Измена. Право на счастье

– Мне стыдно? Я к себе домой пришла вообще-то, а здесь посторонний человек. Украла ключи, распоряжается чужим имуществом. Скорее мне пора вызвать полицию, не находишь это логичным? – с трудом произношу длинную речь, хотя по факту, это всего несколько фраз.

И как хорошо, что я их сказала. Ей нечего ответить. Так и знала, что это спектакль. Знаю ее выходки и еще лучше знаю мужа. Он сказал «развода не будет», значит его не будет мирным путем. Слишком важная сделка на кону, он понимает, что пролетит, как та самая фанера, с новой женой.

Насколько знаю, там вообще в сделке задействованы восточные мужчины, но не те, у кого гаремы, а кто с одной до гроба, чтобы в жизни не происходило. Развод – пятно на репутации Кира, но мне плевать, это его проблемы. А Карина, ей плевать, лишь бы мужик с деньгами.

– В какой свой, это наше с Киром место. Неужели так ничего и не поняла? Все, развод. Тебе здесь ничего не светит. Я даже вещи выкинула, потому что от хлама нужно сразу избавляться, но ты какая-то странная. В дверь гонишь, в окно возвращаешься.

Повесив платье на крючок прихожей, продолжает играть в свою игру. Была бы первый день с ней знакомой, обязательно поверила в высокомерные нотки в голосе, но я в курсе, что это защита. Она нападает, чтобы выбить человека из колеи.

Самое страшное, родители всегда были на ее стороне. Первый блин, то есть я, у них вышел комом, они никогда не стеснялись это говорить. У них была любимица, Карина, я всегда получала по полной программе. Не прибрала в комнате, неряха, сестра – устала. У меня тройка по географии – глупая, будущая девка, что пойдет по миру с протянутой рукой, сестра с двойкой – учитель придирается и занижает оценки.

И вот таких вещей можно перечислить на пару томов. Чтобы не произошло, они на ее стороне. И про «любовь» младшенькой к Киру они знали. В ЗАГСЕ стояла с тяжелым сердцем, думала, что ворую чье-то счастье. Пять лет прошло, ответка за желание быть счастливой прилетела.

– Что-то я не помню, чтобы подписывала документов о разводе. Прописка опять же. Карин, я не знаю, за что ты меня ненавидишь, и честно, уже неинтересно, но прошу. Прекращай балаган. Если я сейчас наберу Киру, как думаешь, кого он прогонит? Ту, что может пустить его бизнес по рельсам банкротства, или ту, что на законных основаниях является признаком благонадежности, как партнера? – крутя телефон в руках, пытаюсь заставить ее уйти, но она никак не сдается.

– Он выберет ту, что поднимет его рейтинг ребенком! – резко, с триумфом выдает сестра, а во мне что-то обрывается.

Слова с трудом доходят до затуманенного рассудка. Малыш? Господи, прошу, сжалься надо мной. За что ты так жесток? Разве я не заслужила стать мамой? Я не хочу быть с Киром, но почему ей все? Не могу вдохнуть полной грудью. Горло схватила невидимая рука и душит.

Паника приходит мгновенно. Даже на тумбу опираюсь одной рукой, второй пытаюсь растереть шею, чтобы прогнать наваждение. Но ничего не выходит. Наоборот, становится еще хуже. В голове сразу картинки того дня, когда я скулила на этом самом месте, теряя свою кроху. Моего маленького. Мое сокровище.

Понимаю, что ребенок уже живет в ее животе, ни в чем не виноват, но во мне поднимается волна протеста. Почему она заслужила, а я нет?

Почему? Почему? Почему?!

И как бы Кир выкручивался, если бы мы обе были беременны?

– Ка… Каким ребенком? – заикаясь, все же спрашиваю резко охрипшим голосом, когда удается прогнать невидимую руку.

– Нашим с Кириллом, – как контрольный в голову, звучат слова сестры. – Прекрати сюда таскаться и мешать нам.

Ребенок. Она не шутит. Не знаю чей, Кирилла или еще от кого-то, это уже неважно. Мне бы обрадоваться, что теперь развод неминуем, причем скорый, но вместо этого чувствую, как по лицу скатывается одинокая слезинка. Да, одинокая, потому что запрещаю себе большее. Не перед ней показывать слабость. Итак позволила себе лишнее.

– Где мои вещи? – спрашиваю самый насущный вопрос.

Мне не выстоять эту битву. Я вернусь завтра, когда соберу себя по кусочкам. Снова. Сердце будет еще долго кровоточить, не убрать эту боль по щелчку пальцев, но хотя бы возьму себя в руки. А пока придется переехать к родителям, в старую комнату, которую переделали под домашний кинотеатр. Но где-то же мне надо жить.

– У родителей, – довольно отвечает, а я радуюсь, что не придется никуда ехать после.

Ничего не говорю. Благодарить за информацию? Не буду. Желать удачи – тем более.

Беру сумку в руки и, сняв ключи от машины со специальной вешалки, уже выхожу, как в спину летит очередная порция яда.

