Незанимательная миниатюра

Неясный дух

Стук колес, пролетающий мимо живописный пейзаж, дым сигарет в тамбуре поезда дальнего следования, разговоры о жизни, пьяная речь. Сережа уже двое суток возвращался домой с юга: загорелый, слегка осунувшийся, жизнерадостный, однако утомленный поездкой в душном поезде. Воспоминаний с отпуска было много: ныряние с аквалангом, рыбалка по утрам на пустынном пирсе в обнимку с термосом, наполненным ароматным кофе, экскурсии, дегустация экзотических фруктов, блюд и, конечно, незабываемый южный роман. Сердце молодого человека еще никогда так трепетно не билось при виде очаровательной особы: барышня с соседнего курорта пленила Сергея своей миниатюрной фигурой, стрижкой под мальчика, озорными зелеными глазами и широкой улыбкой. Два месяца пролетели как один день, влюбленные даже не заметили, что пришло время прощаться и разъезжать по разным дорогам – курортные романы не долговечны.

Сережа вернулся в купе и забрался на верхнюю полку. Невольно он взглянул на простенькие наручные часы и прикинул, что ехать ему оставалось еще часа четыре.

Там, дома, его ждала служба по контракту недалеко от границ родного города. Он всю жизнь мечтал о военной карьере. Это было у него в крови, ведь деды прошли всю войну, один – в пехотных войсках, другой – в танковой дивизии, а отец в свое время ушел на пенсию будучи уже полковником.

Сережа заснул под монотонный стук колес, а проснулся уже под голос проводницы. Она тыкала в его плечо пухлыми пальцами и просила сдать белье.

Когда нога ступила на пирон местной железнодорожной станции, Сережа перекинул через плечо тяжелую дорожную сумку и вдохнул весенний майский воздух, который уже успел прогреться до выше двадцати градусов.

До родной серой пятиэтажки Сережа решил идти пешком, чтобы немного растрясти мысли после долгого и утомительного возвращения домой.

Город встретил молодого человека весенними красками: нежные недавно распустившиеся листочки нежились в теплых лучах солнца; пыльные разноцветные флажки висели вдоль дорог, напоминая жителям о прошедших праздниках, каждый год отмечавшиеся бурными гуляниями.

Притормозив у невзрачной бакалеи, Сережа, с минуту подумав, поправил лямку сумки, чтобы та не соскользнула с широкого плеча, и толкнул дверь душного магазина.

Продавщица, облокотившись о прилавок, одной рукой отгадывала кроссворд, а другой обмахивалась вчерашней газетой. В раскрытую форточку ударил сильный поток ветра, потревожив над витриной с мукой длинную коричневую липучку, облепленную мухами и мотыльками.

– Ветер поднялся, – вместо приветствия проговорила продавщица. Она взглянула на посетителя и осведомилась, чего он желает.

Сжимая в руках пачку длинных трубчатых макарон, Сережа покинул магазин и продолжил путь. В животе заурчало, когда он представил, как придет домой, поставит перед собой тарелку с горячими макаронами, от души посыплет их тертым сыром и приступит к трапезе.

Молодой человек свернул на школьный двор, чтобы срезать путь, и слегка сбавил шаг, дабы не столкнуться с детьми, резво бегающих во время перемены на улице.

Пройдя немного вперед и завернув за угол желтого здания, Сережа вышел через распахнутую железную калитку и по мощеной, кое-где треснутой, дорожке вышел к серой пятиэтажке.

В маленькой двухкомнатной квартире на первом этаже Сережу встретили тишина и спокойствие, царившие здесь после его отъезда.

Бросив сумку в квадратной прихожей, сразу переходившей в узенький коридор, соединявший кухню с миниатюрной гостиной, молодой человек сразу же направился в душ.

Чистый и довольный Сережа решил прилечь на пару минут – спина так и требовала горизонтального положения. Растянувшись на диване и набросив на себя плед, он не заметил, как заснул. Что только не снилось ему за эти сорок минут: и огромные скалистые горы, и высокие блочные дома с темными окнами, и уходящий вдаль поезд.

