Стыд

Если бы люди увидели его сейчас, они бы не поверили в то, что это правда.

Когда Магнус с Энией поехали на конференцию в Прагу, она прокралась к нему в номер в первую же ночь. Он возбудился от одного прикосновения к ее вьющимся волосам. Она была такой сексуальной, такой привлекательной. Магнус не мог больше сдерживаться. Он сказал Викан, что, возможно, не сможет отвечать на ее звонки, потому что он несет ответственность за организацию конференции. Викан обещала звонить только в случае крайней необходимости. Было огромным облегчением убрать телефон и не вспоминать о второй жизни, превратившейся для него в обузу. О нарыве, который могло прорвать в любой момент.

Они с Энией впервые в ту ночь занимались любовью. Он никогда не испытывал ничего подобного.

В последние годы Викан в основном лежала в постели, словно мертвый тюлень, жалуясь на головную боль. Эния была инициативной и беззастенчивой. Время остановилось, и они позволили своим телам утолить жажду страсти.

Когда все закончилось, они оба плакали, но каждый по своей причине. Магнус – от невероятного наслаждения, Эния – из-за нежелания больше скрывать ото всех, как сильно любит его. Потом они заснули в объятиях друг друга.

На следующее утро их разбудил стук в дверь. Когда Магнус понял, что они проспали и что его коллега стоял за дверью, было похоже, будто земля ускользает у него из-под ног.

– Мы идем! – крикнул он без раздумий.

– Мы? – насмешливо переспросил коллега, и Магнус похолодел.

Эния перевернулась в кровати и сонно посмотрела на него.

– Я и Пауэр Пойнт, – ответил он, смеясь.

– Конференц-зал номер пять, – пробормотал коллега из-за двери.

Только в обед Магнус впервые заглянул в свой мобильный телефон. Они с Энией уже вернулись в номер. Чувство вины разрывало его на части.

Я не хотела беспокоить тебя, но Вера вчера упала с домика на дереве и сильно ударилась. Мы провели в неотложке всю ночь. Семь швов на затылке. Сотрясение мозга. Просто подумала, что ты должен знать.

На экране высветилась фотография его храбро улыбающейся дочери с повязкой на голове.

– В чем дело? – спросила Эния, которая, должно быть, поняла по выражению его лица, что что-то случилось.

– Все в порядке.

Они снова забрались под одеяло. Так было проще всего. Притворяться, что ничего не произошло. Будто это была не его идиотская идея построить этот чертов дом на дереве на высоте нескольких метров над землей.

Внутри его все начало ломаться.

Как долго он сможет жить во лжи?

Комочки земли сыплются ему на лицо, и Магнус смахивает их рукой.

В конце концов он оказался на распутье.

Эния или его семья.

22

Когда они садятся за кухонный стол у Софии дома, Эмма замечает, что свадебные каталоги сменились брошюрами из похоронных бюро.

Достойный конец.

Незабываемая церемония прощания.

Эмме кажется, что София слишком быстро связалась с похоронным бюро, если учесть, что она узнала о смерти Петера лишь вчера. На серванте стоит подсвечник и фотография Петера в рамке. Свеча не зажжена.

– Так вы начальник Петера? – спрашивает Эмма Фредрика. Он сидит так близко к Софии, что они почти касаются друг друга.

Фредрик хмурится.

– Да. Откуда вы знаете?

– Мы искали вас, но нам сказали, что вы на больничном, – говорит Эмма. – Это так?

– Фредрик очень мне помог, – произносит София ровным голосом. – Еще до того, как Петер исчез.

Эмма начинает понимать, к чему это ведет.

– Рассказывайте.

– Я связался с Софией полгода назад, когда заметил, что Петеру становится все труднее и труднее вести новости в прямом эфире, – вставляет Фредрик. – Он не мог сосредоточиться и постоянно нервничал.

– С тех пор мы втроем стали командой, – говорит София. – Фредрик был рядом с Петером на работе, а я помогала ему дома.

– Он чем-то болел? – спрашивает Крилле.

София качает головой и смотрит на фотографию Петера.

– Мы точно не знаем. Его ценили как профессионала, и в его жизни совсем не было места для личных неудач. Нам казалось, что он разочаровался в себе и ему было все труднее справляться с напряжением.

Этого совсем не было заметно на экране телевизора. Петер всегда выглядел спокойным и расслабленным и умудрялся прекрасно показывать себя во всех интервью. Он был как будто создан для утренних новостей. Но, конечно, трудно понять, что происходило у него внутри и как он в действительности чувствовал себя. Все зависит от того, насколько хорошо он скрывал это.

– Вы не знаете, принимал ли Петер какие-нибудь лекарства?

София кивает:

– Да, он принимал «Атаракс» по мере необходимости, но постоянно чувствовал себя уставшим из-за этого. Еще пробовал принимать снотворные, но понял, что они вырубают его даже днем. Он говорил, что чувствует, будто находится в постоянном тумане, это очень мешало ему работать.

Успокоительные и снотворные. Жаль, что токсикологический анализ после вскрытия займет неделю, Эмма хотела бы сразу получить ответ, были ли у него какие-либо препараты в организме.

– Петер был лучшим во всем, но страдал от неуверенности в себе, – говорит Фредрик. – Мы много говорили об этом, но он не мог или не хотел рассказать мне, почему так. Наверняка на то была какая-то тайная причина, ведь со временем положение ухудшалось.

София кладет локти на стол, подпирая подбородок руками.

– После каждой передачи он был в отчаянии. Он очень переживал, что об этом узнают. Он бы скорее умер, чем признался в этом, а я не хотела вдаваться в подробности из уважения к нему.

Она запинается.

– Мы много говорили о свадьбе, – продолжает София, и голос срывается. – Я всегда мечтала о большом свадебном торжестве со всеми друзьями и родственниками, но он этого не хотел. Он сказал, что это хуже, чем сидеть в прямом эфире, что он не сможет быть самим собой в день, который должен быть самым счастливым в его жизни.

Фредрик отводит взгляд. Ему стыдно? Почему это так сильно его беспокоит?