Легенды о проклятых 2. Непрощенная + Бонус

– Отпусти! Я сама пойду. Отпустииии… мне больно! – кричу и понимаю, что зря. Ему наплевать… а, может, это я всё придумала, и зверь меня не понимает, – Пожалуйста… Я сама.

Волк остановился. Помедлил немного и отпустил, но едва я приподняла голову, зарычал мне в лицо с такой силой, что волосы откинуло назад, как от порыва ветра.

– Я поняла…Хорошо. Я все поняла.

Взгляд пристально-страшный, а ноздри раздуваются, и он словно принюхивается к запаху моей крови, которой залило корсаж платья. Не дыша, поднялась на ноги, не переставая смотреть в жуткие глаза зверя. Он же равнодушно отвернулся, уже уверенный, что я покорно пойду следом.

***

Иду за ним, а по телу все ещё пробегает дрожь ужаса, когда слышу его рычание, но все же иду, сильнее сжимая пальцами кинжал. Если не отпустит, мне придется сражаться с ним… но я уже совершенно не уверена, что выйду из этого боя победительницей. Ему эти удары были, как комариные укусы. Точнее, я уверена в обратном: он перегрызет мне глотку в два счета. Зверь дал мне это понять настолько явно, что у меня не осталось ни малейшего сомнения: когда он захочет, то убьет меня так же быстро и легко, как ломает ветки массивными лапами. Волк плутает между деревьев, иногда бросая на меня взгляды и предостерегая тихим рокотом даже не думать о побеге. Эта тварь умнее, чем я могла себе даже представить… Эта тварь слишком похожа на человека… и от этих мыслей по коже снова ползут мурашки ужаса.

– Отпусти меня! – с рыданием…жалобно. Понимая, что он уводит меня все дальше и дальше в чащу. Мне никогда уже не выйти оттуда самой, и меня никто не найдет здесь. – Пожалуйста. Отпусти. Зачем я тебе?

Не оборачивается, идет вперед, оставляя кровавые следы на снегу, слегка прихрамывая на израненную лапу. Такой огромный и жуткий, что, кажется, даже деревья не шевелят ветвями, когда он проходит мимо. Луна отбрасывает блики на снег, переливаясь искрами-драгоценными камнями, путаясь в его блестящей шерсти.

Я смиренно иду за ним следом, потому что и так слишком далеко зашла и обратно мне не выйти, да и он не даст. Уверенно бежит впереди, уже не оборачиваясь на меня. Знает, что мне некуда деться. Умная тварь. Может быть, он ведет меня к своим, чтобы разделить трапезу. Я где-то читала, что волки живут стаями…Он же волк? Просто огромный и страшный…но волк. Он же не может быть кем-то другим. А там… у озера мне просто показалось. Потому что это слишком страшно, чтобы быть правдой. Если я начну в это верить, то сойду с ума.

Волк остановился у массивной старой ели и потянул ветки, припорошенные снегом, у самого подножия, открывая лаз в глубокую берлогу, больше похожую на медвежью яму. Выжидающе смотрит на меня, а я отрицательно качаю головой, уже не сдерживая слез отчаяния. Мне из нее потом самой ни за что не выбраться.

– НЕТ! Я не полезу туда!

Легкий оскал и шаг ко мне. Заставляя сделать шаг назад.

– Нет!

Но я прекрасно осознавала, насколько беспомощна перед ним…а ещё и то, что моя плоть не жгла зверя. Теперь я совершенно безоружна и слаба, как слепой котенок. Но самое страшное – я не знала, как себя вести. Это не человек. Любое мое движение могло разозлить или раздразнить его, вызвать агрессию, и тогда я умру жуткой мучительной смертью. Как те баорды, которых он жрал при мне живьем. Волк приподнялся на дыбы и столкнул меня в мягкую насыпь из лап елей…Я даже закричать не успела. Тут же вскочила на ноги, оглядываясь по сторонам.

От удивления замерла на секунду – яма не вырыта зверем. В ней явно побывал человек, либо именно человек ее и создал. Она вся выстелена медвежьими шкурами, и на стенах по бокам прибиты железными скобами факелы, а на полу следы от разведенного ранее костра. Да и слишком глубока она для звериного пристанища. Волк все ещё смотрел на меня сверху, а потом потянул за ветки, закрывая лаз. Он ушел…не знаю, стало ли мне от этого легче или ещё страшнее.