Сильный порыв ветра с громким стуком захлопнул форточку, и Сережа резко сел на диване, спросонья не понимая, что происходит. Тягучий запах дыма быстро «отрезвил» его. Однако как только он опустил босые ноги на прохладный пол, чтобы проверить, что горит, в дверь кто-то настойчиво позвонил.

Подбежав к двери, Сережа раскрыл дверь и от изумления лишился дара речи – перед ним скромно стояла та самая девушка, в которую он невольно влюбился на курорте. Она стеснительно подняла глаза на Сергея и тихо проговорила:

– Привет.

Сережа кивнул и посторонился, но девушка не спешила заходить. Она боязливо посмотрела за его спину и покачала головой.

– Я здесь ненадолго. Ты обещал мне показать город, – она произнесла эти слова с нажимом и с каким-то гипнотическим блеском в глазах, что Сережа заворожено ответил:

– Да… Конечно, – и сказал, что сейчас вернется.

– Ничего, я здесь подожду, – улыбнулась Василиса.

– Как ты здесь оказалась? – интересовался Сережа, вышагивая по тротуару. Он вел свою спутницу в центр города, чтобы та полюбовалась на красивый фонтан, который в это время суток был подсвечен разноцветными огнями.

– Просто пришла, – загадочно ответила Василиса. Она отстранилась, попросив ее не трогать, когда Сережа хотел взять ее за руку. Она подошла к широкой витрине и с печалью в глазах оглядела плюшевых игрушек.

– Тебе что-то понравилось? – спросил Сережа, встав рядом со спутницей. Он проследил за ее взглядом и понял, что она смотрит на нежно-голубого слоника, стоявшего ближе всех остальных игрушек к витрине.

– Нет, – тихо ответила та. – Пойдем дальше?

Сережа кивнул, и они, перейдя дорогу, свернули на другую улицу, и буквально через несколько метров, когда каменная стена двухэтажки осталась позади, а деревья с побеленными стволами, посаженые вдоль тротуара, расступились, показался большой светящийся фонтан.

Вода, постоянно меняющая цвет из-за ночной подсветки, била вверх и разбивалась об огромную статую ангела с припущенными крыльями и протянутыми ввысь руками возвышавшуюся на своеобразном постаменте, своим образом исполнения напоминающем угольные шахты.

Василиса внимательно посмотрела на одну из главных достопримечательностей города, медленно обошла фонтан сначала по часовой стрелке, а потом пошла в другую сторону, не спуская тоскливых глаз с грациозного ангела.

Сейчас, когда Василиса была на небольшой дистанции от своего экскурсовода, невидимая магия, пленившая Сережу, пропала, и сейчас молодой человек не совсем понимал, что здесь делает, особенно в обществе девушки, которую он лично проводил до стойки регистрации аэропорта, а потом смотрел сквозь огромное чистое стекло на взлетающий к облакам самолет.

– Василиса, – громко позвал девушку Сережа. – Что ты здесь делаешь?

Он сделал шаги к ее направлению и, словно войдя в невидимое магическое поле, снова попал под гипнотическое влияние Василисы.

– Прости, – тихо ответила та. – Покажи мне шахты.

Поймав белую легковушку, молодые люди без приключений и довольно быстро выехали за границы города туда, где когда-то в далекие годы процветали угольные шахты. После того, как перестали добывать уголь, жители боялись, что город придет в упадок, однако этого не случилось, и каким-то чудом город продолжал свое мирное существование.

От угольных шахт же почти ничего не осталось: виднелись только старые, разрушенные временем постройки, огороженные хилым забором, через который при желании с легкостью можно было перелезть.

– Что они делают? – спросила Василиса, указывая рукой на столп огня. Красно-оранжевый свет пронизывал темноту вечера.

– Здесь часто жгут мусор, – пояснил Сережа. – Пожарные это контролируют.

В их сторону подул поток ветра, принесший с собой неприятный запах горелого хлама.

– Пойдем отсюда, здесь смотреть больше нечего, – Сережа хотел положить руку на плечо Василисы, однако вместо этого его кисть «прошла» сквозь тело девушки, как будто оно было создано не из плоти, а плотного дыма.

– Я же просила не трогать меня! – закричала Василиса. Она резко развернулась. Ее лицо исказила гримаса: улыбка превратилась во что-то на подобии оскала, в глазах появилась злость, нос нахмурился, брови искривились.