– Немедленно повесь обратно. Это моя машина. Хочешь, чтобы я о краже заявила? – скрестив руки на груди, думает, что сможет и здесь одержать верх.

– Желай реальное, иначе останешься, как в той сказке, у разбитого корыта. А машина моя. За мои деньги куплена, на меня оформлена. Давай, заявляй, и получишь встречный иск за клевету, – бесцветно отвечаю, потому что не чувствую в себе больше сил на спор.

– Да что ты себе позволяешь? Ребенка грабишь? Как я добираться до клиники буду?

– Мне плевать. Тебе же хватило совести убить моего ребенка, так почему я должна жалеть твоего и думать о его комфорте? Первые два года брака вообще на метро ездила, и ничего. Помолчи лучше, Карин, не нарывайся.

Больше я ее не слушаю. Хлопаю дверью и иду на парковку. Все они у меня не отнимут. Если понадобится, продам малышку, чтобы были деньги. А пока надо снять часть налички с карты, чувствую, меня ждут серьезные проблемы.

К счастью, во двор за мной никто не выбегает, поэтому спокойно завожу мотор и уезжаю. Главное – удержать состояние вакуума в голове, иначе разобьюсь. Подумаю обо всем дома. Вот только где он, дом этот? Что ждет меня на пороге родительской квартиры?

Неизвестно.

Двадцать минут в дороге, и вот он, знакомый двор, свободное место, старенький лифт и дверь, которая открывала проход туда, где, по сути, я никогда не была счастлива. Ключей нет, поэтому звоню в звонок и жду. Проходит буквально несколько секунд, за которые успеваю заломить себе руки с десяток раз. Очень страшно. Поворот ключа, и, вместо приветствия, мать выкатывает два чемодана.

– Мам, вообще-то я собиралась у вас пожить какое-то время, – слова вылетают, перемешиваясь с ее ухмылкой.

– У нас нет места, Милана. Ты взрослая девочка, выкрутишься. Грабить моего внука у тебя наглости хватило. В машине будешь ночевать. Не думала, что вырастила такую неблагодарную девку.

– Мам, ты чего? Я тоже твоя дочь, и я только что потеряла своего ребенка. Меня тебе не жаль? – слезы прорываются наружу, текут большими каплями.

Не верю, что в ней столько злобы в мою сторону. Как можно так не любить собственного ребенка? Он же твой.

– Жалеть тебя? Бог наказал, дрянь, и правильно сделал. Тогда Кирилла окрутила, себе забрала, заставив Кариночку плакать ночами в подушку. Сейчас пытаешься мужа удержать, машину воруешь. Нет там ничего твоего. Ты пять лет двоих делала несчастными. Уходи. Пока по-хорошему говорю. Уходи, сил нет на тебя смотреть. Мне еще Кариночку нужно успокоить. На маленьком плохо скажутся переживания. И машину верни.

Вытолкнув чемоданы на лестничную клетку, закрывает перед моим носом дверь.

Обнимаю себя руками. Мне холодно. На душе холодно. Что происходит? Я попала в другую реальность? Как мир мог так разрушиться? Не понимаю. Совсем недавно все было хорошо, а теперь мне ничего не остается, кроме как жить в машине.

Пожалуйста, ущипните меня кто-нибудь. Мне срочно нужно прийти в себя, пока снова не скатилась в ту бездну, где виню себя в том, что муж полез на другую.

Это не моя вина!

Я молодая, интересная, симпатичная. Да, не роковая красотка, но мужчинам нравлюсь. Так за что он так со мной? Неужели не мог поговорить, как взрослый?

– Чего застыла. Давай уже, уходи, вертихвостка.

Бурчит соседка, толкнув меня в плечо. Она всегда ходит пешком, неважно, что есть лифт. Но это мелочи. Уже все соседи считают меня дрянью.

Беру в руки ручки чемоданов и ухожу. На автомате добираюсь до машины и сажусь на водительское место. Устало кладу голову на скрещенные на руле руки и выдыхаю. Боль. Обиду. Слезы. Что мне делать? Куда идти дальше? Мне не справиться одной.

Можно строить из себя героиню, но я не всесильна, и не пробивная. Обычная. Со страхами и комплексами. Да меня факт собеседований пугает.

– Может? Да нет, не могу, – одергиваю себя, когда, откинувшись на сиденье, тянусь к телефону.

Если бы сразу, это одно, а сейчас уже неудобно. Летта уже и забыла о предложении. Уверена. Это была вежливость, не более. Или нет? Виолетта никогда не давала заднюю. Да нет, неудобно вешать на нее свои проблемы. У нее маленький.

Не могу. Или могу? Ведь она сама предложила. Нет, неудобно.

– Хватит, Мила, – кричу сама на себя и беру телефон в руки. – Не все в этом мире против тебя. Просто нажми на зеленую трубку. Это не сложно.

Говорю сама себе и боюсь. Но ведь это нормально, когда тебе помогают. Наверное. Но ведь так я перекладываю ответственность на другого, а это подло.

Звонить или нет?