Ля Грав. Тайные тропы

– Андрюха! – орал он, как ангелы страшного суда. – Андрюха!!! Ну ты и дура-а-ак!!! Вот же ты дурило, что не поехал с нами, Йоа-а-а-а!!! Какой там снег!!! Какой м-н-ммм…

Леха запнулся в переполнявших его словах и чувствах. И тогда он молча схватил меня железными ручищами и поволок прочь из мрачного ресторана на серебряные склоны.

Руки Лехе пришлось накачать до состояния Ван Дамма после Аргентины. Там, на холодной ночевке в горах Орнокаля у него дико замерзли руки.

И с утра он мог только материться и… и все.

И он не сделал ни одной фотки этих по-матиссовски ярких гор. А потом, до кучи, он вывихнул левую руку в грязном притоне Сан-Паулу, когда вызволял телефон очень знаменитой и весьма симпатичной райдерши Покатухи из цепких лап современных кангасейрос. Покатуха тогда зашла в этот «смотри какой милый домик» и спросила:

– Камарадаз, а можно у вас зарядить айфон?

Стройные иноземные брюнетки с такими вопросами – редкость в фавелах. Но поскольку в переводе на язык фавел этот вопрос звучал как: «Дорогие бандидос, а можно подарить вам мой айфон?» – то к Покатухе обернулось сразу несколько тел, одетых в черную кожу с титановыми заклепками. А одно – наиболее небритое и немытое тело подошло поближе, сверкая глазами голодного бультерьера. Покатуха ойкнула, бультерьер протянул лапы. И тут на пороге возник Старикан и вытащил хрупкое дитя гор на зажаренную бразильским солнцем улицу. Однако, злые камарады успели прижать дверью левую Лехину руку.

– Моя рука – мое богатство! – выкрикнул Старикан и метнул в щель недопитую бутылку текилы…

– Это вам не «дубель вэ», – бормотал Леха, убегая по кривым улочкам бразильских трущоб.

– А «четыре два четыре», – хихикала Покатуха и перебирала ногами так быстро, что ног не было видно, и выбежавшие на улицу бандидос увидели летящую над асфальтом маленькую попу в шортах.

Они заржали, уселись на землю прямо возле домов, стали палить в воздух из огромных пистолетов и пить брошенную в них текилу.

После этого Леха целый год упрямо качал руки, и теперь эти руки тянули меня из мутных бесед с древним народом на снежную террасу перед рестораном Филиппа.

Против трамвая не попрешь, против роторного экскаватора тем более, поэтому я сказал Бенджи: «До вечера» и вывалился со Стариканом на свет Божий. Божий свет был прямой солнечный и еще отраженный от яркого снега. Мы спрятали свои повидавшие жизни глаза под защитными масками, застегнули куртки, затянули ремни рюкзаков…

Да, замечу между делом, Бенджи тоже одет был не в какой-то древний ноунейм, а в самый что ни на есть гортексовский «Саломон». Темно-желтая куртка, черные штаны и желтая «Скарпа». И бейсболка с надписью «Ski-Sex-Rok’n’roll».

Я шел за Лехой и с грустью сознавал, что мир больше не будет прежним. Все теперь пропахло конспирологией, и из-за каждого угла торчали уши древних.

– Ты чо там делал? – полюбопытствовал Леха.

Я поколебался секунду и ответил честно:

– Разговаривал с толстяком.

– С тем? С подсадки? – уточнил Леха.

– Угу.

– Блин, не надо было тебе вчера уругвайские грибы жрать. Лисички, лисички! Вот тебе и лисички, вот тебе и зайчики!

Ну, чо ему скажешь? Все равно ведь не поверит.

Уж лучше б грибы. Мазафака.

Так вот про уругвайские грибы. Вчера в Le Chalet (это название филипповского ресторана) с нами тусили завсегдатаи и фриланс-сотрудники Филиппа – уругвайский саксофонист Фреди и алеутский гитарист Билли. Фред и Билли живут здесь много лет. Большую часть времени они проводят в ресторане. Помогают Филиппу, потом как черти гоняют на лыжах, а вечерами играют блюз на широкой террасе ресторана.

Кстати, терраса сделана из корабельного тика, потому что у дедушки Филиппа была шхуна, на которой дедушка возил по морям алжирских арабов и американское оружие. Но дед попал в немилость, его шхуну расстрелял военный корвет и пригнал остатки на буксире в Марсель. Дедушка признал ошибки молодости, ему отдали остатки корабля, он их припрятал и отправился на исправительные работы в район Индокитая, где провел немало времени в огнестрельном общении с такими же бездомными головорезами. Работы для дедушки хватало – Вьетнам, Судан, Алжир, но со временем он узбагоился и поселился в Гренобле в маленьком шале с видом на горы.

В ресторане висит его фотка – крепкий, небольшого роста старик в шляпе, в пальто, с массивной тростью, с выбеленными морем мохнатыми бровями и большими хитрыми глазами – прям какой-то старик Державин, а не капитан Флинт.