От страха Сережа сделал несколько шагов назад.

– Я же просто хотела побыть с тобой последние часы! – говорила Василиса, наступая. – А ты не смог даже выполнить мою маленькую просьбу!

Через мгновение Василиса с ужасом остановилась.

– Нет, нет, – залепетала та, – нет…

Она упала на колени. Сквозь тонкие пальцы, закрывающие ее лицо девушки, потекла густая кровь. Она струилась по бледным рукам и капала на почерневшую одежду.

Сережа не уловил тот момент, когда внешне девушка переменилась, превратившись в нечто похожее на жертву аварии: одежда была испачкана черными маслянистыми пятнами, одного ботинка не хватало, руки будто были изрезаны битым стеклом; а когда Василиса подняла на Сережу голову, то у того на мгновение перехватило дыхание от страха – с правой стороны лица кожа местами была покрыта ожогами и клочьями свисала с подбородка.

– Проснись, – еле проговорила Василиса. – Проснись…

Голос девушки эхом раздался в его голове, и он начал «проваливаться» в темноту.

Сережа резко сел на диване. Холодный и липкий пот чуть ли не ручьями капал с широкого лба. И только когда он медленно оглядел темную маленькую гостиную и опустил взгляд на вибрирующий мобильный телефон, он понял, что это был всего лишь сон, страшный, неприятный сон.

Неожиданный и трагичный звонок от совершенно незнакомого человека побудил его через пару часов опять накинуть на плечо дорожную сумку и отправиться на вокзал.

Ночной поезд уносил Сергея на другой конец страны. И все, как недавно, повторилось снова: стук колес, пролетающий мимо живописный пейзаж, дым сигарет в тамбуре поезда дальнего следования, разговоры о жизни, пьяная речь…

20.09.2015

Железные «коллеги»

Вот они – старые добрые блестящие заточенные «друзья», которые никогда не подведут и делают только то, что велишь им ты. Но иногда, бросая тоскливый и сомневающийся взгляд на них, на свою скромную рабочую обитель, Егору невольно приходили мысли о том, насколько странная у него работа. Если бы не она, то он уже давно бы обзавелся серьезными отношениями с какой-нибудь симпатичной особой или же его мысли не были настолько печальными.

Егор часто проклинал себя за выбор такой сложной профессии. Он с сожалением пускался в воспоминания. Однако в студенческое время ему совсем не казалось, что он совершает ошибку, ведь учеба давалась ему легче, нежели остальным однокурсникам. Егора часто ставили в пример, а если дело касалось практической части, то парень с легкостью и радостью соглашался ассистировать преподавателю.

Да, время было замечательное! И когда же наступил тот чертов переломный момент? Когда Егор понял что все, чем он занимается никому не интересно?

Это произошло внезапно. Егор, будучи еще совсем зеленым лаборантом и студентом аспирантуры, пригласил на свидание белокурую и курносую девушку – соседку по дому. Она казалась ему такой беззаботной, умной, доброй, что когда разговор зашел о работе, Егор, не думая, рассказал очаровательной спутнице, утопающей в мягком красном кресле за столиком ресторанчика, о своей работе. С минуту девушка молчала, а потом невольно скривила носик.

– А по тебе и не скажешь, – заговорила она, – что ты работаешь… в морге. Ты с виду такой жизнерадостный.

– Я действительно такой, – заверил девушку Егор.

– Ну, нет, – Светлана мотнула головой и внимательно посмотрела на парня, – теперь я вижу, что ты совершенно отстраненный.

– То есть? – не понял Егор.

– Я не знаю, как это объяснить. Когда мы только познакомились, ты сначала показался слегка робким, неразговорчивым. Теперь я понимаю, почему…

А потом, за какие-то жалкие пятнадцать минут, Егор услышал о себе столько нового и «приятного», что именно в этот момент в нем зародились сомнения.

Тем же вечером, стоя в ванной перед зеркалом, парень рассматривал свое отражение и замечал то, чего не замечал до этого: небольшая морщина на переносице появилась из-за того, что парень всегда сосредоточено хмурит брови; бледная кожа говорила о том, что он большую часть времени проводит в помещении; и, наконец, Егор заметил странное выражение глаз, которое он никак не мог объяснить.

Но отступать было уже некуда. Порой он забывал обо всем и погружался в работу. В нем опять горело желание посвятить себя исследованию человека, пока однажды, на праздновании дня рождения матери, именинница не сказала своим друзьям, что их сын вовсе не лаборант в прозекторской, а помощник хирурга в одной из городских клиник. Егора это очень сильно задело, и опять гнетущие мысли нахлынули на него. А потом, чуть позже, когда гости разошлись по домам, а мама, сжав в руке бокал с белым вином, очень серьезно посмотрела на двадцатипятилетнего сына и сказала:

– Ты всю жизнь угробил на свою медицину! Ни одна нормальная девушка в здравом уме не будет строить свою жизнь с могильщиком!

– Мама! – взмолился Егор. – Могильщики работают на кладбище, а я…

– Да какая разница? – оборвала сына женщина. – Меняй свои взгляды и интересы, если не хочешь прожить свою жизнь в одиночестве! Правильно Светка тебя тогда отшила. Знаешь, я ее недавно встретила. Она замуж вышла. Муж ее – инженер, между прочем! Обычная безопасная профессия! И как Светлана хорошо выглядеть стала, похудела…

Эти наставления и нравоучения продолжались еще достаточно долго, оставив неизгладимый след в душе парня. Снова начались переживания о правильности выбора, самобичевание, быстро опускающие его самооценку.

Через два долгих года, уже после окончания аспирантуры, Егор наконец-то получил свою собственную светлую прозекторскую при одном научном институте с красивым удобным эмалированным столом; тут же был умывальник с подачей холодной и горячей воды; небольшой длинный стол для микроскопирования стоял возле окна; а шкафы для специальной одежды и отдельный стеклянный шкаф для препаратов и инструментов располагались вдоль дальней стены. Что еще нужно молодому специалисту? К тому же, в его распоряжении была еще пара ассистентов и санитаров.

Все потихоньку налаживалась, точнее карьера шла в гору, чего нельзя было сказать о личной жизни. Отношения Егора с представительницами слабого пола длились не более нескольких недель, а инициатором разрыва чаще всего становился он сам, боявшегося, что девушки его не поймут.

И вот однажды, готовясь к работе, Егор облачился в медицинский халат без рукавов и надел поверх него непромокаемый фартук, как водится, стоял возле раковины и тщательно мыл руки, затем, вспомнив, что забыл надеть шапочку, предохраняющую волосы от трупного запаха, надел ее и снова вымыл руки.

– Доброе утро! – дверь бесшумно распахнулась и в комнату впорхнула молодая пухленькая ассистентка Нина. – Как поживаете?

– Доброе, доброе, – не поворачиваясь, ответил Егор, засовывая руки в тонкие резиновые перчатки, а поверх них надел нитяные перчатки, чтобы органы не выскальзывали из рук. – Скоро привезут тело, а пока его нет, посмотрим, что у нас там происходит с экспонатом.

Егор подошел к стеклянному шкафу и достал емкость, на этикетке которой ровным почерком Нины было написано: «Экспонат №3. Мозг. Этап II. Протокол №13459. Дата вскрытия: 25.09.12». Внимательно изучив орган, Егор поставил банку на стол.

– Приготовь, пожалуйста, третью жидкость Мельникова-Разведенкова модифицированную Кайзерлингом.

– Могли бы просто сказать, третью жидкость! Ведь мы всегда пользуемся модифицированным вариантом, – причитала Нина, замешивая раствор из глицерина, уксусного калия и воды.

– У тебя сегодня хорошее настроение, я смотрю, – усмехнулся Егор, посмотрев на мечтательное лицо помощницы.

– Да, – засияла девушка, – сегодня у нас годовщина. Два года, как мы вместе!

– Поздравляю! – искренне сказал Егор. – А твой бой-френд не против твоей работы?

– А почему он должен быть против? – удивилась девушка, бросив любопытный взгляд на лицо босса. – Вовсе нет. У нас очень много общих интересов. Мы познакомились в музее, на выставке экспрессионистов. К тому же, я же не в стрипбаре работаю. И у меня очень интересная и полезная работа. А почему вы спрашиваете? Постойте!..

– Что такое? – испугался Егор, заметив хитрый прищур. – Продолжай работать!

– Я уже все сделала, – ответила Нина. – Не переходите на другую тему!

– На другую тему? А разве работа не главная тема? – Егор забрал у девушки раствор и, умело зафиксировав экспонат, опустил его в жидкость. – Запиши все.

– Да, конечно, – девушка достала музейную книгу и принялась делать записи. Но спустя пять минут, она не выдержала и громко сказала: – Я не знаю, почему вы считаете себя неудачником. Это совсем не так!

Егор замер возле раковины, руки зависли над струей теплой воды.

– Нина, о чем ты? – претворился прозектор, опомнившись.

Девушка не успела заговорить, как дверь прозекторской распахнулась и в комнату просунулась ярко-рыжая голова санитара:

– Егор Константинович, тело прибыло.

– Сейчас иду, – Егор улыбнулся, в душе радуясь, что санитар прервал Нину.

Забрав у санитара историю болезни, Егор устроился за письменным столом и углубился в изучение причины смерти, параллельно попивая чай с маковыми сушками – единственная еда за весь его рабочий день, а то иногда и за весь день.

Вообще, у Егора был вид недоедающего флегматика. Он был длинным, худощавым, медлительным, редко выражающим свои эмоции человеком с любовью к однообразной работе. Хотя не каждый согласиться с тем, что работа в морге – однообразна, однако это так. Точнее становиться однотипной после вскрытия этак тридцатого. Кого только не вскрывал Егор: и наркоманов с токсикоманами; и заядлых курильщиков; и людей с инсультом и инфарктом; раковых больных; умерших в результате быстрого прогрессирования гангрены. В общем, повидал он многое и чем-то удивить его было трудно, даже если к нему привезли бы человека без лица – он видел и пострашнее. Как-то раз, Егора (тогда еще обычного «рядового» совсем юного ассистента у судмедэксперта, пожилого пухленького мужчины, который больше походил на комика, чем на работника морга) взяли на место происшествия. Был жаркий солнечный летний день. В выходные город заметно обезлюдил – многие уехали на природу, а те, что решили остаться в душном мегаполисе, сидели в тени скверов и парков, в одном из которых и было обнаружено тело неизвестного, ну, правда, не совсем тело, а только его половина. Как только Егор взглянул на окровавленный торс мужчины, его сразу замутило, но он мужественно подавил чувство тошноты и постарался не терять рассудок во время работы. Тот день он назвал своим крещением и больше не ужасался тому, что видит на секционном столе.

Даже сегодня, прочитав историю болезни маленького мальчика, всего семи лет от роду, он совершенно со спокойным видом прошел в прозекторскую и стал готовиться к вскрытию. Дети довольно часто становились объектами исследования. Поначалу Егору было тяжело приступать к такому роду вскрытию, он чувствовал жалость к бездыханному маленькому телу, но со временем, Егор просто стал считать, что дети, отмучавшись, переходят в иной более совершенный мир.

– Итак, – сказал Его Нине, – приступим.

Девушка кивнула и сосредоточилась на предстоящей работе.

– Мальчик лет семи-восьми был доставлен в двенадцать утра. Нормальное телосложение; волосы темно-русые; длина трупа метр двадцать. На вид ребенок хорошо питался. При внешнем осмотре нужно отметить, что у погибшего смуглый цвет кожи, скорее всего загар; заметны также две глубокие царапины на правой щиколотке. На правом предплечье гематома, переходящая в область лопатки. Смерть наступила примерно час-два назад, о чем говорят бледные пятна на коже.

Егор взял маленький фонарик на столе и приблизился к голове мальчика. Аккуратно двумя пальцами он раздвинул веко сначала одного глаза, а потом другого.

– На обоих глазах склера и радужка не повреждены.

Затем Егор медленно и бережно перевернул тело на бок с помощью Нины.

– Затылочная кость разбита, на сгустках крови возле раны видны небольшие инородные предметы, скорее всего деревянная стружка…

– Что же с ним произошло? – прошептала Нина.

– Будем выяснять, но скорее всего повреждение головы и привело к смерти. Готовимся к извлечению головного мозга.

Егор встал у изголовья стола и маленькой расческой, бережно расчесал довольно длинные волосы. Часть зачесал назад, а часть на лоб, подготавливая место для разреза. Затем настало время взять в руки малый секционный нож – одного из «железных коллег» – и приступить к разрезу. Егор уверено провел скальпелем по детской кожи от основания сосцевидного отростка правой височной кости до макушки и довел линию разреза за левое ухо. Отложив инструмент, прозектор бросил взгляд на сосредоточенное лицо помощницы:

– Ты в порядке?

– Да, – заверила его девушка. Это было уже не первое ее вскрытие в роли ассистента, но каждый раз ее спрашивали о самочувствие. Однако Егор задавал эти вопросы больше для себя, чтобы на время отвлечься от вскрытия, а потом, будто набравшись новых сил за эти жалки секунды, вновь погружался в работу.

Теперь предстояло одно из самых сложных маневров: сначала отсоединить с помощью ножа передний лоскут кожи головы вместе с черепным апоневрозом и надкостницей, а затем захватить края обеими руками и сильно оттянуть лоскут от себя, отделяя от костей черепа до глазниц. То же самое нужно было проделать и с задним лоскутом, оттягивая его к затылку.

– Всегда поражалась, как у вас так все ловко получается! – восхищенно проговорила Нина, не отрывая взгляда от рук прозектора. – Вы просто гений!

– Спасибо, – буркнул покрасневший Егор и, взяв в руки ампутационный нож, он с легкостью отделил височные мышцы, введя инструмент между костью и мышцей лезвием к себе.

Конечно, ему были приятны такого рода комплементы, особенно со стороны прелестной девушки. Однако его огорчало то, что они шли из уст сотрудницы, а другие же во время разговора могли сказать лишь: «Как же ты хорошо избавляешься от запаха морга!».

Тяжело выдохнув, Егор встал с левой стороны от головы мальчика и, крепко взяв в правую руку листовую пилу, а левой зафиксировав голову, принялся распиливать череп, но, не допилив до конца, чтобы не повредить мозг, Егор отложил пилу. Настало время краниотома, который поместили в распил, и, тихонько ударив по нему молотком, Егор расколол внутреннюю пластину черепных костей.

– Еще немного! – пробормотал Егор, приведя положение головы лицом кверху. Осталось теперь с помощью крючка открыть крышку черепа и все! Путь к исследованию мозга проложен! Обычно это не доставляет видимый усилий, пара ловких движений и вуаля, можно увидеть серый орган во всей его красе, что собственно и проделал Егор.

Померив толщину кости, Егор продиктовал Нине, ведущей записи, цифры, так же описал внешний вид и состояние поверхностей, бороздки от сосудов и прочее другое, что следовало внести в протокол.

Еще около часа понадобилось Егору, чтобы закончить работу с мозгом и приступить к следующему этапу работы, которая включала в себя еще восемь пунктов, которые у людей не медиков вызвали бы бурю всевозможных негативных эмоций.

Спустя восемь с половиной часов, проведенных на ногах в прозекторской, Егор наконец-то смог отойти от секционного стола, отложив в сторону специальную иглу, с помощью которой он зашивал разрезы, приводя тело в порядок.

– Будь добра, – обратился Егор к Нине, – убери ребенка в морозильную камеру, пока за ним не пришли.

– Хорошо, – кивнула девушка, накрывая мальчика белой простынкой.

Егор включил теплую воду и, не снимая перчаток, тщательно стал мыть руки с мылом. Потом, когда вода стала почти прозрачной, он опустил их в раствор двухпроцентного лизола. Немного так постояв, чуть сгорбившись возле раковины, Егор задумчиво взял чистое полотенце и промокнул руки, и только после этого он снял перчатки и снова повторил чистку.

Усевшись за стол в своем кабинете, Егор блаженно развалился в кресле и на пару минут прикрыл глаза, не заметив, как погрузился в сон. Мир сновидений оказался серым, где он чувствовал себя одиноким и никому не нужным.

– Егор Константинович! – кто-то некрепко сжал его плечо. – Может, вам чай принести?

Егор распахнул уставшие глаза и уставился на удрученную Нину пустым взглядом.