Квоска-хао, или Вместо тепла

В, казалось бы, пустой город въехала военная техника. Её тут же встретила оборона города: солдаты с автоматами, несколько танков, пулемёты и кучи других разнообразных боевых машин в нескольких экземплярах.

Начался бой техники: у кого крепче броня, у кого мощнее орудие, у кого круче снаряд.

Потерпев первую потерю в один внедорожник, Каргин дал команду отступить автомобилям, а эмчам вести диверсионную войну. После этого на поле боя остались лишь два танка и БТР (со стороны армии смерти), но при этом тут же начала взрываться вражеская техника, крушиться дома, люди вопили не то от боли, не то от испуга. Микролюди, как вирусы, проникали в систему и нарушали её, выводя из строя.

Медленно, но верно маленькая армия продвигалась, разрушая большой город. Дом за домом… Жители, поняв безысходность, несмотря на численное преимущество, стали покидать город: выходили и выезжали с противоположной стороны, в десятках километрах от боевых действий.

Дети, женщины, старики, инвалиды… Их сажали в грузовики и увозили прочь. Вот только уехать далеко не удалось. Дороги преградили создания, всегда внушавшие людям страх. В несколько моментов не стало беженцев, а потом и город оказался окружён. Солдаты поняли свою обречённость, но продолжали сражаться, веря в светлое будущее, надежда в них не умерла… Но умерли они сами…

Просто пофантазируем, чтобы лучше понять, чем теперь являлось это место…

Представьте, вы приезжаете в город *** и видите… развалины, трупы… Ещё вчера этот город стоял, ещё месяц назад он жил. А сейчас…

Вы идёте по когда-то знакомой улице… асфальт разбит, деревья поломаны или вывернуты… тут и там валяются мёртвые тела. Некоторые из них обезображены… Вот тут были дома, тут аллеи, дворы… где всё это? Вокруг лишь разруха… и витающее в воздухе чувство боли и страдания…

– Фуф, тяжеловато выдалось, – проговорил Ярослав, устало наливая в кружку чай из термоса.

– Потненько… – Сергей взял снег рукой и растёр о лицо.

– Не поверил бы, если б мне раньше сказали, что на войне будущего будут пить чай из термоса, – из последних сил улыбнулся Егор и плюхнулся в сугроб.

– Так если удобно. На, попей… – Каргин протянул новенькому кружку, являвшуюся крышкой термоса.

Картина весьма умиротворяющая.

Тёмный заснеженный лес. Деревья удивительно естественно стояли полукругом, будто специально образуя пристанище. Тут и там разбросана техника. По середине, как костёр, горели пару кристаллов. Постелив бордовый плед на БТР, лежали и хихикали, смотря в небо, Сергей и Виктория. Алексей кормил тощую серую белку, которая, на удивление, ничего не испугалась. У другого, более тёмного края, в сугробе полусидя Егор попивал чай, несмотря на замечания Каргина о сидениях на снегу. Ярослав сидел на соседнем пеньке и держал в руке небольшой кристаллик. Все без шлемов.

– И что этот кристалл делает? – спросил Олдман.

– Всё. Это универсальный источник энергии… – грустно ответил Каргин, расслабив руку. – Йети могут им управлять силой мысли.

– И ты пытаешься научиться этому же?

– Лишь пытаюсь. Но он вообще никак не реагирует.

– И что, ни у кого из людей не получается?

– Нет. Хотя толком никто и не пробовал. Но… – он немного понизил голос, – я замечал, что он немного реагирует на Вику…

– Серьёзно?

– Да, вот смотри внимательно, – Каргин убрал руку так, чтобы кристалл было видно только ему с Олдманом, а сам, повысив голос стал звать. – Вика! Вика! Ёшкин ты кот… Клинова!

Егор удивлённо посмотрел на своего нового товарища, а потом на спускавшуюся с БТР девушку, и шедшую к ним.

