Почти родные

21 глава

Проходит несколько секунд, прежде чем возвращается способность дышать. Ощущаю себя так, будто Ковалёв отвесил мне пощечину. Хорошо, что это не первый раз, когда он причиняет мне боль. Примерно знаю, как себя вести, и понимаю, с чем имею дело. Проблема в том, что раньше я никогда не чувствовала себя такой уязвимой перед этим человеком, как сейчас. Вся моя уверенность меркнет. Как и радость от возвращения Андрея. Лучше бы дала ему уйти, как он и хотел, а не разыгрывала этот дешевый спектакль.

Не хватает духу спросить, что конкретно имел в виду Андрей, заявив, будто ему хватило одного свидания, чтобы забыть меня. Всего четыре слова: «Ты с ней спал?» – отказываются слетать с языка. Страшно услышать ответ и сделать себе еще больнее. Поэтому задаю другой вопрос, не менее важный:

– Зачем ты так со мной?

Лицо Андрея все такое же бесстрастное, но шторм во взгляде словно усиливается.

– Как?

Вдохи распирают грудь, голова опять начинает кружиться. Внутри меня клокочет обида.

Никогда не плакала на глазах Андрея, но сейчас впервые готова это сделать. Я же к паршивцу со всей искренностью, со всеми чувствами, которые обрушились на меня…

Раньше всегда защищалась, не давала себя в обиду. Но сегодня не могу. Во-первых, не ожидала ни появления Андрея, ни тем более – таких слов от него. Во-вторых, ничем подобную «откровенность» не заслужила.

Между нами столько всего произошло, мне нужная какая-то другая тактика. Вот только какая – ума не приложу. Если в обычном своем состоянии я бы испытывала раздражение на Ковалёва, то сейчас чувствую, как бурлит самая настоящая злость! Которая требует выхода немедленно.

Но вместо того, чтобы дать волю эмоциям, поднимаюсь с дивана и направляюсь к лестнице. Не позволю Андрею увидеть, как он нокаутировал меня словами. И слез своих ему не покажу! Не дождется! Это только моя проблема – что не справляюсь с эмоциями и чувствами.

Андрей ловит меня за руку.

– Если что-то понадобится, я буду внизу. У нас в семье принято заботиться друг о друге, а ты вся горишь.

Лучше бы я по другому поводу горела!

Снова злюсь. Даже сильнее, чем несколько мгновений назад. Опускаю взгляд на его пальцы, которые держат мое предплечье. Ломает от одного прикосновения и голоса Ковалёва!

Заботиться у нас в семье принято друг о друге, да? Хочется рассмеяться Андрею в лицо, но нет сил.

– Со мной все в порядке. Я сама разбила эту чашку и разыграла недомогание в надежде тебя задержать. Теперь передумала. Забирай вещи и уходи. Обо мне есть кому позаботиться, – делаю акцент на последнем слове.

Выдергиваю руку и поднимаюсь в свою комнату, точно зная, что Андрей больше не остановит. Ложусь в кровать. Меня знобит, слезы текут по щекам.

Не знаю, что это за чувство. Еще никогда не было так больно и одновременно хорошо. Будь у меня сейчас силы, – думала бы над ответкой для Ковалёва. Чтобы его так же перекосило, как и меня несколько минут назад, после заявления, будто он забыл обо мне.

Я проваливаюсь в сон, выплакав все слезы. Снится откровенная чепуха. Просыпаюсь от того, что кто-то тормошит за плечо.

– Яна, ты вставать собираешься сегодня? Так у тебя все хорошо, да? – словно сквозь толщу воды доносится голос Ковалёва.

Разлепляю сонные глаза и фокусируюсь на Андрее. Получается с третьей попытки.

– На вот, пей. Врача я вызвал, после обеда приедет.

Спорить нет ни малейшего желания. Впрочем, как и сил.

Я сажусь в кровати. Беру таблетку из рук Андрея, запиваю ее водой и, упав обратно на подушку, отворачиваюсь к стене.

Потребность ответить ему за вчерашнее поутихла. Может, вообще ничего не буду делать. Пусть Андрей проваливает ко всем чертям и больше не появляется на пороге моего дома. Никто его останавливать не будет! Оба продолжим жить своей жизнью.

А каждую бабочку, что порхает внизу живота, стоит мне увидеть засранца, отловлю и оторву ей крылья. Ни одну не оставлю в живых!

Следующим утром звонит Яр, мы долго болтаем по телефону. Гордеев порывается приехать, но я отказываюсь. Не хочу, чтобы Андрей подумал, будто опять его провоцирую.

Все четыре дня болезни дальше своей комнаты я не выхожу. Мама и бабушка звонят каждый день. Андрей ведет себя вполне сносно, ухаживает за мной. Даже вызвался забрать машину из сервисного центра, когда узнал, что она там. Все как всегда, за исключением того, что я почти постоянно нахожусь в своей комнате, а Ковалёв таскает железки в спортзале и как можно реже показывается на глаза.

Я почти успокоилась на его счет, решила, что завтра пойду в институт, а вечером встречусь с Яром. Начну отсчет свиданий, которые нужны, что забыть об Андрее. Так будет правильнее для всех.

Напялив штаны, спускаюсь на кухню выпить чаю. К своему удивлению, застаю Андрея в гостиной. Обычно в это время он в спортзале, а сейчас лежит перед включенным телевизором. Звук на минимуме. Ковалёв всегда так делает, когда хочет отдохнуть или поспать.

Я меняю траекторию и подхожу к дивану. Свернувшись калачиком, Андрей спит под пледом. Высосали из него силы тренировки или Ковалёва свалил вирус – не знаю. Наклонившись, трогаю его лоб.

Нет, это не спорт – Ковалёв подцепил заразу. И похоже, от меня.

Ну что, Яна. Тебя ждут еще несколько дней пыток.

А я так надеялась, что завтра наконец-то Андрей уедет на свою базу и я останусь одна.

За что эта мука? Я все так же не могу спокойно смотреть на него: сердце заходится в ударах. А когда говнюку плохо – вообще все сжимается внутри.

Обвожу лицо Ковалёва взглядом. Губы яркие и припухшие, на щеках румянец. Даже когда болеет, Андрей очень красивый. Правда обидно, что под милой личиной скрывается самый настоящий скорпион, который так и норовит ужалить, когда меньше всего этого ждешь.

Поднимаюсь к себе в комнату, беру градусник, который во время болезни поселился на прикроватной тумбочке, и спускаюсь обратно.

Андрей даже не чувствует, что я его трогаю. Откидываю плед и замечаю, что Ковалёв травмировался: его рука от предплечья до локтя перебинтована. Когда только все успевает?

Термометр пищит, и Андрей приоткрывает глаза.

– Поздравляю, – констатирую я. – Температура тридцать девять и пять, рука забинтована. С радостью бы позвала Натали, чтобы она выхаживала тебя, но и без нее справлюсь. И вообще… кажется, я начинаю тебя понимать. С самого детства ты попадаешь в какие-то передряги, нет ни одной конечности, которую бы ты хоть раз не сломал. Ухаживать за тобой – явно так себе перспектива. Твое желание, чтобы я прожила полноценную и насыщенную жизнь с другим, – полностью поддерживаю. Похвально. Мне бы поблагодарить тебя за такую возможность, а не обижаться, но я все равно обижаюсь.

Андрей морщится, хватаясь пальцами за виски. Задерживает на мне непонимающий взгляд.

– У меня еще больше голова заболела от твоей болтовни. Хотя радует, что ты наконец оклемалась.

Но «оклемалась» я еще и по другому поводу. Беру телефон Андрея с журнального столика. Пароля не знаю, да он и не нужен, потому что на заблокированном экране и так видно сообщение от Натали, которое она прислала несколько минут назад. Я зачитываю его вслух:

«После той встречи в парке ты сказал, что хочешь побыть один. Достаточно времени прошло? На носу твой чемпионат и мой приезд. Может, хотя бы созвонимся и обсудим, как и что будет?»

Ковалёв морщится еще сильнее. На его лице мука. Кажется, он тихо шепчет: «Пиздец», после чего на какое-то время воцаряется тишина.

– Воды принеси, Ян, – помедлив, просит Андрей таким тоном, будто собирается концы отдать. – И еще один плед. Все тело ломит, слабость ужасная. И да, хахаля сюда не приводи. Хотя бы пару дней, пока я на ноги не встану. А то вчера он порывался к тебе зайти, но я не пустил.

Вот так новости. Впрочем, то, что Андрей не пустил Яра – ожидаемо.

– Как всегда, – хмыкаю я, расплываясь в улыбке. – Ни себе ни людям. Лежи. Сейчас всё принесу.

Ухожу на кухню, а сама захлебываюсь эмоциями, в ушах шумит!

Лучше бы Андрей чувствовал себя хорошо и съехал от меня на базу, потому что в такой «доброжелательной» атмосфере я продержусь недолго. И это опять во что-нибудь выльется.

22 глава

Я пропустила неделю занятий в институте, и наверстывать предстоит много. Хорошо, что Вика записывала лекции на аудио – теперь есть чем заняться. Через час так погружаюсь в процесс, что выныриваю лишь с наступлением сумерек. В желудке урчит от голода, пора принимать лекарство. Заодно посмотрю, как там Ковалёв, который третий день не встает с дивана.

Я спускаюсь вниз. Андрей крепко спит, закинув руку за голову. Другой держит пульт. Телик, как всегда, работает. Что за дурацкая привычка никогда его не выключать? Задерживаю взгляд на пухлых губах, которые так и манят к ним прикоснуться. В следующий раз приду с фотиком или хотя бы с телефоном. Нельзя упускать возможность пополнить коллекцию красивыми снимками.

На свой страх и риск я подхожу ближе и сажусь рядом. Лоб Андрея горячий, но такого жара, как держался несколько дней, больше нет. Отчасти это радует. Пусть Ковалёв идет на все четыре стороны.

Вчера Андрей в резкой и совершенно несвойственной ему манере попросил оставить его в покое. Хотя я и так старалась лишний раз не трогать. Всего лишь предложила измерить температуру, сменить постель, одежду и, если у него есть силы и настроение, вместе поесть в гостиной перед телевизором. В ответ услышала, что лучше бы занималась привычными делами и не докучала ему своим вниманием. Я не подала вида, что реакция Андрея меня обидела, но остаток вечера мысленно засовывала градусник не в подмышку Ковалёва, а в другое место.

Внезапно отвлекает мелодия из телевизора. Перевожу взгляд на экран и залипаю. Звучит та самая песня, под которую я получила оргазм в клубе и целовалась с Ковалёвым так, будто это был наш последний день. Впрочем, так оно и вышло. Между нами все резко началось и так же резко закончилось.

Но то, что произошло… Это было слишком интимно. Не представляю, как о таком забыть. Хоть через десять, хоть через двадцать свиданий. Невозможно!

Знакомые жаркие вибрации в животе застают врасплох, а следом замечаю движение Андрея. Он проснулся и смотрит на меня.

Взгляд настолько проницательный и цепляющий, что я и впрямь будто оказываюсь в клубе и переживаю те дикие эмоции заново. Странное чувство. Прекрасно понимаю, что продолжения наша спонтанная связь не получит, но собственная реакция на почти родного человека пугает. Я же не контролирую себя рядом с Андреем. Это ненормально!

Дышу глубже, мысленно уговаривая себя держаться от Ковалёва подальше, а еще лучше – подняться на ноги и бежать на кухню. Что я там собиралась делать? Таблетки выпить и что-нибудь перекусить? Самое время.

– Хочу суп сварить и мясо потушить. Будешь? – говорю абсолютно спокойным голосом, но внутри кипит от эмоций, сердце колотится на разрыв.

Андрей отрицательно качает головой:

– Ничего не хочу. Спасибо.

– Давай без «не хочу». Надо поесть, – вырывается раньше, чем успеваю закрыть рот. И раз уж начала говорить, то продолжаю: – Думаешь, у меня есть аппетит и желание выбираться из кровати? Но сегодня я почти закончила с лекциями и после ужина сяду посмотреть какой-нибудь фильм. Смотреть вместе не предлагаю, хватило прошлого твоего разноса. А поесть надо, и это не обсуждается!

– Я же сказал: ничего не хочу, – повторяет Андрей, нахмурившись.

Для меня это как толчок к действию. Привычки никуда не делись. Всегда хочется сделать все наоборот. Назло. Может, Андрей и прав, ничего у нас не получилось бы. И ладно, мозгами я это понимаю, но что делать с сердцем, которое выпрыгивает из груди? Какое-то хождение по кругу. И мукам.

– Из-за болезни не хочешь или потому что со мной придется время проводить?

Сердце как обычно врезается в ребра.

– И то и другое. Давай просто лишний раз не будем пересекаться? Мне надо встать на ноги и свалить из вашего дома. Как можно быстрее.

– Такая реакция, потому что ты тоже хочешь меня? – Эмоции летят в разные стороны. Говорю же, сложно себя контролировать рядом с ним. – Ты поэтому злишься? Или на себя? За то, чему позволил тогда случиться.

Я сегодня в ударе!

– Блядь, Яна… – чуть ли не рычит Андрей, схватившись за голову. – Я еще посплю, а ты делай что хочешь: готовь, фильм смотри. Только меня не трогай, договорились? В последний раз предупреждаю.

– А потом?

– Иди, – с нажимом произносит Андрей.

– Я оставлю тебе еду на столе. Не хочешь есть со мной – поешь, когда уйду. Ты похудел за эти дни. Тебе правда не нужно врача? Я переживаю.

– Никто мне не нужен. Мне уже лучше, – смягчается Андрей, но все равно хмурится. – Если и завтра температуры не будет, уеду на базу.

Я испытываю что-то вроде облегчения, и в то же время горько от его слов. Ничего не могу поделать с желанием почувствовать прикосновения Андрея и раствориться в приятных ощущениях. Не свойственно такое поведение девственницам, но я лишь формально она. Особенно если вспомнить, чем занималась с Ковалёвым в прихожей и какой кайф при этом получала.

Со вздохом поднимаюсь с дивана и иду на кухню. Достаю овощи и мою их в раковине. Пока я режу и варю филе курицы, представляю себя и Ковалёва в откровенных позах. Так все ярко и реалистично в моих фантазиях! Удивительно, как не отрезала себе палец. А то и два.

Мясо быстро готовится, я собираюсь слить бульон в другую емкость, чтобы заодно сделать лапшу, но, неаккуратно взявшись за ручку, обвариваюсь кипятком. Громко ругнувшись, включаю холодную воду и держу ладонь под струей.

Странно, что Андрей не отреагировал на грохот и брань. Хотя не удивлюсь, если опять спит и, когда появлюсь в гостиной, попросит вести себя тише. А может, думает, будто это моя новая провокация, чтобы выманить его на кухню.

Вытерев столешницу, я беру аптечку, но спонжей и мази, чтобы обработать ожог, в ней нет. На автомате иду в ванную, даже не взглянув в сторону дивана. Захожу внутрь и застываю на месте как вкопанная, потому что я здесь не одна.

Андрей только что принял душ и даже не успел прикрыться полотенцем.

Кажется, из его рта опять вылетает ругательство, когда Ковалёв замечает меня.

– Я обожглась… Мазь… – бормочу, не в силах отойти от шока и отвести глаза от Андрея, потому что у него на теле синяки, как будто его… – Тебя избили? – выходит шепотом.

Я настолько обескуражена, что с трудом произношу слова.

Вот теперь слышится отчетливое «Блядь». Хорошо, что я не она, иначе решила бы, что Ковалёв ко мне обращается.

– Бери все, что тебе необходимо, и уходи, – требует он, проигнорировав вопрос, и тянется к полотенцу. Оборачивает его вокруг бедер.

Помимо синяков, на руке у Ковалёва свежий след словно от пореза. Накрывает шоком еще сильнее. Куда Андрей опять влип?

– Яна, – давит он интонациями. – На выход.

Я бы и рада послушаться, но не могу сдвинуться с места. И так долго держалась – сейчас эмоции просятся наружу.

– Что произошло? Это случилось здесь или?..

– На тренировке. Я неудачно упал с турника, – бросает Андрей устало, по-видимому смирившись, что без ответа я не уйду.

– Ты обманываешь.

– С какой стати? – Он подходит к ящикам и начинает там рыться. Достает нужную мазь и протягивает мне.

Брать не тороплюсь, потому что не хочу выходить! Но и задерживаться будет глупо. Андрей поэтому перестал разгуливать по дому с голым торсом и в последние дни бинтовал руку? Чтобы я вопросов не задавала и не вздумала проявлять излишнее внимание?

– Бери мазь и иди, – повторяет Ковалёв.

Чтобы разорвать зрительный контакт, приходится задействовать все силы.

Допустим, эти синяки и впрямь после тренировки. Но не представляю, как можно так упасть, а главное – где? Скорее поверю, что Андрей с кем-то подрался. Только из-за чего? Господи, как же мало я знаю о его жизни!

– Пока не скажешь, что на самом деле про…

Андрей хватает за руку, вкладывает в нее мазь и собирается вытолкать меня за дверь, но резко замирает на месте, потому что я вскрикиваю. Боль такая яркая, что перехватывает дыхание, перед глазами темнеет, а по щекам катятся слезы. Я словно опять вылила на себя кипяток.

– Яна… – В голосе Андрея слышится замешательство. – Ты по-настоящему, что ли?

Сердце подскакивает и ускоряется, когда он разжимает руку, в которой я держу мазь, и осматривает ее. Даже боль стихает от нежных прикосновений.

– Я неспециально. Извини.

Андрей забирает тюбик. Выдавив на кончик пальца мазь, втирает ее в мою кожу.

Поднимает голову, встречаясь со мной взглядом. Замечает мокрые дорожки на щеках.

– Блин, ну ты чего, Ян? Неужели так больно?

Очень! Но признаваться в этом Ковалёву я не хочу. Как не хочу и чтобы он видел мои слезы. Выдергиваю у него свою руку и пулей вылетаю из ванной.

Действительно какое-то хождение по мукам. Пусть поскорее наступит завтра и Андрей оставит меня одну. Иначе натворю глупостей, о которых ни капли не буду потом жалеть!

23 глава

Не замечаю, как оказываюсь в спальне. Перед глазами пелена слез. Кожа в месте ожога горит, внутри все сжимается от эмоций. Я не могу справиться с волнением. Сев на кровать, швыряю тюбик с мазью в стену.

После возвращения Ковалёва, из-за вспыхнувших чувств к этому паршивцу я стала еще впечатлительнее. Это вообще поддается контролю? Лечится? Впору самой собирать сумку и уезжать из собственного дома. На реабилитацию к психологу.

Глубоко дышу, пытаясь успокоиться, но тщетно. Меня рвет на части. И еще сильнее – когда дверь в комнату открывается и на пороге появляется Андрей. От неожиданности замираю. Наши взгляды сцепляются. Сердце начинает колотиться пуще прежнего, а сама я как будто превращаюсь в оголенный нерв.

– Извини, я не хотел сделать тебе больно, – произносит Андрей, не пытаясь приблизиться.

– Но мне больно.

Особенно душевно. Хочется столько всего ему сказать, но слова застревают в горле.

Не припомню ни единого раза, чтобы Ковалёв успокаивал меня, тем более извинялся, когда был не прав.

Андрей опускает взгляд на мою руку, переводит на лицо и снова на ожог. Шумно вздыхает, словно договариваясь о чем-то с самим собой, и подходит к кровати. Я задираю голову, чтобы посмотреть на него.

Ковалёв успел переодеться, на нем домашние брюки и футболка, которая скрывает синяки. Волосы мокрые и взъерошенные. Глаза дикие. Наверное, со стороны я выгляжу ничуть не лучше. Растрепанная, заплаканная и уязвимая.

Правильные и необходимые реакции, когда Андрей рядом, дают сбой. Так хочется надеяться, что не у меня одной, и поэтому он здесь.

– Извини, – повторяет Ковалёв и протягивает руку. Гладит подбородок пальцем, очерчивает линию скул.

Меня размазывает от его касаний и низкого голоса, когда Андрей продолжает:

– Чувствую себя так, будто стою на тонком льду. В прошлый раз он дал трещину. Я провалился и тебя за собой утащил. Если позволю себе подобное еще раз, то больше не всплывем.

Он опускает пальцы ниже, к шее. Нажим становится сильнее, от былой мягкости не остается и следа. По телу бегут мурашки.

– Ты представляла нас вдвоем? – вдруг спрашивает Ковалёв.

Моргаю. В самых разных и откровенных позах! Но вслух об этом я почему-то не могу сказать.

– А что будет после, думала?

Качаю головой. Даже знать про это не хочу!

– Зря. Когда я выиграю чемпионат и улечу обратно, тебе будет больнее, чем сейчас. Прошлые твои отношения именно так и закончились. Я в курсе, что ты страдала. Твои родители и бабушка очень за тебя переживали.

– Бабушка и родители любят преувеличивать…

Андрей долго смотрит на меня, а потом обхватывает шею ладонью и сдавливает.

– Неужели так хочешь еще раз испытать те же эмоции? Совсем не боишься?

Если он про расставание и разбитые надежды, то, конечно, страшно. А если – про случившееся между нами той ночью… Плевать, какую цену я за это заплачу.

Может, у женщин и хорошая интуиция, но иногда они не замечают очевидных вещей. Я с детства тянулась к этому мальчику, теперь уже – мужчине, и ничего в этом плане не меняется. Наоборот. Эмоций стало больше. И с каждым разом они ярче, острее, запредельнее. Раз попробовав, понимаешь, что хочешь еще. И еще…

Андрей сжимает мою шею чуть сильнее, блокируя доступ кислорода в легкие. Показывает, как будет херово, когда между нами все закончится? Однако с каждым днем крепнет уверенность, что ничего не закончится и мы будем вместе. Потому что Ковалёва влечет ко мне с неменьшей силой. Я это не просто вижу – я это чувствую!

Приподнимаю голову, открываясь для Андрея. Показываю, что доверяю ему и мне безразличны последствия. Пусть душит. Слезы больше не текут по щекам, сердце трепещет в груди, словно испуганная птичка. Ковалёв стискивает челюсти до выступающих желваков, не переставая смотреть в лицо.

– Пиздец ты безбашенная… – произносит спустя несколько мгновений, когда я даже не пытаюсь вырваться из его хватки и вобрать в себя немного воздуха.

Андрей отпускает, шумно сглатывая. По коже опять ползут мурашки, резко становится жарко. Я судорожно вздыхаю, не разрывая зрительного контакта. В его глазах сейчас творится что-то невообразимое! Буквально слышу треск хрупкого льда, на котором мы находимся, а следом – проваливаемся, потому что Ковалёв наклоняется и впивается в мои губы поцелуем. Жадным, грубым, словно за что-то наказывая. Но с каждой секундой давление языка становится не таким жестким.

Андрей толкает меня на кровать и ложится сверху, не прекращая терзать мой рот. В какой-то момент прерывается. В голове плывет от его напора, запаха, силы. Именно этого я и хотела! Даже лучше, чем было в мечтах!

– Ты был первым мальчиком, который довел меня до слез, – бормочу, задыхаясь. – Стал первым, кто вызвал такой мощный ураган чувств. Теперь я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной…