Эйнштейн и Ландау шутят. Еврейские остроты и анекдоты

«Избавить дачу от Женьки я не смогла. Мне по “злобности” только удалось его субботу перенести на понедельник. В понедельник и четверг Евгений Михайлович Лившиц исполнял свой любовный танец у нас на даче в Мозжинке не один год», – признавалась честно К. Ландау-Дробанцева. Кстати, заметьте: эти «невинные» страсти происходили в военные годы, когда вся советская страна воевала с немецкими захватчиками…

А вот еще развеселая «научная» картинка тех страшных для страны военных лет. «Как-то вечером в конце войны к нам зашел Алиханьян, сели ужинать. Дау вскочил, сказав: “Артюша, я больше не могу переносить твоего кислого вида! Хочу видеть тебя счастливым! У тебя есть все для счастья! Столько девушек мечтает о твоем внимании. Нита сейчас уже живет в Москве. Ты ей звонил?”.

– Ну что ты такое говоришь, Дау. А вдруг к телефону подойдет Митя?

– Митя сидит за роялем и телефонных звонков не слышит… Митя слишком переполнен музыкой, а вдруг она скучает?

Дау подошел к телефону, под диктовку Артюши набрал номер: “Ниточка, приветствую вас в Москве. Говорит Дау. Сейчас у меня сидит Артюша и очень скучает. Если вы свободны, приезжайте к нам ужинать. Коpa очень хочет с вами познакомиться. Ваш шофер знает, где наш институт. Квартира два. Мы вас ждем”.

Минут через 20 к нам приехала Нина Васильевна Шостакович, жена знаменитого композитора: золотоволосая с золотистыми глазами. Ужин прошел очень весело. Алиханьян – сиял! Вся наша квартира наполнилась звонким смехом Ниточки (так ее называли все)…

Нита – физик. Она кончала физфак в Ленинграде, была влюблена в своего жениха, который еще мальчиком стал знаменитым композитором. Вскоре они поженились.

Артюша встречался с разными девицами, но своей первой любви был пылко предан все годы, вероятно, поэтому он не женился.

– Дау, но Нита этого стоит. Как смеется! Тряхнет головой, отбросив золото волос, и зазвенел хрусталь с серебром колокольчиков. Она бесконечно обаятельна.

На следующий день Алиханьян просто ворвался к нам: “Кора, Дау, Ниточка согласилась сегодня поужинать в ресторане, если будете вы и Дау! Нас угостят замечательным шашлыком по-карски. Я уже все заказал!”».

В те военные годы заедать шашни замечательными шашлыками по-карски могла только избранная публика. Очень избранная и очень веселая… Ведь ей нужны были силы, чтобы принимать щедрые подарки от правительства уже после окончания войны, – когда страна была в разрухе, а многомиллионный народ голодал.

«Да, еще Берия подарил братьям физикам Абуше и Артюше Алиханьянам вагон имущества, вывезенного из Германии, и они приняли эти подарки. Их принципы не были такими строгими, как у Ландау. Тогда многие физики принимали щедрые подарки», – вскользь подметила все та же Кора.

После войны Ландау стал академиком. После назначения он сказал жене:

– Коруша, ты совсем не радуешься, что я пролез в академики?

– Зайка, милый, у меня так болят ноги, – ответила она вслух, а про себя подумала: «Вот, вот, только этого мне сейчас и не хватало. Красивые девушки так падки на академиков, а я? Я уже не Юнона!» Я все время твердила себе: я не имею права ревновать, особенно сейчас, когда заболела, разжирела! А Даунька все тот же: легок, изящен, беспредельно жизнерадостен. Он имеет полное право любоваться красотой молодых, здоровых женщин. А как он может восхищаться и любить прекрасное молодое женское тело – это я знаю!» (по воспоминаниям Коры Ландау-Дробанцевой, написавшей книгу «Академик Ландау. Как мы жили»).

А вот как весело некоторые делали открытия. Об этом тоже вспоминает (за что ей отдельное «спасибо» от всех потомков нашей страны) Кора:

«– Даунька, мне в Сочи Коля рассказывал, что когда приближался двадцатипятилетний юбилей Института химической физики, они собирались торжественно отметить эту дату. Он поехал в Ленинград поднять архив и привезти соответствующий материал. Коля в архиве нашел работу студента Харитонова. По его словам, эта работа была о цепных реакциях. Н.Н. эту работу Харитонова присвоил себе, а студента перевели в другую лабораторию, повысив в должности. …Дау, а за что ты исключил из своих учеников Вовку Левича?

– Да, я его “предал анафеме”. Понимаешь, я его устроил к Фрумкину… Вовка сделал приличную работу самостоятельно, я-то это знаю. А в печати эта работа появилась за подписями Фрумкина и Левича, а Левича Фрумкин провел в членкоры».

Из откровенного разговора супругов:

– В ресторанах ты пьешь вино?

– Нет, все вина очень невкусны, а коньяк – это настойка на клопах. И ты отлично знаешь, алкоголиком я не стану. Девицы лакают коньяк, а я пью фруктовую воду. Но Коруша, без ресторана ведь не освоишь красивую девицу.

– Дорогой, но ты же всегда говорил, что с неосвоенными девушками любишь ходить в кино.

– Кинотеатры просто созданы, чтобы водить туда неосвоенных девиц! Там так удобно их тискать. Но некоторые девицы не хотят в кино, а хотят в рестораны. Скучно смотреть, как другие ее танцуют, а я сижу и пью какой-то лимонад. Я не лодырь, я привык трудиться и, как ни труден для меня ресторан, я эту трудность преодолеваю ради прекрасного пола!

В книге воспоминаний Коры находим такое откровение: «Ирина с первых посещений решила вызвать скандал между мной и Дау, постельное белье у Дау старательно измазывала губной помадой. Но в наши мелкие женские отношения я Дау не посвящала. Просто перед ее приходом я чистое постельное белье у Дау заменяла грязным. Ей, видимо, чистота постели не была знакома. Ну, а Дау был намного выше мелочей быта». Да-а-а, как иронично говорил классик: высокие отношения!

– Приличный мужчина не должен жить без любовницы.

– Слишком трезвая голова у женщины не украшает ее.

Супруга физика писала в своих искренних воспоминаниях: «Я вечером за ужином спросила Дау:

– Что это за девица была у тебя?

– О! Это с радио. Она пришла брать у меня интервью. Потом ей стало жарко, она попросила расстегнуть ей лифчик и так легко, без всяких проволочек отдалась мне.

– И ты раньше не был с ней знаком?

– Ну, конечно, нет. Первый раз встретил высококультурную девицу».

Чтобы Коре не было обидно, Дау решил найти ей любовника.

– Корочка, мне удалось выяснить: есть неотразимый мужчина, он славится на всю академию. Я опросил множество девиц. Все назвали Л. Но спрос на него велик, к нему девицы стоят по несколько лет в очереди. На завтрашний день я кое-кого приглашу, придет и Л. Или ты опять недовольна моим выбором?

– Да нет, Даунька, я просто избегаю очередей.

Однако знакомство все же произошло, и они даже в одно время отдыхали в Сочи, а вот после, как пишет Конкордия Ландау, вполне в духе этой семейки: «Произошла разборка.

– Ах так! Меня водить за нос, издеваться, насмехаться, из меня делать дурака и быть преданной женой своему повелителю!

Он в бешенстве стал наносить мне удары. Я упала на пол и прижалась лицом к полу в передней. Он стал топтать ногами, целясь в голову… Но особых увечий нет. Счастье, что у этого профессора МГУ мягкие кулаки: слишком многим женщинам уделял он внимание, на спорт не оставалось времени». А далее и вовсе настало время, когда Дау отвечал на письма влюбленного Л. К его жене, вернее, Кора писала любовные письма под диктовку Дау.

