? – с любопытством в голосе спросила она, ковыряя ложкой морковный торт.

– С каких пор ты фанатка Юнга5?

– Да вот, не сплю ночами и думаю, как бы мне выйти на контакт со своей тенью. – пошутила Кристина.

– И как успехи? – подыграл я.

– Иногда мне кажется, что у меня совсем нет темной стороны, и иногда – что она сидит где-то рядом и терпеливо ждет, когда же я ее обнаружу.

– И что тогда?

Кристина скосила глаза вбок – видимо, пыталась вообразить себе этот момент.

– Тогда будет либо интересно, либо не так весело – зависит от того, что там.

«Тогда будет либо интересно, либо не так весело», – повторил я, следя за чайками, рассекающими ветер над ее головой.

Вот, почему она так отреагировала. Кристина выглядела озадаченно, будто не ожидала от себя импульсивного поступка. Или будто впервые столкнулась с чем-то, что не вписывалось в ее представление о себе.

Я почувствовал облегчение. Значит, дело не во мне.

В сердце кольнуло: если я сейчас ничего не скажу, что-то навсегда изменится между нами.

– Кристина! – крикнул я. – Подожди.

Она остановилась у кромки воды, но не обернулась. Я подбежал и встал рядом, почти касаясь её плеча, и тут почувствовал, насколько замерз. От ветра или изнутри – я не был уверен точно.

– Почему ты так сказала? Что произошло?

– Ничего, – её голос был ровным, но я заметил, как она сжала кулаки. – Именно в этом и дело. – Пойдем скорее, на электричку опоздаем, – продолжила она, и я подчинился ее голосу.

В поезде Кристина молчала, глядя в окно. Стук колес разбавлял тишину – ровный, монотонный, однообразный, немного тоскливый. Такой может стать жизнь, если не… Если не что?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Пер. Д. М. Ратгауза: «Что же ночью и днём / Плачет в сердце моём?»

2

Прим. автора: Поль-Мари Верлен (1844-1896) – французский поэт, основоположник символизма

3

Прим. автора: Маргиналии – рисунки и записи на полях книг, рукописей, писем, содержащие комментарии, толкования, мнения относительно фрагментов текста или мысли, вызванные ими.

4

Пер. с франц.: «Я тебя люблю»

5

Прим. автора: «Тень» – это термин, который впервые ввел швейцарский психиатр Карл Юнг для описания тех аспектов нашей личности, которые мы отвергаем и подавляем в себе.