Незабываемая ночь

Селеста задумалась, сможет ли она убить Гая, если потребуется. Встретив его взгляд, она убедилась, что он думает о том же. В конце их отношений Гай несколько раз избивал ее. Сначала ей казалось, что он прав, она заслуживает такого отношения. Потом он сломал ей три пальца, и она ушла от него, не обернувшись.

Маттьё Бенет, недавно продвинувшийся в верха и добившийся положения, позволяющего управлять парижской операцией, ждал Селесту в небольшом доме в ближайшем к рю дю Фобур переулке. Он выглядел усталым. Прядь волос на виске, из тех, что он зачесывал наверх, дабы прикрыть значительную лысину, свисала, почти касаясь плеча. Она с трудом сдержалась, чтобы не сделать несколько шагов и не вернуть ее на место.

Бенет сразу перешел к делу, словом не обмолвившись о Дюбуа. Это немного успокоило, хотя тот факт, что он не стал задавать вопросы о ее роли в операции, не сулил ничего хорошего.

– Военное министерство Наполеона стремится выяснить, есть ли доля правды в слухах о том, что майор Саммерли Шейборн, лучший разведчик Уэлсли, находится в городе? Если англичанин действительно здесь, они не хотят, чтобы он создавал проблемы, и это было отмечено особо. Нам не нужны осложнения в политической ситуации, которые может вызвать его присутствие.

– Значит, мы ничего за него не получим? Никаких переговоров об освобождении? – спросил Гай, и Бенет покачал головой.

– Никаких. Но мы можем сами его допросить, прежде чем покончим с ним навсегда. Военное министерство требует его голову, Анри Кларк становится все мрачнее с каждой новой удачей англичан. Действия британской разведки в последнее время хорошо спланированы и чрезвычайно вредоносны для нас, пришло время остановить шпиона, и посмотрим, что будет дальше.

– Заткнуть его навсегда?

– И чем быстрее, тем лучше. У каждого органа власти в городе есть свои люди, и они действуют, такой добыче все рады. Надеюсь, мы станем первыми.

Затем на стол была выложена карта Парижа, на ней очерчен район, который Селеста посещала прошлой ночью. Они приближаются к Шейборну. Если он не отнесся серьезно к ее предупреждению, его неминуемо схватят, ведь число людей, лояльных к действиям его страны, во Франции не так велико, как в Испании или Португалии. Ему могли бы помочь священники, учитывая их возмущение национализацией церквей, но не стоит надеяться, что на это пойдет простой гражданин. Наполеон не глуп, наобещал всем повышение условий труда и качества жизни. Пролетарии слишком долго были изолированы от политической жизни и теперь цепляются за надежду улучшить свое положение, как тонущий в бурном море за спасательный круг. Шейборн останется в этом опасном городе один, и выжить ему поможет лишь чудо или острота ума и поддержка случайных сторонников.

Селеста выдохнула и заговорила:

– У меня есть надежные осведомители здесь и здесь. – Она ткнула пальцем в две точки на карте. – Мы скоро все узнаем об этом шпионе.

– Мы полагаем, он все еще носит солдатский мундир, разумная маскировка в городе, наводненном военными.

Селеста нахмурилась.

– Разумеется, я не ожидаю, что на нем будет красный мундир Британской армии, скорее, что-то потемнее и менее заметное.

– Возможно, – вмешался Гай, – на нем будет форма одной из стран – союзников Франции. А может, он носит с собой топор, которым рубят англичан?

– Хороший вопрос. И правильный, – произнес Бенет после короткого молчания. – Ламбер, узнай, сколько в Париже посланников президента Мэдисона и чем они занимаются. Дело требует осторожности и деликатности, но я хочу, чтобы информация была у меня на столе, как только появится.

«Вопрос нескольких часов», – подумала Селеста. Интересно, в штабах военных разведок других стран ведутся подобные разговоры? Если Шейборна удастся поймать, его ждет страшный конец, она не сможет его предотвратить. Случайно перехватив взгляд Гая, она увидела вопрос в глазах и поспешила отвернуться.

Временами она ненавидела этих людей столь яростно, что хотелось немедленно сбежать. Однако порой появлялись проблески гордости, о которой давно позабыла, за то, что может защитить невинного человека, случайно попавшего под перекрестный огонь в политических баталиях. Эти мгновения были ее покаянием и спасением.

Возвращаясь домой по набережной Сены, мимо цветочных рынков, Селеста увидела похоронную процессию и подумала, что так же везут сейчас Дюбуа. Их тела доставят в Нант, на сельское кладбище, там и будут похоронены убитые члены семьи. Мысль о том, что среди покойных есть дети, заставила ее остановиться и перевести дыхание.

Un malheur ne vient jamais seul. Беда никогда не приходит одна. Селеста вспомнила о сестре, которую в десять лет забрала у них болезнь. Теперь она лежит в маленьком гробу на семейном кладбище, у южной стены, в Лэнгли. Невозможно забыть безумие, охватившее маму, и скорбь отца. Здесь, в Париже, над которым носится освежающий летний ветерок, все будет происходить так же? Будет ли французский ребенок так же сильно горевать, мучиться догадками о людском предательстве, будет ли разрывать его душу тоска и непонимание, почему так сложилась жизнь?

Элис. Ее светлые волосы всегда источали сладкий аромат. Она была послушной и спокойной, порой даже слишком.

«Лучше бы это была Селеста. Он должен был забрать ее».

Она и сейчас слышала эти бесконечно повторяемые слова матери, разносившиеся в тишине дома вечером, после похорон сестры. Их иногда прерывал успокаивающий голос отца.

Сердце вновь нестерпимо сжалось, как случалось всякий раз в момент воспоминаний. А есть ли у нее сердце? Или вместо него в грудь вложили камень, который и сейчас там, весь в крови от разрывающей тело ярости, терзаемый страхами и горем.

Селеста обхватила рукой горло и почувствовала слабую, прерывистую пульсацию.

Она спасет Шейборна и уедет из Парижа. А пока постарается что-то исправить в себе самой, ведь Саммер – хороший человек, принципиальный, настоящий герой. Она же всегда была его противоположностью. Таким и будет направление ее действий, правильных и достойных, пожалуй, впервые за многие годы.

L’enfer est pavе de bonnes intentions.

Селеста улыбнулась. Да, дорога в ад вымощена благими намерениями. И она пойдет по этой дороге прямиком в ад, и пусть, ведь ее намерения благородны. Она поклялась в этом именем покойной сестры и распятого Иисуса.

Привычно нащупав в кармане четки, она принялась перебирать бусинки, все равно мысленно считая, сколько раз произнесла молитву Аве Мария. В детстве она часами перебирала четки, вознося молитву под строгим присмотром религиозных родителей. Так было до того январского утра, когда Мэри Элизабет Фурнье прыгнула с крыши дома бабушки. Отец рассказал ей о поступке несчастной матери вечером того же дня, вскоре после того, как она лишилась девственности с Саммерли Шейборном.

– Вера поддерживает нас лишь до определенного предела, Селеста. Только стойкость – настоящее подспорье для нас в жизни. Твоя мать приняла католичество ради меня, и я не уверен, что в душе она истинно верила. – Отец сидел перед ней, держа в одной руке бокал с бренди, в другой – пустую бутылку. Глаза его покраснели, веки опухли. – Возможно, мне никогда не стоило на это надеяться.

Стойкость.

Селеста сглотнула вызванную злостью горечь. Отец, как и мать, не обладал этим качеством. Иногда ее посещали мысли о том, что родители, должно быть, совсем ее не любили, раз выбрали для себя такую жизнь. Мать погрязла в пороках, с ней случались то истерики, то приступы меланхолии. Отец же был одержим эфемерными идеями и утопическими стремлениями.

Она же металась между ними, как шар, который любой желающий может загнать в удобную лузу, чтобы одержать победу над соперником. И заплатила за это высокую цену. В результате никто из них не выиграл и не получил преимущество, и уж меньше всего она. Отец лежал в общей могиле на окраине Парижа, а мать – в сырой земле Суссекса. После смерти они были так же далеки, как и при жизни.

Успокаивало лишь то, что хоть в этом просматривалась некоторая справедливость.

Тем вечером она наблюдала за окнами Шейборна, разглядывала шторы и мелькавшие за ними тени. Любопытно, что за гость может быть у него в такой час? Ответ она получила, когда через несколько минут распахнулась дверь и на улицу вышел мужчина в одежде священника.

Англичанин смотрел ему вслед из окна, хотя и старался оставаться незамеченным. Его выдавало лишь легкое колебание шторы. Горевшая за спиной свеча была предусмотрительно потушена. Селеста размышляла, стоит ли проследить за гостем майора, но, поскольку человек не показался ей знакомым или чем-то примечательным, она решила остаться в укрытии под кроной ветвистого дерева. Ночь, на ее счастье, оказалась темной, скрытой плотными тучами луне редко удавалось вырваться, чтобы осветить этот мир.

Селеста уже собиралась уходить, когда на улице появилась еще одна фигура. Оказавшийся на пути прохожего фонарь позволил разглядеть лицо, и она с ужасом поняла, что это Гай Бернар. В отличие от нее он не прятался в темноте, а спокойно стоял, и это было для нее очевидной угрозой. Его действия могут привести всех троих к краху. Видимо, Гай не знает наверняка, что Саммер находится в этом доме, ведь тогда он действовал бы жестко и без колебаний. Что же тогда привело его сюда? Предчувствие? Донос? Самое вероятное из возможных вариантов. В этом доме пятьдесят квартир, а в том, что напротив, еще сто.

Люди здесь жили в тесноте, и это поможет Шейборну. Скорее всего, выбор его сделан в пользу места, потому что здесь царит суматоха, а жильцы меняются постоянно. Новый человек, особенно в форме, не привлечет внимания, ведь на улицах таких много.

Селеста прислонилась к шершавому стволу, опустила веки и будто слилась с деревом в одно целое. Лишь с первыми лучами солнца она открыла глаза, огляделась и обнаружила, что Гая нигде нет.

* * *

Через пятнадцать минут после того, как в семь часов пробили колокола церкви Сен-Лё, Селеста уже шла за Шейборном, но на значительном расстоянии, чтобы он не смог ее заметить. Целью было понять, куда он направляется.

Она держалась в толпе людей, дабы не обнаружить себя. Слежка была частью ее работы, а она хорошо знала свое дело. Никто не обратил на нее внимания, ни разу не обернулся, в том числе и Саммер. Он шел по улице с таким видом, будто не сомневался, что находится в безопасности, и совсем не производил впечатления человека, который скрывается или нуждается в помощи. Со стороны он был похож на солдата, недавно вернувшегося с войны и теперь мечтавшего тихо жить в уголке уцелевшего мира, где можно обрести спокойствие. На нем был другой мундир, и это радовало. Темно-синий китель и серые брюки сейчас лучше смотрелись на улицах Парижа.

Уже много позже Селеста поняла, что Шейборн вычислил ее сразу, еще у дома. Он дважды взглянул на нее, нагнувшись, а позже, встав под полосатый навес кафе «Три официанта», схватил за руку и потянул к себе.

Они стояли совсем близко, скрытые от глаз прохожих плотным холстом. Теплый воздух окутывал только их двоих.

Селеста не вскрикнула и не попыталась вырваться. Нож лежал в кармане, колено было готово нанести удар, но она ждала, потому что с первой секунды знала, что это он.

– Ваш способ маскировки хорош, мадемуазель Фурнье.

Она улыбнулась, сочтя, что любой ответ будет неуместным и глупым.

– Но разносчик хлеба не может позволить себе роскошь бесцельно болтаться по улицам. И луна прошлой ночью была полной.

– Когда ты понял, что это я?

– Через минуту после того, как ты явилась предупредить меня, натянув седой парик. Раз пришла, значит, хотела быть узнанной.