– Ну чего? – немного раздражённо спросила она.

– Эм… – Ярослав понял, что не продумал план действий, как он обычно это делал, но, на удивление, быстро сообразил. – Техника в норме?

– Ты серьёзно? Позвал меня для того, чтобы спросить в норме ли техника? Вон, Лёха свободен, – последнюю фразу она сказала с неким пренебрежением.

– Э, а у меня белочка! – иронично подметил Никифоров.

– Ну или Никита, – с таким же неуважением продолжила она. – Кстати, где он?

– Тут я, – из люка танка выглянул Иванов. – Техника в норме.

Она развернулась, а Сергей с крыши кинул другу вопросительный взгляд, на который тот лишь пожал плечами.

– Видел? – продолжил Каргин шёпотом.

– У неё фамилия Клинова?

– Да. При чём здесь это? Ты на кристалл вообще смотрел?

– У меня командующий был с фамилией Клинов.

– Да при чём здесь… Что?!

– А не тот ли самый это, кто тебя тогда уложил? – хитро протянул Никита, незаметно оказавшись сзади.

– Погодите, так это вы тогда на базу ворвались? – глаза Егора испуганно забегали от воспоминаний.

– Походу мы говорим об одном и том же человеке… – подытожил Ярослав.

– И… вы его убили?

– Никого там не осталось в живых… – злобно ответил Иванов.

– Да, но я выжил…

– Умудрился сбежать. Да это не важно. Мне теперь стрёмно будет признаваться Вике, что я собственноручно убил её отца…

– Так зачем признаваться? Погиб в бою и погиб. Он же военный. Нафига идти и говорить, что ты грохнул её батю? – возмутился Никита.

– Не, надо сказать.

Каргин пошёл к БТР, Иванов раздражённо сплюнул, а Олдман принялся внимательно следить за происходившим.

Ярослав забрался на БТР и сел. Пара приподнялась, Сергей встретил его недружелюбным взглядом.

– Вик, мне надо тебе кое-что сказать… – нервно начал Ярослав.

Немецкий сразу же ревниво насторожился.

– Я твой отец! – посмеялся снизу Иванов, но на него никто не обратил внимания.

– Я убил твоего отца…

Виктория подняла взгляд к небу…

Не очень долго она просидела так, но, всё-таки, это время показалось довольно продолжительным. Потом она опустила голову, посмотрев вглубь леса. Она будто захотела что-то сказать, но даже не раскрыла рта. Сергей невольно посмотрел туда же, куда смотрела его возлюбленная, но что там можно увидеть…

– Вик, скажи, ты тоже видишь снайпера? – проговорил Немецкий таким спокойным тоном, что никто и не придал истинного значения словам.

Её рот искривился в плачущей улыбке, из глаз потекли слёзы:

– Пусть…

Каргин нервно дёрнулся – до него дошёл смысл слов, а Немецкий прыгнул на Клинову, обняв и упав вместе с ней с БТР, мимо просвистел выстрел, потом где-то ещё один. Ярослав спрыгнул и мигом натянул шлем, остальные тоже успели это сделать, пока не начали палить по полной.

– Это последний оплот! – крикнул молодой парень в таком же костюме, что и Егор, выпрыгнув из тьмы, умело орудуя самодельным оружием, представлявшим из себя полутораметровую арматуру, к которой, отступая двадцать сантиметров от конца, приварен клинок, а сам конец заточен. Получилось что-то вроде секиры.

Ярослав мигом прикрыл Олдмана, который слишком сильно медлил, блокировав удар топора когтями, но внутри его стала разъедать память: голос казался слишком знакомым. Блокировав ещё один удар, он пошёл в наступление, но сталь почти не нанесла урона.

Вокруг бой шёл чуть ли не в рукопашную: люди «Последнего оплота» чем только не снаряжены, от обычной одежды и садовых инструментов, до хороших бронекостюмов с новыми автоматами.