Как ни покажется это странным нормальному человеку, но после зверского избиения отношения с Л. возобновились. «Ритуалы, навязанные Колечкой, мне осточертели. Иногда я забывала, что в такое-то время должна стоять и смотреть, как он марширует под моими окнами…выслушивать длинные нудные жалобы, как тернист путь в науке. “Твоему Л.Д. вольготно: у него на сто процентов еврейской крови, а я еврей только на 50 процентов. Мне наука дается с трудом”, и т. д. и т. п.»

Ландау часто посещали физики-иностранцы.

– Даунька, сегодня за обедом ты, кажется, проповедовал иностранным гостям о свободной любви?

– Нет, Коруша, когда они все из института ввалились к нам, то устремились в ванную мыть руки. Потом стали хвастать, что в их квартирах по несколько ванн. Я им сказал, что у меня семья из трех человек, одной ванны нам вполне достаточно. И хотя у вас много ванных комнат в квартире, вы лишены элементарной человеческой свободы. Вот, к примеру, вы влюбились в жену вашего сотрудника по университету. Вы можете за ней поволочиться? «Ну что вы! У нас это строжайше запрещено. Я сразу попаду в «черный список». Наши попечители меня выгонят вон, никакие научные заслуги не помогут и конец научной карьере». Вот я им и говорю дальше: а в нашей свободной стране интимная жизнь человека никого не волнует. Я могу влюбиться в чужую жену, и никакие попечители мне не страшны!».

Ландау попал в аварию, после которой долгое время лежал в больнице[5 - 7 января 1962 года автомобиль, в котором ехал Ландау, на скользкой дороге столкнулся с грузовиком. Как пишет один из номеров газеты Московского физико-технического института «За науку», «Самый страшный удар достался Льву Давидовичу. Никто не верил, что с такими травмами он выживет – тем более что Ландау был хилого здоровья. Выхаживать физика бросился весь научный мир. Из разных стран передавали лекарства и деньги. Около двух месяцев ученый был без сознания. Действительно, все это время ни жена, ни сын не появлялись в больнице. Игорь Ландау объяснил это тем, что они боялись увидеть мужа и отца умирающим. Да и потом Кору, оказывается, долго не пускали в больницу. За ее мужем все это время ухаживала другая женщина – говорили, что это была его последняя любимая женщина и фактическая жена. Но, придя в сознание, ученый свою последнюю жену не узнал. Узнал только первую…» – Примеч. ред.]. Как-то среди других посетителей к нему пришла и девушка с радио.

– Дау, ты меня не узнаешь? Я Ирина.

– Нет, я вам уже много раз говорил: я вас не узнаю, я с вами никогда не был знаком. Вы что-то путаете.

Ирина рывком расстегнула платье, вытащила из бюсгальтера грудь.

– И сейчас ты тоже меня не узнаешь? Как ты мог все забыть?

Дау сделал вид, что не узнает посетительницу. При этой сцене присутствовала жена физика Кора, она об этом случае и рассказала в своих воспоминаниях.

Однажды физик Дау влетел в комнату к жене, обнял ее и в радостном экстазе прокричал:

– Кора, я к тебе с очень приятной вестью! Сегодня в девять часов вечера я вернусь не один, ко мне придет отдаваться девушка! Я ей сказал, что ты на даче, так что сиди тихо, как мышь, а еще лучше – уйди куда-нибудь. И не забудь положить в шкаф свежее постельное белье!

Вместо того чтобы уйти из квартиры, жена академика осталась и спряталась в шкаф, стоявший в спальне мужа. Понравилось ей действие, происходившее тут же после девяти вечера или нет, неизвестно. Однако когда все закончилось и любовница покинула квартиру, он, узнав о проделке своей жены, затребовал от нее объяснений и… извинений. А после сказал: