Развод. Без сожалений

– Боюсь, тогда мне придется жить на работе, – тихо смеется он.

– Эх… – тяжело вздыхает Лиза. – Тогда какая разница, сколько их, этих денег, если тебе все равно приходится там жить.

– Разница есть. Благодаря моей работе ты можешь носить самые красивые платья и летать на самые лучшие курорты, – и в последние пару раз мы летали с дочкой и мамой, потому что муж не мог бросить работу. – У тебя есть все, о чем мечтают девочки.

– Все есть, а папы нет, – отвечает Лиза с такой серьезностью, будто это не она говорит, а кто-то взрослый.

– Что ты говоришь? Конечно, у тебя есть папа.

– Нет, – дочь упрямо поджимает губы и слезает с коленей Егора. – У всех моих друзей папы ходят с ними в парки и возят на танцы. А мне даже не верят, что ты есть.

В груди становится тесно от обиды за мою малышку. Таким она не делилась со мной, и я впервые ощущаю ее боль от того, что отец уделяет ей последнее место. Сначала работа, потом партнеры и друзья, затем родители, и в конце списка стоим мы с Лизой. Теперь я это очень отчетливо вижу. Сейчас в этом перечне еще затесалась и бывшая, которая обходит по важности и родителей, и друзей. Вот и получается, что мы всегда для него нечто, не имеющее особого значения.

– Просто, наверное, их папы не руководят международными компаниями и на них не лежит столько ответственности в виде тысяч рабочих, за которых я отвечаю. Они обычные люди.

– Вот бы и мне обычного папу, – грустно говорит дочь и встает из-за стола. – Спасибо, мама, очень вкусно, – уходит она с кухни, даже больше не посмотрев на отца.

Я молча провожаю Лизу взглядом, а затем натыкаюсь на разгневанное лицо мужа.

– Это ты вбила ей в голову эту ересь? – рычит он.

– О чем ты?

– Ты настраиваешь ребенка против меня?

Глава 7

– Ты настраиваешь ребенка против меня? – шипит муж сквозь зубы.

– Егор, ты в своем уме? – а вот теперь я начинаю злиться. Если у мужа есть вопросы ко мне как жене, партнеру и вообще женщине, это я еще могу понять, но то, как он ведет себя с дочкой, ни в какие ворота не лезет. – Лиза любит тебя и скучает, а ты не можешь ей даже десяти минут в неделю выделить! Как думаешь, нужно ли что-то делать, чтобы получить подобную реакцию от ребенка?

– Это ты ей вбила в голову эти мысли!

– Что? Ты сам-то себя слышишь? Я ни слова ей плохого про тебя не сказала, а ты, между прочим, уже давно пренебрегаешь своими отцовскими обязанностями. Раньше она чувствовала, что нужна тебе и любима. Теперь же ты превратился в тень того отца, что был у нашей дочери. Не удивлюсь, если очень скоро она будет воспринимать тебя как чужака.

– Неблагодарная! Я же для вас работаю!

– Хорошо, – я отхожу к кухонному островку и скрещиваю руки на груди, вперившись взором в мужа. – У твоей работы есть какие-то планки? Сколько еще ты хочешь заработать? Когда остановишься? Или ты так и планируешь положить всю жизнь к ногами бизнеса, жертвуя семьей?

– Я ничем не жертвую! Не утрируй! Мы только что вышли на международный рынок, и ты хочешь, чтобы я сбавил обороты, чтобы собирать с дочерью лего? – в его голосе слышится ехидство, а мне хочется ударить его по лицу, чтобы пришел в себя.

– Тогда не удивляйся тому, что через пару лет она просто не будет с тобой считаться. Даже твой отец проводит с ней больше времени, чем ты!

– Не сравнивай! Его компания и близко не стоит по масштабам с моей!

– Так это у тебя соревнование такое с родным отцом? Его переплюнуть хочешь? Поэтому решил не теряться и завел любовницу?

Лицо Егора каменеет, а в следующее мгновение искажается, и вот на меня смотрит не любимый муж, а разъяренный незнакомец.

– Что ты сказала? – шипит так грозно, что мне становится страшно. Вжимаясь поясницей в столешницу, стараюсь не демонстрировать свой ужас.

– Я не дура, Егор! – говорю спокойно. – Я вижу, как ты изменился. Ты же не был таким агрессивным. На ровном месте не бывает таких перемен. А в твоем окружении связи на стороне, как выясняется, норма.

Муж тяжело дышит и явно сдерживается от того, чтобы кинуть мне в лицо очередную порцию гадостей.

– С чего ты решила, что в моем окружении это норма?

– Думаешь, жены твоих друзей слепые клуши? Это не так. Все жены замечают, когда в жизни мужей появляются другие женщины.

Между нами повисает тишина, а затем воздух разрезает звонок телефона мужа. Он отворачивается от меня и принимает вызов, а я выдыхаю с облегчением.

– Да. Да, скоро буду, – говорит супруг сухо. – Завтракать не буду, – кидает через плечо и скрывается в коридоре.

Как только он уходит, я стараюсь занять себя чем-то: мою посуду, убираю со стола и достаю из морозилки курицу для супа-лапши на обед нам с дочкой.

Слышу, как Егор спускается со второго этажа и выходит из дома, громко хлопнув дверью.

Как только раздается этот хлопок, внутри меня что-то рвется. Я обессиленно опускаюсь на стул и начинаю плакать. Громко, навзрыд. Закрываю рот ладонями, чтобы не напугать дочь, и выплескиваю горечь.

Очевидным остается одно: наш брак не то что пошел трещинами, в нем настоящий раскол. И мне надо думать о том, что делать дальше.

Предложение пойти к семейному психологу муж явно отвергнет, потому что он считает это бредом. Но я знаю истинную причину: просто он не видит ценности нашей семьи.

А я? Я готова тащить в одиночку брак, в котором занимаю самую нижнюю ступень?

Раньше я чувствовала себя любимой и значимой. А сейчас все это ушло, оставив лишь грязь.

Сквозь слезы слышу детские шаги. Поднимаюсь со стула и отхожу к раковине, хватаю губку и начинаю тереть плитку.

– Мамочка, – говорит дочка, – почитаешь мне, когда освободишься? У меня глазки болят.

– Сейчас, солнце, – понимаю, что у дочери снова ползет температура. – Иди в комнату, я скоро приду, – говорю ей через плечо, чтобы она не видела моих слез.

Лиза подходит ко мне и неожиданно обнимает со спины.

– Я люблю тебя, мамочка. Ты у меня самая красивая и добрая!

– Я тоже люблю тебя, доченька, – подавляю всхлип.

Будто чуя мое состояние, дочь уходит в комнату. Продышавшись, я умываюсь, беру себя в руки и, вооружившись градусником, иду в детскую.

А после обеда курьер приносит два букета. Один – большой, состоящий из белых цветов, с прикрепленной открыткой, и второй – поменьше, из розовых.

“Не хочу больше ругаться. Давай забудем о ссорах. Я вас люблю”.

В этот миг я думаю, что это лишь способ успокоить меня. Но вечером муж приходит домой раньше, успев на семейный ужин. И тогда мне начинает казаться, что мы действительно можем перешагнуть через эти два дня, если он и дальше будет стараться все исправить, и только в том случае, если между ним и Мариной ничего нет.

Следующие несколько недель Егор становится похожим на себя прежнего. Он больше не кричит и не злится. Целует меня при встрече и на прощание, и закрепляет веру в нашу семью жаркими ночами.