Трудное счастье

Закончив читать, Алехандра захлопнула книгу, откинулась на спинку широкого кожаного кресла и внимательно посмотрела на Люсьена.

– Художественное слово есть язык души, не правда ли, капитан?

Люсьен кивнул – он не мог не согласиться со столь точным замечанием.

– Когда Сервантес был солдатом, он пять лет провел во вражеском плену. Полагаю, пережитое послужило хорошим материалом для его книги.

– Я не знала.

– Возможно, именно так зародилась идея романа. Положение пленника всегда ненадежно, поэтому он над многим задумывается и задается бесчисленными вопросами.

– Вы сейчас говорите о Сервантесе или о себе?

– Вы весьма проницательны. Военнопленный каждый день гадает: вдруг враги решили, что живым он не принесет им никакой пользы?

– Вы не военнопленный и не узник, а в этой комнате остаетесь только потому, что ранены и слишком слабы, чтобы подняться с постели.

– Алехандра, мне прекрасно известно, что дверь этой комнаты каждый раз запирают снаружи.

Нахмурившись, девушка отвернулась.

– Не судите по первому впечатлению, – сказала Алехандра и встала. – Несмотря на всю внешнюю суровость, мой отец – вовсе не тот человек, который может убить беззащитного раненого без всякой причины.

– Кто же знает, какую причину он может счесть достаточно весомой для расправы со мной? Соображения целесообразности? Или ему просто будет достаточно выйти из себя? Мое присутствие в этом доме не по душе Эль Венгадору.

Люсьен поднял руку и отметил, как сильно она дрожит даже от такого незначительного напряжения.

– Ну, так поправляйтесь скорее, – посоветовала Алехандра, не скрывая раздражения. – Если сможете дойти до двери, будете дышать свежим воздухом на террасе, потом совершать все более длительные прогулки. И наконец, нас покинете.

Вместо ответа, Люсьен взял лежавшую возле кровати Библию и протянул ее Алехандре.

– Как этот несчастный?

Озадаченная девушка открыла Священное Писание на странице, отмеченной закладкой в виде плетеного золотого шнура. «Помоги. Я все прощаю», – было выведено углем на полях дрожащей рукой.

Взгляд Алехандры невольно обратился к ряду зарубок на известке под окном, и Люсьен окончательно убедился, что его догадка об их происхождении верна.

– Этот человек тоже был пленником в вашем доме и его держали в той же комнате, что и меня?

При этих словах девушка побледнела как полотно, лицо ее исказила гримаса боли, она торопливо перекрестилась.

– Вы ничего не понимаете, капитан. Поверьте, вы даже не представляете, кто он такой и как сложились обстоятельства. Не вздумайте упомянуть об этом человеке при отце, он убьет вас, и я не смогу защитить.

– Но все же попытаетесь?

В комнате стало тихо. В этот момент Люсьен осознал, что его влечет к этой женщине. Таких красавиц ему еще встречать не доводилось, но дело было не только во внешней привлекательности. Люсьена покорило то, как сильно и глубоко эта темпераментная испанка умела чувствовать. А еще в ее сердце жил такой же гнев, какой испытывал он сам. Алехандра с одинаковой уверенностью брала в руки клинок и книгу, в глазах ее читались мудрость и грусть.

Алехандра лично знала человека, оставившего надпись на странице Библии, и напоминание о нем неприятно на нее подействовало. Девушка несколько раз нервно облизнула пересохшие губы, затем бесцеремонно вырвала страницу с посланием, прежде чем вернуть книгу Люсьену. Потом разорвала истончившийся от времени лист в мелкие клочья и сунула их в карман. Развернувшись, Алехандра решительно направилась к выходу. А Люсьен раскрыл тяжелый том, полистал и снова отыскал в Ветхом Завете отрывок, отмеченный тем же углем. Матфей, 6: 14: «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш небесный».

Но Алехандра, дочь Эль Венгадора, явно не искала ни прощения, ни искупления. «Любопытно, почему?» – подумал Люсьен.

Люсьен проснулся позже обычного, разбуженный сильной болью. Алехандра снова была в комнате. Она сидела на стуле возле кровати и внимательно смотрела на него. Искоса взглянув на столик, Люсьен отметил, что, пока он спал, Библию из комнаты унесли.

– Доктор сказал, вы должны выпить это.

Люсьен попытался улыбнуться:

– Что это? Бренди?

Алехандра поджала губы.

– Нет, сироп из апельсина и мяты. Для сладости я добавила меда. К тому же для вас он очень полезен.

– Благодарю.

Сделав глоток прохладного напитка, Люсьен даже вздохнул от удовольствия. Но у него закружилась голова, и он снова откинулся на подушки. Помолчав немного, Алехандра вдруг спросила:

– Скажите, вы религиозный человек, капитан Говард?

Вопрос оказался для Люсьена неожиданным.

– Воспитали меня в англиканской вере, но, признаюсь, давненько не ходил в церковь.

– Когда человек не заботится о душе, страдает тело.

Эти слова Алехандра произнесла так, будто где-то их вычитала, и этот мудрый совет по какой-то причине запал ей в душу.

– Осмелюсь заметить, сеньора, в нынешних страданиях моего тела виноват не я сам, а французы.

– И все же я бы на вашем месте не отказывалась от помощи и поддержки, которую может предложить вера. Если пожелаете, могу привести священника, и он отпустит вам грехи, – почти сердито произнесла она.

– Нет, – сорвалось с уст Люсьена, и он тут же пожалел о своей резкости. – Мой взгляд на ситуацию прост: будь что будет.

– Вы что же – фаталист? Верите в судьбу?

– Если не ошибаюсь, Будда в свое время сказал: «Я не верю в судьбу, которая сваливается на людей, когда они действуют, но я верю в судьбу, которая сваливается на них, если они бездействуют».

Алехандра улыбнулась:

– Вижу, ваши религиозные воззрения отличаются хаотичностью. Берете по чуть-чуть отовсюду? Действуете по обстоятельствам?

Люсьен отвел взгляд, у него просто не было сил объяснять, что он и сам не знает, во что верить, а во что нет.

По его просьбе вечером Алехандра оставила ставни открытыми, и на горизонте уже виднелось сияние восходящего солнца. При виде этой зари нового дня сердце Люсьена наполнилось радостью.

– Не ожидал увидеть вас здесь в такой час. Вам что же, не спится?

– Раньше меня было не разбудить пушками, но теперь… – Алехандра поспешно добавила: – Скажу так – здесь лучше спать чутко.