Я медленно опустилась на шкуры, кутаясь в разодранный плащ и чувствуя, как дрожу то ли от пережитого ужаса, то ли от холода.

***

Не помню, как долго просидела там одна. Сквозь толстые лапы ели дневной свет почти не пробивался, и я, скорее, угадывала время суток, чем видела. Страх сменило какое-то оцепенение и прострация. Мой мозг отказывался что-либо воспринимать. У меня не было ни малейшего плана, как отсюда выбраться. Я пыталась. И ползти по стене, и натаскать шкур, складывая одну на другую, и бросить ветки, но только ободрала руки о мерзлую землю и выбилась из сил. Ближе к ночи мною овладело отчаяние. Я вздрагивала от каждого шороха наверху, от завывания ветра. Меня пугала каждая тень на стене и шелест падающего снега. Наверное, именно так люди сходят с ума – от безысходности и понимания, что к ним подкрадывается смерть, и самое страшное – у нее нет лица, нет оскала зверя…у нее даже нет запаха, она соткана из тишины и холода. Из полнейшего, ужасающего одиночества. Я бы кричала, но кто меня услышит здесь? А если и услышат, то это может быть кто угодно. Я слишком измотана и беспомощна сейчас. Надо немного поспать, набраться сил и потом думать, как выбираться отсюда. Должен быть выход. Он всегда есть. Так учил меня отец. Од Первый не верил в безвыходные ситуации. Говорил, что так считают лишь безмозглые идиоты или лентяи. Но я сейчас мало походила на велиарию Валласа, да и на воина тоже. В разодранной грязной одежде, израненная и замерзшая, я была просто женщиной. Слабой и испуганной. Загнанной в ловушку ужасным зверем, которому место только в легендах и поверьях лассаров.

***

Я замерзала и мне уже хотелось, чтобы он вернулся обратно. Пусть вернется и сожрет меня. Так будет правильно. Так, видимо, и должно было быть. Но волк не возвращался, а я лежала под шкурами и дрожала от холода и от паники. Когда совсем стемнело, я провалилась в сон. Тревожный, полный обрывочных кошмаров. Мне чудились тени, оскаленные пасти волков, жуткое лицо баордки, ее голос, с шипением выносящий мне приговор. Я просыпалась и мне хотелось кричать, но я боялась, что меня могут услышать. Те жуткие тени без плоти.

Ближе к вечеру я подумала о том, что могу обрезать волосы и сплести из них веревку. Может быть, именно так мне удастся выбраться из ямы. Но когда отрезала первую прядь, вернулся волк.

Вернулся неожиданно. Мягко спрыгнул вниз и опалил мне лицо горячим дыханием, заставив вскочить на шкурах и вжаться в стену, силясь разглядеть силуэт чудовища, склонившегося надо мной. От него пахло зверем и легким дымком от костра. Но именно с его появлением мне перестало казаться, что ко мне подкрадывается смерть. Может быть, потому что он сам и был ее олицетворением во плоти. Он тихо зарычал, глядя на кинжал в моих руках, и я медленно разжала пальцы. Красная прядь упала на пол, и волк склонил к ней морду, обнюхивая, а потом снова посмотрел на меня, заставляя поежиться и стиснуть пальцы в кулаки.

Зверь швырнул мне в ноги какой-то сверток и выжидающе уставился на меня в темноте. Развернув тряпку, я обнаружила две фляги, мясо, завернутое в бумагу, и кожаную сумочку с кресалом, кремнием, льняным трутом и обрывками старых тряпок.

Ледяными пальцами довольно трудно разжигать огонь, и мне это удалось далеко не сразу, но, когда удалось, я вскрикнула от радости.

В яме стало светло, и я протянула руки к костру, согревая окоченевшие, ободранные пальцы. Волк просто наблюдал за мной. Не шевелясь. Словно статуя с пристальным взглядом убийцы. Возможно он мне не доверял так же, как и я ему.

В одной из фляг оказался дамас, а в бумаге прожаренные куски свинины. Я совершенно не представляла, где он все это достал. Возможно, напал на кого-то из дозорных. На кресале я видела герб дас Даалов. Но мне сейчас было все равно. Я слишком проголодалась и замерзла, чтобы задумываться, кого сожрал этот зверь, чтобы принести мне поесть. Но сам факт, что он это сделал, вводил в ступор и подтверждал мысли о том, что это не просто волк. Только задумываться сейчас об этом не хотелось.

Когда откусила мясо, застонав от наслаждения, бросила взгляд на хищника, продолжавшего смотреть на меня, и швырнула и ему кусок. Но он даже не шелохнулся. Мне показалось, что если бы он мог смеяться, то в этот момент, наверняка бы, оскалился в ухмылке.

– Не ешь свинину? Человечина вкуснее? Ну и не надо. Мне больше достанется. Или ты уже наелся? Разодрал того несчастного, у которого отобрал все это? Что смотришь на меня? Думаешь я сошла с ума?

Не знаю, почему я с ним разговаривала…наверное, это помогало мне не бояться его до истерической паники. Я отпила дамас и, глотнув воздух широко раскрытым ртом, с наслаждением почувствовала, как по телу разливается тепло. Вместе с ним приходило странное спокойствие. Если я все ещё жива, значит, мне пока везет. Несколько глотков дамаса добавили храбрости, и я опять заговорила со зверем.

– Если ты решил меня съесть, сделай это когда я усну, хорошо? И сделай это быстро. После твоих когтей всё так болит и жжет. Надеюсь ты знаешь, что такое милосердие.

Волк пошевелил ушами и шагнул ко мне, а я, расплескав дамас, снова вжалась в стену, бросая взгляды на кинжал. Волк приблизился настолько, что теперь опять ощущался его едкий звериный запах, от которого вставал дыбом каждый волосок на теле. Склонил голову и провел языком по моим ранам на груди, а я коротко всхлипывала, и от ожидания, что раздерет на ошметки, свело судорогой всё тело…но он не тронул, а раны перестали саднить и печь. Опустил морду ещё ниже и ткнулся ею в мои израненные пальцы. Лизнул шершавым языком… а я замерла, тяжело дыша и стараясь не дрожать.

Говорят, что страх вызывает всплеск адреналина, и звери его чувствуют. Если жертва боится, ее непременно сожрут или покусают. Но волк всего лишь зализывал ссадины на моих пальцах. А я, застыв, смотрела на его огромную голову – кое-где запеклась кровь, и просвечивали рваные раны. Он улегся рядом, согревая меня своим жаром и показывая всем видом, что не тронет. Снова бросила взгляд на кинжал…но желания убить волка уже не возникло.

– Не знаю, зачем ты это делаешь…понятия не имею. Но я не смогу вечно сидеть в этой яме. Рано или поздно тебе придется или отпустить меня, или…

Зверь приподнял голову и положил ее ко мне на колени, прикрывая глаза. Осеклась, вглядываясь в страшную морду. Странное ощущение, когда монстр проявляет своеобразную ласку. А ведь он уже дважды спас мне жизнь. И оба раза он вполне мог убить меня, но не сделал этого. Говорят, у каждого человека есть свой хранитель души…кто знает, может быть, это мой собственный. Пусть я никогда в это не верила, но сейчас мне хотелось верить…потому что иначе можно сойти с ума.

Тронула холку пальцами, слегка поглаживая…и волк повернул голову набок, подставляясь под ладони, которые окрасились его кровью. Вспомнила, как его грызли другие волки, и как я сама полосовала его кинжалом…наверное, этому чудовищу всё ещё больно.

Я протянула руку, чтобы посмотреть, насколько глубока его рана на шее, но он оскалился и дернул головой.

– Тшшшш…я только посмотрю. Я не сделаю тебе больно. Ты всегда можешь меня сожрать, если тебе не понравится.

