Храмы ночью закрыты. Книга 1. И весь мир тебе должен

– Ага! – заведующий долго изучал этот последний лист, потом поднял глаза на Арутюнова. – Сам считал?

– Свёл воедино всё сам. Я отдельно сделал подробный расчёт для директора хлопкоочистительного в Кировабаде.

– Это кто у нас там? – Ханларов стал искать на столе телефонный справочник для внутреннего пользования, но Лёва его опередил.

– Аббасов Фархат Джевдетович.

– Да, как же, помню, уважаемый в своём городе человек, ко мне приезжал года три назад, просил о чём-то для завода, уже не помню. Его и грамотами не раз награждали, даже кажется орденом. Ладно, не важно. И что на твои выкладки ответил этот Фархат?

– Он для начала поюлил, но когда я его прижал к стенке сравнениями показателей за три последние года, расчётами и письменными объяснительными руководителей некоторых колхозов и совхозов, которые я решил пока не прикладывать к этой папке, он попросил меня дать ему тот список, что у вас на столе и ещё пояснить ему, в каких пропорциях пересчитать указанные там суммы. Он пообещал всех руководителей из списка объехать сам и встретиться затем со мной. Я и решил показать всё это вам пораньше, чтобы вы могли принять решение по списку.

Ханларов насупил брови. Потом наклонился к Лёве и жестом показал ему: придвинься поближе. Шёпотом сказал:

– Один мой знакомый, очень авторитетный человек в нашей республике и не только. Так вот, он в начале месяца поехал отдохнуть в Кисловодск, и заодно там был приглашён на собрание таких же уважаемых людей со всего Союза. Туда же приглашали таких как Фархат. Это как у нас – производственники и партактив. Только партактивом были воры, из тех, кого все побаиваются. На общем собрании они и приняли решение для фархатов: платить им взносы в воровскую кассу из расчёта десяти процентов. Но мы-то люди ответственные, наделённые полной властью в стране. Значит, за свои подписи на документах получать меньше воров не можем. И у нас начальство своё есть – и в нашем родном Баку, и в Москве. Мы же их не можем обидеть. Объясни это Аббасову, но так, чтобы он не столько обрадовался твоему предложению, сколько бы опасался поступить по-другому. Понимаешь, Лёва?

– Я всё понял, Валид Мурадович. Но мне будет нужен звонок из ЦК начальнику милиции Кировабада. Только не от вас. Желательно от человека из спецотдела, с погонами. Чтобы меня приняли сегодня вечером с распростёртыми объятиями, но не ждали от меня откровенных бесед о цели приезда.

– Это тебе зачем?

– Я таким способом дожму Аббасова, чтобы долго не объяснять сейчас.

– Организую.

– Ну что, – уже нормальным голосом подытожил заведующий отделом. – Завершайте тогда работу, подводите итоги. Нерадивых накажем, остальных поощрим, но не забывайте, товарищи, что вы несёте большую ответственность за итоги своей проверки. И в сроки проверки уложитесь, не смотря ни на что! Спасибо, что заехали, товарищ Арутюнов, поставили в курс дела. Да, и папку свою захватите. И передайте Алёне Михайловне, что планёрка будет через пять минут.

Это уже вдогонку выходящему Лёве, но так чтобы было слышно через открытую дверь, ведущую в его приёмную, где уже слышался шум от собравшихся сотрудников. Двери приёмной то и дело открывались, а Арутюнов, прижимая к себе заветную папку, направился к механикам гаража Совмина республики – пора было вспомнить и о ремонте брошенных на улице «Жигулей».

Пока подъехавшие двое ребят из гаража ковырялись под капотом его машины, Арутюнов на такси поехал к ближайшей междугородней телефонной станции и попросил его соединить с номером в гостинице «Баку». Минут через десять его пригласили в кабинку с телефоном:

– Алло! Тофик, ты?… Да, спасибо. Как там у вас, ещё много работы?… Да, я знаю. Вы там сильно лошадей не гоните, и так идём быстрее графика. Отдохните, погуляйте по городу, в старом городе Гянджа[16 - Гянджа – нынешнее и предыдущее название города Кировабад в Азербайджане.] тоже есть куда сходить, и девушки там не хуже бакинских… Хорошо-хорошо. А пока съезди на завод, передай директору, что я буду его ждать завтра в десять в своём кабинете… Да, он уже был у нас. И пусть захватит с собой документы из бухгалтерии за период за сентябрь и до ноября 77-го года… Бухгалтер? Нет, пусть приезжает один. Всё, давай. Нет, погоди. Передай ему, что я, может, и опоздаю, но приеду сегодня сам, пусть дождётся меня с этими документами хоть до глубокой ночи, хоть до утра. Вот теперь всё.

Он вернулся вновь к своей «шестёрке». Ребята из совминовского гаража просто молодцы – машина была на ходу.

– Топливный фильтр засорился, даааа. Заправки у нас – сами понимаете, товарищ Арутюнов, – сказал один из них, вытирая пот со лба. – Хорошо, у нас есть запас запчастей на любую модель, спишем как-нибудь, даааа.

– Спишите, куда вам деваться, – улыбнулся Лёва на это протяжное «даааа», которым грешили многие в республике, и, засовывая синюю пятирублёвую бумажку в карман механика, – но шашлычка хорошего хоть поешьте за это.

– Что вы, товарищ Арутюнов, – пытался отпираться от такой благодарности механик, но видя, что Арутюнов будет настаивать на своём, поблагодарил. – Спасибо. Заезжайте к нам в любое время, всегда будем вам рады. И без этого, даааа, – он хлопнул по карману с пятёркой.

Арутюнов сел за руль, приветственно посигналил механикам и поехал по улицам благословенного Баку, направляясь в Кировабад. 360 километров, за пять часов добраться можно. А то и быстрее – с его удостоверением инспекторы ГАИ не страшны.

Арутюнов всегда тщательно готовился к любым проверкам, на которые его посылал ЦК республики. Он, экономист по образованию, не чурался учиться всю свою жизнь: от посадки пшеницы до строительства и эксплуатации аэропорта. Везде свои нюансы, свои технологии. И не смотря на то, что в стране в каждой отрасли существовали на всё свои стандарты, нормы – сообразительные люди везде находили возможность покормиться, отщипнуть крохотную крошку от большого государственного каравая.

Когда только готовился приказ о назначении его старшим в группе контролёров для ревизии хлопководческой отрасли Азербайджанской республики – а это было за три месяца до начала проверок – он стал тщательно изучать литературу по хлопководству и обрабатывающей промышленности. Стал наезжать и по местам предстоящих проверок. Оформлялись эти поездки командировками по ничего не значащими для принимающей стороны поводам. В августе он попал в Кировабад, второй по значению город республики.

Здесь с древних времён осталось немало исторических кварталов и построек. Остатки крепостных стен, башен, мостов, мавзолея Низами[17 - Низами – (около 1140 – 1209 г. г.) литературный псевдоним классика персидской поэзии, полное имя – Абу Мухаммад Илиас ибн Юсуф ибн Заки Муайад. Крупнейший поэт-романтик средневекового Востока и персидской эпической литературе, привнесший в персидскую поэзию разговорную речь и реалистический стиль. Родился в г. Гянджа, который в период жизни Низами находился в составе Сельджукской империи.] – настоящих символов древнего Гянджи. Было бы только время любоваться этими гениальными творениями древних строителей, складывавших обычные камни в необыкновенные шедевры!

Но где взять на это время? Бог знает, куда нас вести и как устраивать отдельно взятую человеческую судьбу, но никогда нам не указывает при этом в пути на те мелочи, в которых и прячется демон. Командировка была оформлена в связи с поездкой в редакцию местной газеты «Кировабадский коммунист». Его знакомая заведовала отделом писем, поэтому сразу после обязательной встречи с редактором газеты, он и направился к Алле Магомаевой.

– Лёвчик, здравствуй, – услышал он позади себя её голос в коридоре.

– Привет, Аллочка, привет, звезда востока! О, а наша звёздочка округлилась!

– В моём положении это звучит как комплимент, – улыбнулась Магомаева, чмокая его в щёку. – Я на шестом месяце!

– Ну, я потерплю с поздравлениями месяца три, так уж и быть, – рассмеялся Арутюнов. – Кого ждём на этот раз?

– Аааа, муж сказал – без сына из роддома можешь не возвращаться, – пошутила цветущая от своего положения женщина – ей шла беременность. – Ты к нам, или просто в гости забежал?

– Когда это было, чтобы я заехал в Кировабад, а к тебе не зашёл?

– Алла, вас к телефону, – раздался чей-то голос в конце коридора. – И кто это вас обнимает? Кажется это не ваш супруг!

– Марина, это же мой Лёвчик приехал, не узнаешь? Я иду!

Марина Неёлова работала секретарём в отделе у Магомаевой, и Арутюнов ей тоже уже был знаком. Высокая русоволосая девушка пошла к ним навстречу:

– То-то я удивилась, кто это посмел мою начальницу за талию тронуть? Здравствуйте, Левон Сергеевич.

– Здравствуйте, Маша. И ещё я даже чувствую уверенность в себе, когда она опирается на мою руку, как сейчас. Не красней так, Аллочка, мы все знаем, что ты у нас добрая и ласковая, можешь даже не пытаться хмуриться. Маша, я просто решил измерить – на сколько сантиметров её талия изменилась с моего последнего приезда. Давно не обнимал беременных женщин, тем более университетских подруг.

– Можно подумать, тебя это когда-то останавливало! А твоя Аида не собирается третьего рожать? У вас два пацана, пора бы и дочь заиметь! – сказала Алла, уже добираясь до телефона в своём отделе.

Лёва показал ей на трубку – поговори по делу, потом продолжим. Тихонько поздоровался за руку со всеми остальными работниками отдела писем. Он и их всех знал – люди здесь менялись не часто. Когда телефонный разговор Аллы был завершён, Арутюнов отвёл её к отдалённому столу:

– Я всё-таки здесь по делу.

– Знаешь, а я как-то и не сомневалась. Оказывается, быстрая карьера однокашника плохо сказывается на его свободном времени.

– Я знаю, Аллочка, но что поделаешь? Когда мы сможем поговорить?

– Прямо сейчас и начнём. Что тебя интересует, какая сторона многогранной жизни советского человека?

– Меня интересуют хлопок и всё, что связано с его производством.

– Почему тогда наш отдел, может, лучше к производственникам отведу? Или тебя интересуют кляузы на хлопкоробов?

– Нет, там они будут располагать только официальным материалом, а у меня несколько другая специфика, ты же знаешь.

– Что-нибудь свежее подобрать, или будем начинать с архива?

– Меня интересует материал где-то с 75 года.

– Ого, это серьёзная работа. Но я сама уже не выдержу необходимых тебе усилий, – женщина подняла руки и ласково погладила свой солидный животик.

– — Кого посоветуешь, с тем и побеседую, Аллочка. Я же не садист, чтобы мучить тебя и ребёнка.

Магомаева взяла его за локоть: