Дневник влюбленной во всех десятиклассницы. 1996—1997

11 ноября 1996. Поездка «просто за стрижкой»

Да, чуть не забыла… Каждый день в дневнике открываю для себя секреты счастья и чувства радости. Сегодняшнее мое счастье – это снег. Это первый снег, если не считать того снега, который шел в сентябре и таял, едва коснувшись земли и асфальта… Шла со школы под кружащимся снегом, напевая песню Адамо «Tombe la neige». Счастье – это ловить снежинки… А еще счастье – это когда ты ловишь случайную улыбку глаз, восхищение…

Направлялась по привычке со школы домой. Первый снег тонким слоем покрывал асфальт. Шла и пела…

– Хорошо поёшь! – услышала рядом незнакомый голос парня возле школьных ворот.

У тех ворот, где прощалась с Алексом перед «Осенним балом». Даже не заметила прохожего, шедшего позади меня. Так увлеклась в своем пении, что даже не почувствовала и не слышала его. Это был Антон, самый быстрый мальчик по бегу из нашей школы. С эстафеты. Антон, который с параллельного класса, а до этого мы и в другой школе вместе учились.

– Спасибо, Антон! – ответила ему.

Он не ожидал, что назову его по имени. Шла дорогу от школы до проспекта Чулман впереди него по первому снегу, а он шел позади меня. Больше ни одного слова ни он, ни я не произнесли. Нарочно замедлила шаг, чтобы Антон вперед прошел, а он тоже замедлил. Мне казалось, что он еще хотел что-то сказать, как-то продолжить диалог. Или он ждал, что я скажу чего-нибудь? «Нет, ничего не буду говорить. У меня же уже есть друг!». И тут прямо кстати вспомнила, что друг есть: мне же к Алексу надо. Не буду домой заходить! Прямо после школы, не пообедав, решила сразу же ехать, и как раз автобус в мою сторону.

Вот так и поехала после уроков к Алексу, в куртке прямо поверх школьной формы. Да, кстати – сейчас почти нигде нет школьной формы – только у нас, в гимназиях. Форменный пиджак, белая блузка и черная юбка длиной ниже колена.

У Алекса дома пока мамы не было, а он гостей принимал и развлекал, не ждал меня раньше пяти часов. Алекс пояснил позже, что это не специально так вышло – он шел с училища, по пути встретил случайно своих лучших школьных друзей – Ромку и Булата.

Так в коридоре у Алекса мы разминулись с уходящим Булатом. Он торопился на вечерние репетиции в Клуб Самодеятельной Песни, и еще ему домой за гитарой перед этим заскочить надо было. Алекс, растерявшись, представил нас друг другу… то есть, напомнил ему и мне, как нас зовут. Мы-то с Булатом и так уже друг друга пять лет как знаем. Булат же нас и познакомил! На Дне Рождения Булата мы уже и виделись в деревне в этом году. Надеялась, что раз Булат торопился, то не заметит меня в коридоре, держала свою осенне-зимнюю теплую шапку так, чтобы прикрыть рот и нос. Зачем? Сама не понимаю… ну, чтобы Булат меня не узнал. Чего я испугалась?.. Алекс все равно нас представил, Булат меня все равно увидел. Задержал взгляд на пару секунд, рассеянно так кивнул: «Здравствуй, Лейсан!»

Даже не знаю, как сказать… Было неловко, что я – девчонка, приехала в гости к мальчику… к парню… К его маме – волосы подстричь. Ребята на прощание пожали друг другу руки, а я нагнулась расстегивать молнию сапога. Комок в горле от этого момента. Не к месту – не ко времени вспомнила, что Булат из тех, кого я люблю. И даже его «шуточная» невеста на протяжении последних трех лет. Так над нами все родственники Асии в деревне шутили… если не всерьез. Мы же однофамильцы, Хусаиновы.

Нетрудно догадаться, что оставшимся гостем стал его друг Рома. Роман рассказывал о планах на следующее лето в июле поехать сплавляться по реке Белой в Башкирии. Он говорил, что возможно, Алекс даже и свое совершеннолетие, восемнадцать лет, мог бы в походе справить.

Часу в четвертом Рома только ушел, а затем сразу звонок. Пришла Сашина мама Полина Петровна:

– Добрый вечер! Я тут внизу в подъезде встретила Рому.

– Да, он только что ушел.

Мы с Алексом дротики самодельные (из спичек) в ковер запускали. Он показал мне книги, которые читает. Затем была головоломка с веревкой, сначала мы связывая друг другу руки, а потом выбираясь из созданного плена.

Мама Алекса меня постригла – аккуратно кончики длинных волос подровняла. Я посмотрела, предложила еще покороче попробовать… Но Полина Петровна отказала:

– Короче лучше не стричь, такую красоту-то и кромсать жалко!

Мне было так-то необычно приятно услышать такой комплимент. Полина Петровна такая милая, ласковая, добрая женщина. Она по-доброму отнеслась ко мне. В молодости – лет до 23-х у нее тоже были совсем светлые белокурые волосы. Потом волосы стали темнеть. Говорит, количество эумеланина в наших светлых волосах увеличивается по мере взросления. И вот сейчас (ей около сорока с небольшим) она снова платиновая блондинка. Но чтобы оставаться блондинкой ей приходится уже красить волосы. «Мало кто остается блондинкой на всю жизнь» – закончила она свое размышление и стрижку. Алекс пошутил:

– Я понял. C годами… волосы темнеют… блондинки умнеют…

Мы вдвоем с Полиной Петровной укоризненно посмотрели на Сашу, и он поставил руки, приготовившись защищаться от того, что сейчас мы начнем бить его кухонными тряпками… Но мы этого не сделали.

– Вам идут светлые волосы, – нарушила я звонкое молчание.

У Полины Петровны, как мне в этот момент показалось, улыбнулись глаза… Интересно, вот губы не улыбались, а глаза сияли. Такие же серые глаза, как у Алекса…

12 ноября 1996. Ссора с Каролиной. Три Снегурочки. Доверие. Подгоревшие отношения с родителями.

Бывают такие дни, когда надо особенно уметь удержаться от ненужных слов, от ненужных действий, от лишних эмоций. Но понимаешь то, что надо было вести себя по-другому, – когда поздно.

В школе были сегодня уроки, к которым не была готова. Сидела и боялась, лишь бы меня не спросили сегодня. Старалась казаться спокойной и незаметной. Все обошлось.

С Каролиной поссорились. Каролина заметила, что я волосы подстригла. Без утайки поведала историю: ездила на выходных к Алексу. Это после него я заходила к в воскресенье, а вечером Алекс снова заходил сказать, чтобы я приехала постричься. А меня не было, я же у Лины! А в понедельник вновь мы встретились после уроков. Это его мама меня постригла…

Лина стала сетовать на то, что я отдаляюсь от нее. Ничего вчера не сказала ей о своих планах. Вот почему она с Голди вчера заходила ко мне, пойти вместе на прогулку, а никого не было дома… Сказала ей, что наоборот, это уже не первый раз, когда наши прогулки с кокер-спаниелем по набережной препятствуют мне общаться с моим другом Алексом. Он приезжает на автобусе – а меня дома нет. А ему-то добираться не десять-пятнадцать минут! Лина рассердилась: ей показалось, будто я её упрекаю в том, что из-за нее так надолго в воскресенье задержалась. Ко мне человек с другого конца города приехал, а я у нее!

– Если ты хочешь дружить со мной – то хоть иногда будь добра, предупреждай меня о своих планах! Если тебе так нравится общаться с ним, пожалуйста, общайся! Давай мы с ним расписание составим на аудиенцию с Вашим Высочеством…

И в таком духе. Каролина хотела поставить вопрос ребром, мол, я или он… но, похоже, вовремя спохватилась: результат этой невидимой схватки в моей голове непредсказуем…

Возможно ли, что вот так и растратила все свое душевное спокойствие, после ссоры была не в духе. В два часа Алекс пришел, принес два кислых зеленых яблока, мы сгрызли фрукты и подались в театральный. Выходили, как раз когда почтальонша в подъезде раскладывала газеты, письма и журналы, и – не успев положить в наш почтовый ящик, спросила, показав на мою квартиру: «Вы из этой квартиры? Вам письмо».

«Ну вот, прям так и светишься!» – прокомментировал Алекс.

Это было письмо от Паши. Не стала его открывать, положила в сумку. Забыла… Пусть будет так, забыла.

Отопление дали в театральной студии, было слишком жарко – просто огонь! От этой ли жары, или от присутствия Алекса, почувствовала – краснею. Как-то неловко было, что мы заходили вдвоем, и как все девчонки на меня с интересом смотрят и словно следят за мною. А как посмотрю на них – сразу будто бы и не замечают. В горячем воздухе витало: «Что-то будет!» Ко мне подошла Гузель в компании своей группы поддержки – Инны и Анны. Оказывается, на каникулах тоже были репетиции, я их пропустила. Они полным ходом репетируют новогодний концерт. Гузель подошла, пока Алекс репетировал Деда Мороза.

– Лейсан, что-то тебя давно не видно!

– Каникулы же! Я в другом городе была. У бабушки.

– Мы решили, что надо дать возможность всем проявить себя! Снегурочками будем Асия, ты и я. Если ты не возражаешь, конечно.

Щеки горели. Думала, все решено, Снегурочка – это моя роль, только моя. Все-таки, Дед Мороз «мой», и мы с ним репетируем. Возможно, я против Асии бы не стала возражать, она тоже похожа на Снегурочку. А Гузель – это «Ночь», она эту роль и репетировала. Я бы возражала, но как? Гузель такая деловая и вежливая, и будь мы наедине с ней…

– Нет, я не возражаю, – ответила я. – А у тебя костюм Снегурочки есть?

– Пока нет. Но я найду, ты за меня не переживай, – ответила она.

– Ну… Хорошо тогда… – что там ответить-то надо было?

– Мы с Алексом будем выступать 27 и 28 декабря, Асия 23 и 24 декабря, а ты будешь Снегурочкой 25 декабря и 26-го вечером. Всё хорошо?

– Ладно, хорошо тогда…

Вот так сама добровольно отказалась от четырех выступлений. Всё потому, что хочу быть правильной, доброй, хорошей и… потому что я трусиха. Почему мне Асия ничего не сказала? А вот и она!

– Асия, ты хочешь быть Снегурочкой…

– Да, Лейсан, спасибо, я хотела. Не знала, как тебе это сказать… Ну… хорошо тогда…

– Пожалуйста…

Инна и Анна засмеялись, Гузель сдержала смех, спрятав его за доброжелательной улыбкой. У нас с Асиюшкой одинаково богатый лексикон… Или вид у меня был такой: «Пожалуйста, блин!»… Да, пожалуйста, очень смешно. С Асией я не стала ссориться, хватит с меня одной ссоры с подругой на сегодня! Когда Гузель ко мне приближалась своей красивой женственной походкой, приготовилась к дерзости, грубости и вызову. А Гузель решает свои вопросы дипломатично, мило, нежно и элегантно. Вижу, какая она красивая и хитрая, или у нее и подводка на глазах такая хитрая. Магия женственности и очарования! Интересно, а вот если бы я отказала, пошла на конфликт?

Кроме своих ролей нам ради улучшения сценических навыков задали сценку на тему «Доверие». В пятницу надо будет показать это «доверие», придумать самим ситуацию.

Придя после театрального ко мне домой, мы с Алексом стали обсуждать «Доверие», решили докопаться до самой его сути. Как показать доверие? Пока докапывались до сути доверия, свернули с пути, углубившись в собственные измышления и вопросы.

– У меня от тебя секретов нет. А у тебя – с полтонны. Но один твой секрет я уже знаю, – хитро улыбнулся Алекс.

– Какой секрет? Тебе и правда надо знать и другие мои секреты? Доверие – оно не в том, чтобы знать все-все секреты другого человека, и молчать о них. Не всегда стоит знать все секреты о другом человеке. А вдруг эти секреты тебе не понравятся?

– Не думаю, что у тебя есть такие секреты, которые мне не понравятся, – доверительно произнес Алекс. Самонадеянно.

– Хочешь узнать секрет? – вопрос задала слишком интригующе и игриво, словно шутя, добавила недавно услышанное от Прокофьева правило: – «Не задавай вопроса, коли не знаешь, что будешь делать с ответом».

– Хочу, конечно! У тебя сейчас такой хитрый взгляд, как у лисички! Аж любопытно! Сложно отказаться, – весело настаивал он.

– Ладно, скажу. Уже два года влюблена в нашей школе в одного человека.

Саша не ожидал. Сделал такое серьезное лицо, и сказал пасмурно:

– Хм… это тоже может быть секретом, я и не подумал.

– Я доверяю тебе. Готова отдать тебе все мои личные секреты. Теперь ты знаешь обо мне все.

– Спасибо за доверие. Хотя ты права, порой лучше не знать всех секретов и жить спокойно. Доверие доверию рознь. Вот как бывает – Хочешь одного доверия, а получаешь другое!

– Похоже, Алекс, мы ничего лучше о доверии не сочиним!