Опять это странное чувство, что он понимает каждое мое слово. Снова протянула руку, касаясь шеи, раздвигая шерсть. Переводя взгляд на сверкающие глаза зверя и снова на рану. Глубокая с раздвинутыми рваными краями, обнажающими мясо и мышцы. Я оторвала от подола платья полоску шелка, намочила ее в дамасе и приложила к ране, промокая ее, дезинфицируя. Зверь не шевелился, позволяя мне вытирать кровь с его морды, шеи, массивной груди. Промыв раны, я завязала ему перебитую лапу, и сама легла на шкуры рядом. Не знаю, зачем я была нужна этому зверю…но он явно не собирался меня убивать или причинить мне вред. Поистине, не знаешь где дремлет настоящее добро…и что есть зло в этом мире. Возможно, я никогда этого и не узнаю.

Среди ночи проснулась от холода и от того, что поняла, я снова здесь одна. Волк ушел, а костер и факелы давно погасли. Вернулось чувство страха. И опять эта ужасающая тишина, от которой кровь стынет в жилах. Почему-то именно в тишине слышно, как оживают самые потаенные страхи. Мне начало казаться, что я слышу шорохи и треск веток. А потом по стенам поползли тени, они двигались очень медленно…подбираясь к моим ногам, и от ледяного холода стало больно сделать вздох, изо рта вырывались клубы пара. Мне казалось, что эти тени пришли за мной, чтобы утянуть в самое пекло. Не знаю, как, но я выбралась из ямы и теперь бежала по лесу, натыкаясь на деревья. Они словно вырастали из-под земли, окружая меня в плотное кольцо, мешая бежать, стискивая ледяными стволами, царапая ветвями. Уханье совы заставляет вздрагивать от ужаса и оглядываться по сторонам…или это лес вращается вокруг меня, а я стою на месте, не зная куда бежать. И тени выходят ко мне из темноты, приобретая очертания всех тех, кто погиб из-за меня. Они тянут ко мне руки и стонут мое имя…они проклинают меня с того света за то, что я погубила их.

Я опять бежала и кричала, но не слышала своего голоса, он застревал в самом горле. Точно знала, что они ползут следом. Чудовищными змеями по белому снегу. Их тела, которые раскачивались на веревках или гнили на кольях.

Споткнулась и упала на что-то холодное, приподняла голову и увидела мертвого Аниса – он смотрел на меня белыми глазницами, как у баордки, его губы шевелились, и я услышала жуткий голос мадоры: «проклятаааа…ты проклятааа…это ты виновата»…изо рта Аниса выползла черная змея и начала оплетать мои руки, как веревка. От ужаса я кричала и рыдала в голос…но я по-прежнему не слышала ничего, кроме шипения змеи… и это она теперь произносила «проклятая ниада…проклятая сука».

Вскочила на шкурах, тяжело дыша и рыдая. Все ещё пребывая в кошмаре. А в висках пульсирует голос «это ты виновата…ты …ты…ты».

Дернулась, когда в яму запрыгнул волк. Он сел возле меня, а я сама не поняла, как обхватила его за массивную шею, зарылась лицом в жесткую шерсть и зарыдала.

Шершавый язык чудовища собирал слезы с моих щёк, а я сильнее цеплялась за его шерсть и плакала навзрыд.

Потом я лежала на шкурах, глядя в темноту, и не могла уснуть. Я боялась, что он снова уйдет, и меня снова будут мучать кошмары. Почему-то рядом с ним мне не было так жутко. Может быть, потому что он и сам был частью нескончаемого кошмара и отгонял других тварей, менее сильных, чем он. Только щёки всё ещё были влажными то ли от слез, то ли после того как он облизал мое лицо. Почувствовала, как волк встал на лапы, и в отчаянии обхватив его за массивную шею, прошептала:

– Не уходи…пожалуйста. Мне так страшно оставаться одной.

И он не ушел. Улегся рядом со мной, согревая горячим телом. Я снова погрузилась в тревожный сон, все ещё продолжая обнимать зверя за шею.

Но утром, когда я резко поднялась на шкурах, услышав ржание лошадей и топот копыт, его опять не оказалось рядом… Голоса. Много голосов. Опять на валласском.

А потом до меня донесся голос, от которого по всему телу пошли мурашки, а сердце забилось в горле с такой силой, что я начала задыхаться.

Резко выдохнула и сцепила пальцы…а вот и смерть пришла за мной.