Немецкий отчаянно всячески закрывал собой Клинову, хотя сам поймал уже чёрт знает сколько пуль. Никифоров, проводив взглядом белку, которая успешно ретировалась, стал крушить противников, не жалея себя, тараном и рукопашным, но из-за маленьких веса и силы сам уже раза три точно оказался поваленным. Иванов работал в основном прикладом, экономя патроны. Олдман ходил по полю боя словно привидение: никого не трогал, но и его никто не замечал. А Каргин продолжал сражаться с достойным соперником, но тут на Ярослава сзади налетел ещё один, с колуном в руках и пистолетом на поясе, в утеплённой военной форме. Вдвоём они уже стали оттеснять своего врага, но он, озверев, сделал мощный толчок ногой, когтями правой руки умудрился подцепить и откинуть шлем парня, и в развороте полоснуть ими же по горлу второго противника, мужчину лет пятидесяти-шестидесяти, а потом ещё с одного разворота ударил ногой в грудь первого, сразу же отлетевшего в дерево, сук которого пробил затылок.

Только сейчас, когда последние бойцы «последнего оплота» где-то сзади издавали последние хрипы и вскрики, Каргин мог посмотреть, кого же он принял за знакомого. Он поднял один из кристаллов, которые так и остались лежать, и подошёл к дереву, которое помогло в битве. Молодой паренёк лет восемнадцати, с невыдающимися, но так похожими на Ярослава чертами лица, только глаза темнее, волосы короткие и нет ни бороды, ни усов. Стеклянные глаза открыты, из приоткрытого рта струйкой стекала кровь…

– Миша… – прошептал Ярослав, убрав горькую слезу с щеки… Подумав, кем мог быть второй, он шёпотом простонал: – Нет…

Этот мужчина тоже очень похож на него…

Только что Каргин убил собственного брата и отца, он лишил жизни людей, с которыми прожил немало лет. Да, он их не любил, он их лишь терпел, но… всё-таки в сердце что-то ёкнуло.

– Теперь что? Валим отсюда? – спросил Алексей, взглядом посчитав трупы.

– А если в этом и смысл, чтобы нас вытравить? – параноидально подметил Никита.

– Так, а может, смысл в том, чтобы мы подумали, что всё, и расслабились. Заметь, «последний оплот». Не логично заявлять врагу, что вы закончились.

– Тихо. И то, и то верно. Все захлопнулись. Нам надо съ*баться, потому что в пути мы легко отобьёмся, а если мы тут заночуем, то нам хана, застанут врасплох, – решительно сказал Сергей. – Да, Ярик? Ну да.

Но Ярослав даже не расслышал. Как бы он не противился, память прокручивала кадры прошлой жизни один за одним.

– Ярослав? – Егор взял его за плечи и робко встряхнул.

– А? – Каргин будто проснулся.

– Подтверди, что нужно менять дислокацию, – терпеливо повторил Немецкий.

– Да-да, – он отмахнулся, отвернувшись и отойдя.

– Всё нормально? – к нему подошёл Олдман.

– Смотря в каком плане…

– То есть, в каком-то плане тебе плохо?

– Да. Мой внутренний обыватель, мой демон в плохом смысле этого слова, сейчас мучается, мучая и меня.

– В плохом смысле? Ты серьёзно? Ещё есть и демон в хорошем смысле?

– Да. Это примерно то же, что и тараканы в голове. Внутренние демоны и тараканы в голове, грани личности, черты характера, позволяющие мне быть собой, чокнутым придурком, – он усмехнулся.

– А от чего мучается этот обыватель?

Ярослав посмотрел Егору в глаза, эти молодые, почти детские глаза. Несмотря на огромный стресс, пережитый в последнее время, глаза сохранили свою выразительность, свою чувственность. Где-то в подсознании Каргина какой-то демон довольно прошептал: «Из него можно вылепить всё, что угодно…», потирая ладони. Но сам Каргин принял Олдмана скорее как сына или младшего брата, просто взял над ним какую-то ответственность. Мы в ответе за тех, кого приручили.

– Он мучается от потери ещё одного напоминания старой жизни. От той самой семьи, которая дала старт, опустив на самое дно, в высокодуховном плане, и позволив оттолкнуться, чтобы всплыть.

– И хочешь сказать, ты сейчас духовно развит?

– Нельзя сказать это в абсолютном смысле. Ну, это, наверное, ты и сам понимаешь. Но я при этом прекрасно развиваюсь. Я могу развиваться, но на пути этого развития семьи больше быть не могло и не будет.

– Но всё-таки она всё равно попалась на пути.

– Да. Но лишь единожды и краткосрочно. И то, скорее, чтобы освободиться от неё окончательно, – Ярослав посмотрел на труп брата… Летом бы уже вокруг него кружили мухи. Воображение сразу же нарисовало эту картину разлагающегося тела, изо рта которого выползают мухи. Каргина немного вырвало.

– И как ты в биологию попал с таким слабым желудком? – не желая оскорбить, заметил Егор.

– Это не желудок. Это нервы.

– Ещё хуже.

– Поэтому я не медик. Хотя я им и не хотел быть. Чинить нытиков – это унизительно.

– Но… Никита же вроде врач?

– Да. Хочешь, можешь попробовать разобраться в его уме. Только это трудно.

– Экстраординарная личность?

– Смесь разных нарушенных инстинктов.

– Невысокая оценка для того, кто помог тебе подняться.

– Говорю, как есть.

– Э! Погнали! – крикнул Сергей.

Техника аккуратно выехала на дорогу, проехала немного по ней и свернула на лесную грунтовку, только больше углубляясь в лес.

Очередной тоннель. Эта ветка заброшена: тут нет смотрителей, почти никогда никто не заходит. Вход был в небольшом холме, похожий на таинственную пещеру из какого-нибудь приключенческого фильма. Его затянули корни, прикрыло жёлтой листвой и травой, и всё это припорошено снегом. Внутри темно, хоть глаз выколи. Под ногами то гладкая скользкая корочка льда, то противные мелкие лужицы, хлюпающие, всё-таки, забавно. Стены неровные, но это очень даже привычно. Сталактитов, сталагмитов и, уж тем более, сталагнатов нет. Эта ветка заброшена минимум десять лет, но до этого она была «жива», и поэтому тут остались многие удобства, если так можно назвать комнаты, двери, мебель… Все разместились и, не поужинав, легли спать. Ну, почти все.

Сегодня из комнаты «молодых» не раздавались крики и стоны, но они и не спали. Виктория, отвернувшись к стенке, не моргая, смотрела в неё. Сергей устремил свой взгляд в потолок, заложив руки за голову.

Егор ходил по комнате из угла в угол, то убрав руки за спину, то активно ими жестикулируя. Он чувствовал некую вину из-за Клиновой, но, что интересно, не испытывал ни малейшего угрызения совести за безвинно отнятые жизни.

– Что это со мной, – едва слышно проговорил он, – столько убил, стольким смертям стал свидетелем… И ничего! Неужели я стал так жесток… Я ограничился своим собственным миром, в который, соответственно, вошла и Вика. Но где-то я уже это слышал… Ах чёрт! Я ж становлюсь похожим на него, на Ярика…

Несомненно, ему надо было поговорить, кому-то выговориться, но кому…

Был в этой пещере один зал… Он весьма необычен. На входе сразу появлялся довольно крутой спуск вниз, как горка: без ступеней, без перил и прочих удобств, да и грунт весьма сомнителен. Спуск вёл где-то метра на три-четыре вниз, где твёрдая, относительно ровная поверхность. Сам зал высок: от пола до потолка, примерно, метров пятнадцать. Потолок усеян всякого рода сталактитами, он похож на купол храма, храма каких-то очень древних богов… В центре разместилось сухое дерево с очень пышной кроной, хотя и не высокое (метров десять). Ветви крепкие, толстые, тянулись во все стороны, а само растение создавало впечатление, будто просто спало: полей его, и снова распустятся листья, зажужжат насекомые, запоют птицы.

Это место и пригляделось Каргину и двум микролюдям. Ярослав сел на одной из самых низких веток, расположенной в трёх метрах от пола, откинувшись на другую ветку. Рядом, как раз так, чтобы удобно было болтать, на мелких веточках сидели 201-я и 957-я.

– Давно не виделись так, чтоб нормально, не по-деловому… – улыбаясь, вздохнул Каргин.

– Было дело, мы его делали, некогда было отвлекаться, – прагматично заметила 201-я.

– А всё-таки хочется поговорить, – нетерпеливо произнесла 957-я.

– Ну… да. Темы всё равно есть, а ты же как бы учитель, – учтиво подтвердила 201-я.

– Был. Был учителем, – Ярослав немного выпрямил спину от гордости и гордо посмотрел на своих собеседниц. Хоть они и сидели на разных ветках и на разных уровнях, но смотреть на них одновременно довольно-таки удобно. – Вы уже взрослые. Вы уже новая цивилизация. Сами учитесь, сами придумываете. Я теперь для вас друг. Просто друг. А на интересные темы я рад поговорить, несмотря на усталость. Сегодня я к ним предрасположен.

– Смотри, ты же был Богом? Точнее, ты взял на себя роль Бога, создав нас по образу и подобию своему. И, получается, мы были глиной, чистым листом. Ты же мог сделать из нас всё, что угодно, – заявила бывшая оптимистка, 957-я.

– М-м-м… – Ярослав гордо и довольно усмехнулся, немного удивился столь крупной перемене в его творениях. – Вы сильно продвинулись. Я рад, что смог воспитать высокодуховные личности. Да, действительно, вы были чистым листом. Я закладывал в вас то, что считал нужным. Вы сильны, проворны, умны. Вы развиты физически, даже за счёт генов. Вы развиты умственно. Но я не сделал из вас машины для убийств, как поступил бы Гитлер или кто там. Я заложил в вас чувства, некую романтику. Я не хотел, чтобы вы были обывателями. По-моему, у меня получилось. Вы уже рассуждаете о своих богах… с ними же, уж извините за нескромность. Интересно, а первые люди разговаривали со своими создателями? Хе-хе, с родителями только что.

– Знаешь, а всё-таки у нас тоже много обывателей. Лишь немногие духовно развивающиеся, просветителями приходится быть нам, – огорчила 957-я.

– Эх, человеческое общество не меняемо. Похоже, это и удел всех цивилизаций. Помню эксперимент с крысами: два управляющего, три раба и один свободный гражданин. Так вот, походу, у нас этот свободный гражданин и есть некий «романтик». Да и Базаров, вроде, говорил, что нужны олухи: не богам же горшки обжигать. Да, наверное. Чтобы создавать условия жизни для романтиков, работают тупые обыватели. Как жаль, что они на нервы действуют.

– А в чём корень зла? Может, гены? – спросила 201-я.

– Не знаю. Вот не знаю. Никто не знает. Сколько над этим вопросом бьются, а всё ответа нет… Мало того, что не знаем причины, так и не знаем способов борьбы. К этому человек приходит сам…

– А если всё-таки это наказание? – задумалась 957-я.

– Хе, как же интересно наблюдать за зелёными. Вот, кажется, сам это уже десять раз пережил, до тебя это всё мусолили, и всё равно всё это по новой. Может, и наказание. Ведь наказание – наказание, лишь тогда, когда осознаёшь, что это наказание. Вот обыватель не может понять, что что-то не так. Для него это обычная жизнь и он не чувствует наказания. Да даже у меня не повернётся язык сказать, что обывательство – это наказание. Это дефект. Но человек даже не осознаёт его. А вот мы всё понимаем. Нас постоянно мучает разум. С одной стороны, мы тоже не можем понять, как по-другому, и тоже ничего не можем поменять, но всё-таки… мы всё осознаём. Вот как ты: мы осознали, что обречены на мучения. Вот это и наказание. Увы. Именно тут мы ничего не можем сделать.

Повисла пауза. Накатила какая-то благородная грусть, чувство печали с неким довольным удовлетворением. Такая грусть даже приятна. Она зачастую сопровождает наслаждение. Прекрасная умиротворяющая погода, например. Ты счастливо грустишь…

– А всё-таки, зачем ты всё это затеял? – спросила 957-я.

– Вас зачем создал? – оживлённо уточнил Каргин.

– Ну и это тоже, – увлеклась 201-я.

– Ну… натура я такая. Я прочитал всю трилогию «Третье человечество», и мне стало интересно. Так, по приколу… А потом, почти сразу, идея с мировой революцией. Вообще, обе идеи были глупые. Не, с вами ещё нормальная, но вторая полный бред. Я ж сам в итоге и опроверг: Планете плевать, Природе тоже. Планета будет жить, и Природа будет жить, как бы мы их не портили. Но раз я задумал, это надо было сделать.

– Но ты нам говорил про великие миссии… – огорчённо напомнила 957-я.

– Да. А что я должен был вам сказать? «Эй, вы всего лишь плод фантазий одного идиота. И теперь будете приводить другие его фантазии в жизнь». Так? Тогда вы бы были всего лишь биороботами. А я хотел сделать из вас личности. И я их сделал. Да, мне пришлось обмануть вас. Мне даже пришлось обмануть себя! Тоже навязать идею, что это великая миссия! Может, так оно и есть. Ну, плоды у неё всяко будут. Вот вам эта война позволит развиться, она поможет выйти из тени другим цивилизациям. Да, может, и великая миссия. Но всё равно, надо помнить главное: мы не занимаемся геноцидом…

– Геноцид… ген – род, цид – убивать. Истребление какой либо группы. Мы же истребляем человечество? – непонимающе спросила 957-я.

– Нет-нет. Первое: определение геноцида именно звучит как истребление определённой этнической, расовой или религиозной группы. Это раз. И два: геноцид – полное уничтожение, ну, да, истребление. Но тогда мы не истребляем род человеческий. Мы лишь сокращаем его численность. Миру нужен новый мир… Перемены, приключения…

Всё это время у входа стоял Егор. Стоял и слушал. И вот он осмелился войти.

– А… Егор… ну, добро пожаловать, – кинул на него нервный взгляд Ярослав. – Проходи, присаживайся.

Олдман подошёл к дереву, на которое ему помог забраться Каргин. Устроившись поудобнее, Егор стал искать глазами тех собеседниц с очень приятным голосом, но когда он увидел микролюдей, то чуть не грохнулся.

– Ха, ну, Егор, как тебе?

– Я… э… я не понимаю…

– А то… А ты попробуй!

Парень стал внимательно смотреть на 201-ю и 957-ю. Они сначала слегка сконфузились, от столь пристального взгляда, но потом сами проявили интерес: некий эксперимент. Их аккуратные лица, красивые глаза… отличная фигура… Вот только в десять раз меньше обычных людей.

– Ну? – спустя некоторое время спросил Ярослав.

– Невероятно!

– Но это явь! И теперь, новая реальность!

– И… откуда… как?

– Мои создания, – гордо заявил Каргин, извинившись сразу же перед девушками.

– Серьёзно? Они…

– Нет, ты не подумай. Они не роботы, не куклы. Это люди, только меньше. У них такое же мышление.

– Так вот как тебе удалось всё провернуть…

– Ну, да. Но я ещё оставляю козыри в рукаве.

– Про снежных людей я знаю, так что минус один козырь.

– Что? Ах ты… – Ярослав надулся и нахмурился, скрестив руки на груди, и сделал наигранно обиженное лицо. – Ну, Егор, они такие же личности. Они не жестоки, они не кровожадны. Они умные и ловкие. Не бойся их.

Но Олдман продолжал смотреть на эмчей, как на чудо. Хотя это и было чудо: то, что раньше никому не удавалось.

– И каково? – спросил он спустя несколько минут, когда Каргин уже немного задремал.

– Что? – потирая глаза, откликнулся Ярослав.

– Да я не у тебя, – отмахнулся Егор. – Каково вам быть… игрушками, марионетками?

– Угрозы, насмешки, короны примеряют пешки. Уколы их метки, но все они марионетки… – вполголоса пропел Каргин, захотел оспорить суждение товарища, но промолчал, дав возможность слова бывшим ученикам.

– С чего это мы марионетки? – с игровым азартом начала 201-я.

– Ну… Вы созданы по прихоти «колдуна»-бога, воспитались по его образу и делаете то, что он хочет. Он сделал куклы, привязал к ним нитки и стал за них дёргать, – весьма аллегорично подметил Егор.

– Но вообще-то… – 201-я немного задумалась, но не так сильно, как 957-я, и не появилось в её глазах лёгкого страха, как у Ярослава. – Он создал нас. Заложил основы, и неважно, что они соответствуют его мировоззрению, и дал возможность развиваться.

– То есть, то, что он своими основами привязал к вам нитки, это ерунда?

– Основами он не привязывал нитки. Он… вставлял батарейки! Чтобы работать, нужна какая-то энергия и… операционная система!

– А…

– А его дело – это возможность раскрыться. Поиспользовать систему, подкорректировать. Ведь нужен, как минимум, полигон.

Против таких аргументов у Егора ничего не нашлось. 201-я гордо выпрямилась, хищно сверкнув глазами, чем-то в этой манере подражая Ярославу. А он же лишь довольно улыбнулся, глазами поблагодарив девушку за то, что не разочаровала.

Опять тишина… Каргин опять прикорнул.

– А в чём смысл этого дерева?.. – спросил Егор.

– Ох ты ёшкин кот! – дёрнулся Ярослав, будто его ударили током. – Надо спать идти… Наверное, это было… клеткой для чупакабр.

– Чего?

– 201-я, объясни. А я спать, – с этими словами он повис на ветке, как на турнике, и, немного раскачавшись одним толчком, спрыгнул, удачно приземлившись. И ушёл.

– Знаешь, кто такие чупакабры? – задала наводящий вопрос 201-я.

– Ну… это мифические существа, которые сосут кровь. Как я понял, уже не мифические?

– Ими и не были. Они существовали. Ну, кровь это фигня… Так, приукрашено. Есть большие и маленькие. Вообще, являются разными видами, очень разными. Но название одно, на нашем одно. Так вот, маленькие любят по деревьям лазить.

– А… типа… такого вольерчика?

– Ну, да. Ладно, я тоже пойду. 957-я, со мной?

– А? Да…

Они проворно слезли. Егор ещё немного посидел и тоже спустился, только неуклюже. На полу что-то сверкнуло. Он взял пальцами эту крупинку. Голубоватый кристаллик, похожий на мелкий осколок стекла. «А почему бы мне на нём не потренироваться? Такой мелкий – я всё равно вреда много не принесу», – пронеслось в голове у него.

Сначала Егор сжал камешек в руке. Ничего не произошло. Потом он положил его на центр ладони и стал концентрировать на нём взгляд. Опять без изменений. Он закрыл глаза, успокаивая мысли и стараясь от них избавиться. Это оказалось невозможным, и он просто оставил одну мысль: свет кристалла. Попытался её оставить, но она получилась неочищенной. Он битый час скакал, бегал, стоял, бормотал – чего только не делал. Даже пробовал танцевать и читать Пушкина. Хоть бы немного блеснул…