В порядке эксперимента решили переложить только что состоявшийся диалог на бумагу, немного подправив его. Алекс предложил поменять имена в сценке. «Ты можешь мне доверять, Лена». «Я очень тебе доверяю, Коля. Я должна тебе это сказать, что люблю… своего одноклассника… И я могу это доверить лишь тебе, ведь ты мой лучший друг!» – «Лена, спасибо за доверие. В этом и есть настоящее доверие… Доверие доверию рознь. Хочешь одного доверия, а вызываешь другое»…

Порепетировали. Он тихо, быстро собрался. Перед уходом Алекса оглядела всё – нет, он ничего не забыл. А мне хотелось даже бежать за ним, просто не знаю зачем, проводить его… Потянулась за шапкой, сдернула куртку…

– Нет, не надо провожать. Все будет хорошо.

Алекс ушел. Такой день ужасный! И с Каролиной поссорилась. С Асией чуть не поссорилась, и моей роли меня лишили… почти… И с Алексом отношения теперь натянутые. Язык мой – враг мой.

Посмотрела на сумку для театрального, где лежало письмо. Ладно хоть одна радость, сразу бросилась открывать Пашино письмо! Как я столько терпела?

«Дорогая сестренка Лея!» – очень милое начало. Сначала Павел подтвердил-таки мое предположение. Он так и написал, что я угадала: в прошлом письме была проверка… Все хорошо. Паша согласен играть по правилам… Читала и слышала сквозь строки письма Пашин голос. У него ко мне всё так сложно, грустно и противоречиво – и все как у меня. И его слова о том, каковой он меня считает. Сладкие, славные слова, до слез… Хоть один человек в этом мире есть, кто добр ко мне, кто уважает меня и считает меня хорошей. Сегодня разрываю связывающие меня нити обязательств и отношений – и с родителями, и с подругой, и мой друг тоже считает себя лишь другом. Хоть с одним человеком притворюсь хорошей. Напишу только о жизненном позитиве… Всё игра.

Не мне одной все кажется игрой, театральный тут не причем. С самого начала у нас есть «правила игры» – мы родственные души. Паша говорит, что у каждого человека есть люди обычные и родственные души: такие люди, с ними каждое молчание значительнее улыбки, каждая улыбка ценнее слова, каждое слово важнее предложения, каждая секунда дороже других минут, каждая минута дороже иных дней. Это не игра, лишь это. Он знает, Алексом мы играем в настоящих друзей. С Пашей всё гораздо сложнее: мы везде – шутя и всерьез – «притворяемся родственниками, по духу».

Письмо завершалось предположением – «Лея! Рано или поздно тебе надоест игра в джедая и принцессу, в Люка и Лея-сан… Скажи только, когда ты передумаешь, и я за час домчу к тебе с Татуина. Целую, Павел».

Признаться, мне понравилось переписываться с Пашей, поскольку он такой яркий, живой, его строчки отдают заботой, теплом, юмором, фантазией и горящей энергией. Он общительный, веселый, добрый и позитивный… Да, это правда, я обрадовалась письму. Еще как! Так рада, что он мы продолжаем поддерживать связь, как мы и обещали друг другу этим летом у «Камня дружбы». Письмо поначалу хорошее, правильное, такой лапочка, все по правилам… а в конце опять какие-то намеки! Хорошо хоть, не стала при Алексе открывать письмо… Да еще и «целую», чего себе позволяет! Для серьезных игр мы… и слишком маленькие… и слишком похожие… Да и живем далеко друг от друга. Или он решил, что ему 18, так писать можно? «Целую»…

Жалею о многих вещах. Надо делать выводы.

Во-первых, зря стала спорить с Каролиной и говорить о том, что из-за нее у меня тоже страдают отношения с Алексом. На что я рассчитывала? Что она успокоится: о’кей, всем плохо, баланс соблюден.

Во-вторых, надо быть сдержаннее: не стоило так открыто показывать свои эмоции о письме при Алексе.

Во-третьих, с чувствами не шутят. Не надо было делиться (или «добивать»? ) информацией, что влюблена в другого человека. И сама уже не уверена, люблю ли Прокофьева. Алекс подумал, что у меня там настоящая любовь? Даже не стал спрашивать, чтобы разузнать, насколько это серьезно.

Нехорошо получилось – и что я письму радовалась, и что рассказала о своей школьной любви… Такая легкомысленная! Кще только про Булата осталось рассказать для воссоздания полной картины всего, что творится в моей голове. Можно ли так, шутя ли, всерьез ли, издеваться над человеком? Впрочем, мы же просто друзья.

У меня весь вечер было отвратительное настроение, все бесило, даже Пашино письмо, написанное безукоризненным почерком – переписку приходится скрывать, я не могла показать письма Алексу. Догадывалась, что там что-то нечисто будет…

После всего вечером мама стала ругать меня, что я из рук вон плохо помыла полы, суп поставила варить, да ушла писать дневник. Суп у меня не только сварился, но и поджарился… В других квартирах люди голодают, а я тут, видишь ли, супы пеку. Мы обе дома на эмоциях, а что? Мы дома, и чувствуем себя в безопасности, вольными говорить и делать все, что вздумается… Начала злиться, ругаться, убежала к себе в комнату и закрылась… ну и заодно уж дописываю в дневнике…

13 ноября 1996. Кризис. История города Набережные Челны

Поскольку сегодня «Этика» отсутствовала как школьный предмет, мы вместо нее пошли на урок татарского языка, постучали в кабинет. Мы всегда так делаем, переставляем уроки, когда «этики» нет – поэтому учительница татарского языка Римма Абдулловна поиронизировала:

– Ну вот, я так и предполагала, что это снова вы. А то уж думаю: «Что это из так долго нет?»

У нас несчастные понурые учителя. Они не только строгие и злые, но и все как один грустные. Наверное, это оттого, что им зарплату задерживают?

Из всех учителей только Римма Абдулловна позитивная, всегда веселая, доброжелательная, оптимистичная. Как мне нравится урок татарского языка! Нравится сидеть на этих уроках не в «чисто татарской» группе, а в группе «татарский язык для русских». Не ради того, что тут мне легче пятерки получать. И аттестат не портить тройками-четверками. Именно из-за нашей задорной веселой учительницы… Смеялись сегодня. Сегодня Прокофьев ей не смог правильно глагол «эшләү» (работать) проспрягать по лицам, она вопрошает, мол что, с самого начала нас учить начинать, что ли? Тройка! А он сидит и смотрит на нее. «Прокофьев, перестаньте своим взглядом оказывать на меня психологическое давление! Ладно, четыре. Но это авансом, Вы у нас когда исправитесь?!»

Каролина приходила ко мне читать «Очарованного странника» после школы, в пять вечера она ушла. Вот времена были, о которых Лесков говорил! Интересно рассказывается в книге о том знамении для главного героя, что будет он много раз погибать и ни разу не погибнет, до того как придёт настоящая погибель… Все говорят сейчас, что нынче самые суровые годы, и хуже уже быть не может. «Время потуже затянуть пояса»…

Вот на что меня натолкнула эта повесть. Я вот каждый день пишу-пишу, да всё о себе. Личные проблемы… Надо как-то написать о нашей жизни, хоть немножко о нашем времени. Мои личные заметки о личной жизни – это описать гораздо сложнее, нежели рассказать о том, что происходит в России. А в будущем это никого волновать не будет, кто кого любил, да почему, кто с кем ссорился, да зачем. Что, если кому-нибудь пригодится в будущем – для изучения нрава и быта конца XX-го века этот рассказ про поколение, рожденное в конце 70-х – в начале 80-х? Интересно, как потом это время оценят – скажут, мол, «суровое время было», или «это были лучшие времена»? Как удивятся историки на раскопках забытых бумаг, найдя среди заметок пятнадцатилетней девочки историю государства российского… или хотя бы историю обычного российского города.

Ладно, так и быть, вкратце расскажу историю нашего города с позиции «детей КамАЗа». Это поколение, взращенное рабочими и специалистами, приехавшими сюда в семидесятых со всего Советского Союза.

С 1960-х годов в Челнах начала активно развиваться промышленность: были построены завод ячеистого бетона (ЗЯБ, в шутку расшифровывали как Завод Ядерных Боеголовок), кирпичный завод, Нижнекамская гидроэлектростанция, поселка для энергетиков и гидростроителей. С 1969 года наш город стал значимым для всего Союза, тогда был принят ряд документов о строительстве комплекса автомобильных заводов в Набережных Челнах. КамАЗ – всесоюзная стройка! Прекрасное советское детство в коммунистическом городе Брежневе – с 1982 по 1988 наш год назывался так. В Набережные Челны съехались здоровые и молодые представители семидесяти этнических групп.

И тут началась Великая Эра Брежневского «КамАЗа» – период самый красивый и счастливый, оптимистичный и яркий. Подъем, вперед в светлое и прекрасное будущее, товарищи! Сытое, довольное и пафосное время. Комсомольцы, годовые отчеты, телекамеры, юбилейные «КамАЗы».

Одновременно с заводом возводился и наш Новый Город. Не будь в Челнах строительства «КамАЗа», не встретились бы мои родители – где бы еще моя мама с Полярного Приуралья могла встретиться с татарином-бугульминцем? Не встретились бы и сотни других семей, как и родители большинства моих друзей и друзей моих родителей.

В начале 90-ых – развал Союза, крах надежд и радикальные перемены в жизни общества. Кризис в экономике. Обнищание значительного числа населения. Накопились негативные и острые социальные проблемы.

Потом пожар. За всю историю нашего города крупнейшим ужасом и потрясением стал пожар на Заводе Двигателей. Крупнейший пожар в истории за всю историю российского пожароведения. После этого пожара началась и до сих пор продолжается эпоха «временных трудностей». Никто только не может понять, надолго ли эти временные трудности. Поздно, я продолжу историю завтра.

14 ноября 1996. История города Набережные Челны, часть 2

Пожар на «Движках» – до сих пор «мрак», самая зловещая тайна нашего города. В те годы отечественные грузовики на складах не застаивались – вот и готовых двигателей для комплектации новых «КамАЗов» после пожара оставалось лишь на три дня.

На Заводе Двигателей пожар вспыхнул 14 апреля 1993 года во время обеденного перерыва. Были подозрения, что это был не просто пожар, а преднамеренный взрыв. По официальной версии пожар начался с возгорания на электрической подстанции. Затем взрыв в трансформаторном блоке. Столб огня через вентиляционные каналы попал на крышу. Крыша, крытая гудроном, тут же вспыхнула – о-го-го! Огонь достигал около сотни метров в высоту, полыхнуло так, что было видно даже из некоторых домов Появлялись новые очаги возгорания. Пожар тушили несколько дней. Всю неделю в воздухе висела копоть.

Сейчас, спустя три с половиной года после пожара, наш город все еще не оправился от него. 1993-ий год. Черный год, кстати, год «Черного Петуха» по китайскому календарю. Так он и запомнится – с ярко-красным пламенем и черным дымом сгоревших надежд. С 1993 года после пожара на «Движках» началась массовая явная и скрытая безработица, город стал криминальным. Пусть я и капитанская дочка, знаю честных и хороших милиционеров – криминалистов, газеты-таки пишут о со снижении противодействия криминалу со стороны государственных структур.

В 1993 году мои родители поменяли работу, перешли на бюджет, а я в третий раз поменяла школу. Та относительно новая школа, к которой по адресу был прикреплен наш дом, не отличалась хорошим уровнем: там постоянно отсутствовали учителя, была плохая дисциплина и низкая общая успеваемость. Из той школы перешла в гимназию. Училась на одни пятерки, и меня с радостью туда взяли.

Темное утро 15-го апреля 1993 года запомнилось неприятным запахом, гарь и сажа разошлась по всему городу. Мне было двенадцать лет. Это утро я помню, как сейчас.

Встревоженные дети и учителя пришли в школу. Все задавали друг другу одни и те же вопросы, интересовались теми, у кого родители на «Движках» работали: у всех ли вчера родители пришли домой, все ли живы? Тетя одной одноклассницы жила в доме ближе к «Движкам» – у них этот пожар был виден из окна. И ученики, и учителя в этот день были жутко взволнованы, но в школе в этот день на уроках стояла гробовая тишина, была самая образцовая, мрачная и тихая дисциплина. Учителя нам в начале каждого урока говорили: «Пожалуйста, всем – тихо! Не шушукаемся! Всё обсудим на перемене!»…

В этот день вечером Асия пригласила в гости на свой день рождения, спешно добавив: «Просто приходи! Можешь прийти и без подарка!»…

Сразу же после пожара начался «тихий ужас», трудный и страшный период для всего нашего молодежного города, длящийся по сей день: бартер, талоны, криминал, экономический упадок, безработица, алкоголизм, задержка зарплаты, страх попасть под сокращение…

«Денег нет» – это понимали мы, вся ребятня, и почти ничего не просили у родителей. Никто не хотел чего-либо просить у них, боясь получить ответ: «Нет денег!»…Мы были всего лишь дети, но уже и не малыши и не первоклашки, мы всё понимали. Временные трудности…

Проблема теперь не только в задержках зарплаты на полгода-год – полтора года, но и в том, что часть зарплаты обязательно выдается талонами. На «камазовские талоны» трудно достать что-нибудь существенное, приходится втридорога брать вещи, да и только в «КамАЗовском магазине».