От Руумах

На потребу лёгкий труд,

Так ребята и живут.

Зачем нам говорить лукаво,

Не труд, для них скорей забава,

Где без надрыва и обид

Принять умеют важный вид.

Лето ясное, луга,

Речка, зелень, берега,

А в небесной синеве

Или ночью в тишине,

Океан мечты бескрайний

И пролёт звезды случайный,

Восторг наивный вызывают,

Их в мир фантазий приглашают.

–Во сне я видел не такие,

Там звёзды ярче и другие.

Там будто зелень в облаках,

А небо тёмное в цветах,

Что с краю радуги лежат

И две планиды сторожат

Всё это небо по бокам…

Поверишь Сенька, страшно там.

Оно хоть вроде и красиво,

Но ровно, как и не правдиво.

Так жутко, холодно до дрожи,

Ужели где-то быть так может?

–Во сне? Да запросто Андрей,

Но эти сны всего верней,

Ты, как-то сам себе создал,

Придумал, на воображал.

Чудное небо в сне твоём,

То мир в котором мы живём,

А холод, -это просто страх,

Проснулся, сон разбился в прах.

А мне зачем-то чайки снятся,

На сундуке у нас гнездятся.

Чайчата жёлтые в пуху,

Бывает будят по утру́.

“Да ну”, -тихонько вторит эхо,

Ещё чуть-чуть, дойдёт до смеха.

По-детски проще объяснить,

Всё то, чего не может быть.

–А видишь вон, звезда летит,

А сверху бес на ней сидит,

Хвостом метёт, а рылом правит,

Андрюшку без волос оставит!

–Ты сам дурак, он у тебя,

Повыдирает волоса́!

– IV -

Шли деньки, степенно, ровно,

Вот вам пост, а вот скоро́мно.

Были нивы солнцем крыты,

А потом людьми забыты

Широченные поля.

Чем засеять? Нет зерна.

Был и голод, ветры, стужи,

Во дворах то грязь, то лужи,

Слёзы вдовых матерей,

Злость на мир и на людей.

Была радость, счастье было,

Солнце снова всем светило.

Есть здоровье, хлеб, работа,

Каждый день своя забота.

Всё менялось год от года,

Власть сменилась для народа.

Может и сменилась где-то,

Парни не вдавались в это.

Всё нормально в жизни шло,

Солнце село и взошло.

Молодым не интересно,

Кто займёт какое место.

Вот опять война стряслась,

Меркнут зори, снова грязь.

Год прошёл, второй идёт,

Время будто вмёрзло в лёд.

Вот и третий год проходит,

С языков война не сходит,

Слухи разные судачат,

Что мол, белые прискачут,

Пушки где-то там слышны,

Что солдаты мол нужны.

Так! – решили вмиг ребята,

Кто куда, а мы в солдаты.

И однажды поутру

Убежали на войну.

На Гражданскую не взяли

И с комиссии прогнали

Их по молодости лет.

Дали им другой совет: -

“На рабфак, мол вы идите,

Там работайте. Учите,

Вы науку мирно жить,

Вам ещё детей растить.”

Да и в общем, та война

В скором времени прошла.

Отучились, честь по чести,

Возвратились оба вместе.

Дом стоит и мать живая,

Речка, лес, земля родная.

Тот же ветер листья рвёт,

Травы на покосах гнёт.

Вот и пес, скача и лая,

Пыль у будки поднимая,

Хочет с цепи оторваться

Поскорее к ним прижаться.

Он с собачею душой,

Весь открытый, весь простой,

Не умеет удержаться,

Надо срочно облизаться,

Надо с ними в лес умчаться,

Поиграться, потаскаться,

Страшных ёжиков ловить

И на речку их носить.

– V -

Время шло, река бежала,

Лето, осень поменяла.

Ночи звёздные тихи,

Вышли парни в женихи.

Стали к девушкам ходить,

Штучки разные дарить.

Так Семён влюбился в Ольгу,

Только в имени том толку,

Было ровно на пятак,

Сенька звал её не так.

Он её Бельчонком звал,

Так сосед мне рассказал.

И Андрей так звал девчонку.

“Что, пойдешь опять к Бельчонку?”

И ведь это не с прикрас,

А с её чернявых глаз.

Взгляд не прямо, а чуть вкось,

Пробивает аж насквозь.

А по правде вам сказать,

Раз уж начал вспоминать,

Брат её так окрестил,

Когда водиться с ней ходил.

Выражение лица, удивлённое всегда.

Может только в рост мала.

В остальном, стройна, красива,

На язык не говорлива.

Много умных слов имеет,

Ля франсе зело владеет.

В деревеньке, те кто знал,

Бельчонком, Ольгу называл.

Ольгой только мать звала,

Да и та лишь изредка.

Повзрослела, стала Бель,

Как тогда, так и досель,

Без обиды отзывалась,

С прозвищем легко свыкалась.

У Андрея ж, как всегда,

Что ни встреча, то беда.

Ну никак не уберечься.

Угораздило увлечься,

Стройной девушкой в седле,

Во соседнем, во селе.

Что в седле том царь-девица

И хитрющая лисица,

Никак Андрюшка не узнал,

Властный взор заколдовал.

Началось тут слева, справа: -

“Зинка дрянь, она отрава

Для тебя и для людей,

Она любит лишь коней.

Ты ж не конь, ты парень видный

Вон, жених вполне солидный.

Что? Так сложно на селе

Выбрать девку по себе”.

Чуть не в драку, на рога

Лез Андрей за те слова.

Зина впрямь была прекрасна,

Но сверх меры очень властна,

Дерзких слов не занимать,

Да ещё умела лгать.

Слёзки пустит на заказ,

Следом жди, идёт приказ.

Как Андрей её терпел?

Как на крыльях к ней летел.

Почитай, так до весны

Не узнал Андрей любви.

Так и Сенька не однажды

Говорил, что знал здесь каждый: -

“Не окрутишь эту львицу,

Как степную кобылицу

Без аркана не поймать,

Ты-то, что ей сможешь дать?

Не удержишь при седле,

Не оставишь при себе.

Друг, опомнись, эй Андрюшка,

Зинка эта, не игрушка,

Ей тебя не полюбить,

Не с тобой ей в жизни быть”.

Больно было им обоим: -

“В жизни мы чего – то стоим.

Не любовь, игра всё это,

Друг, послушайся совета,

Отпусти, отрежь, оставь,

Мысли все внутри поправь”.

Бог услышал и в село…

В марте было, но тепло,

Приезжает агитатор

Или может быть новатор,

С голосом скрипучим, с дрожью,

Поработать с молодёжью.

В клубе лекции читал,

Девок тискал, водку жрал,

Сыпал умными словами

И с горящими глазами

Звал в Сибирь и на Урал,

Всем чего-то обещал.

Вот и всё. Конец любви,

Нету Зинки день, два, три.

–Что случилось, мой дружок?

–Вот зараза! – укатила на Восток,

С кем-то там, чего-то строить.

Ты прости, не буду спорить,

Бог ей в помощь, отпустил.

Он, казалось бы, простил.

Говорят, что время лечит…

Так оно же и калечит.

–VI -

Осторожным стал Андрей

После девицы своей.

Много думал, мало спал,

Жил, работал, хлеб жевал.

Снег растаял, вот ручьи,

В небе вьются журавли.

Май прошёл и вот уж лето,

В зелень всё вокруг одето.

Боль на нет должна б сойти,

Должным образом пройти.

Парни с девками гуляют,

Рвут гармонь, поют, играют,

А Андрюшка всё один,

Сам слуга, сам господин.

Боль Андрея не пускала.

Камнем на Душе лежала.

Зинка в сердце и в мозгу,

Мне б забыть, так не могу.

Лик точёный, губы – розы,

Гибкий стан и те берёзы,

Где коней она водила…

Да, коней она любила.

И скакала, и ласкала,

Гривы гребнем им чесала,

Обнимала, прижимала,

В чёрный нос их целовала,

Сахаром к себе манила,

Хлеб давала и хвалила…

Разговор держал Андрей,

Лишь о ней и про коней.

“Надо мыслями отвлечься,

Да пойти чуть-чуть развлечься.

Может Сёмку повстречаю,

Ну а нет, так погуляю.

Верно, в клубе он с Бельчонком,

Там знакомые девчонки,

Там друзья, там веселей”,

Так решил себе Андрей.

Вечер тих и небо чисто,

Чуть стемнело, еле слышно,

Под бугром журчит вода,

Не колышется трава.

Пёс у будки растянулся,

На него не оглянулся

Когда мимо проходил,

Одним глазом проводил.

Шёл Андрей, вдыхая вечер,

Шёл судьбе своей навстречу.

Знал бы он насколько близко

Подошёл он к зоне риска.

Не его вина… Природа,

Так сочла всё в род из рода.

До поры сокрыла случай,

Поразила и помучив,

Отошла опять в сторонку,

Закрутив над ним воронку

Сил неведомых и странных,

И как ясный день реальных.

Немногим позже стало ясно,

Что провидение напрасно

Никак свой случай не устроит

И просто так не беспокоит.

Когда он принял всё, то понял

Насколько этот мир огромен.

Не есть конец, что видит глаз,

Есть силы там, где он без нас.

Живём мы каплей в океане,

Живём в заботах и в тумане

Фальшивых чувств, не нужных слов,

Где жалко нам своих оков.

Андрей вдруг понял, он везучий,

Что Зина – это только случай.

Зачем вошла, зачем исчезла?

Так было нужно, так полезно.

Влетела в жизнь и закружила,

Всё, что смогла, разворошила,

Мир взорвала, покой украла

И в одночасье, вдруг пропала.

А в чём полезность и нужда,

Андрей не понимал тогда,

Да и к тому ж его мышленье

Не склонно строить рассужденье.

Лишь только миссию исполнив,

Ушла, его совсем не вспомнив.

Но это позже, а сейчас,

Продолжим дальше этот сказ.

Вернёмся в вечер, где Андрей,

Идёт то тише, то быстрей,

Шаги по тропке отмеряет,

О чём-то там своём мечтает.

Заборы слева, взгорок справа,

Кусты, две ивы и канава,

Телега без колёс стоит,

Такой обычный сельский вид.

Вдруг грохот, треск и лай собак,

Чего Андрей не ждал никак.

Тяжёлый топот, лязг цепи,

В мгновенье сжались кулаки.

Взлетели доски от забора

И тут его открылся взору,

Огромный, разъярённый бык…

Сбежал хозяйский племенник.

На шее глухо цепь звенела,

Из под копыт земля взлетела,

Взбрыкнул, крутнулся, резко встал.

Мелькнула мысль: – “Ну всё, пропал”.

Друг против друга, в трёх шагах,

Быку не скажешь на словах: -

“Какого чёрта! Будь здоров!”.

Что толку бить между рогов.

Такую тушу не унять,

За цепь его не удержать.

Играют мышцы, глаз, как кровь.

Андрей стоит, не дернет бровь.

“Замнёт и глазом не моргнёт,

Не приведи Господь, убьёт,

Кого в деревне, коль столкнётся,

Бедою встреча обернётся”.

Со звоном лопнувшей струны,

Все мысли смолкли и ушли…

Две скалы, глаза в глаза,

Взгляд Андрея, взгляд быка.

Из подлобья красный глаз,

Головой к земле склонясь,

Бык копытом мерно бьёт,

Словно он чего-то ждёт.

Пыль ноздрями раздувает,

Будто страху нагоняет.

Мощь огромная в боках,

Цепь запуталась в рогах.

Может пять секунд иль десять,

Чувства на весах не взвесить,

Пусть легки, пусть тяжелы,

Только и они ушли.

Дрожь по телу пробежала

И Андрея вдруг не стало…

Здесь, с быком стоял другой…

Он не добрый и не злой.

Он пустой, ни слов, ни мыслей,

Чувства в тишине зависли,

Словно весь он из потока,

Сил, неведомых до срока.

В свете голубых разрядов,

Белых молний и каскадов,

Рассыпающихся искр

Крылья вдруг взметнулись ввысь.

Нет, не крылья, – это пламя,

Белизной огня сияя,

Объяло голову быка

Петлёй горящей свысока́.

Жжёт, взрывается, сверкает,

Рвёт на части, истребляет…

Для глаз чужих того невидно

И обывателю обидно,

И непонятно до поры,

Какие силы здесь сошли,

Не знать ему, как он в ладонь

Собрал весь радужный огонь.

Возможно в призрачном астрале

За этим строго наблюдали,

Те, кто послал такую страсть

И действом наслаждались всласть.

Лишь раз хлестнула вспышка вечер,

Да холодом обдал вдруг ветер,

Позволив, парню созерцать,

Не в силах, что-то поменять.

Медленно он поднял руку,

Будто, разгоняя скуку

Сделал пасс, затем другой,

Ждёт чего-то… но постой.

Бык мотнулся, застонал,

На колени вдруг припал,

Рёв разрезал тишину,

Сжал ладонь… бык на боку.

Наземь грохнулся всей тушей,

Словно был боксёрской грушей,

Оторвавшейся с цепи.

Смолкло всё. Лишь звон в тиши

Высокой нотой расплывался…

Андрей стоял, а бык остался,

Посреди тропы лежать,

Не пытаясь снова встать.

Руку опустил, стоит… Как камень,

А внутри бушует пламень.

Струи жёсткого огня

Рвут и жгут всё не щадя.

Взгляд замёрзший, как стекло,

Вроде всё уже прошло,

Но другой не отпускает,

Держит, правит, продолжает.

Шаг был сделан, пусть случайно,

Только вот открылась тайна,

Смысл которой, не постичь,

С этим нужно просто жить.

Медленно к быку подходит,

Взгляд стеклянный не отводит.

Постоял…. Присел у глаз,

В них взглянул последний раз,

Взял за рог, слегка тряхнул…

Замер бык, навек заснул.

Жизнь ушла… Бока опали,

Мышцы мягкими вдруг стали,

Глаз закрылся навсегда,

Был здесь бык и нет быка.

Встал Андрей и вмиг очнулся,

Будто в омут окунулся.

Сразу память Бог вернул,

Старый лист перевернул.

Помнил всё, от А до Я,

Про другого, про себя.

Развернулся, быстро прочь,

Уходил он в вечер, в ночь.

Лай собак уже стихал,

А Андрей шагал, шагал.

Боль в Душе, на сердце мука: -

“Это, что была за штука,

Что за чёрт меня крутил?

Это ж я быка убил”.

Чувство, новых мыслей рой

Унесли его покой.

Шёл… и ноги привели

Прямо к берегу реки.

Тут Андрей остановился,

Сел под куст и тихо злился.

Что ж такое с ним случилось?

Как же это получилось?

Долго ль, нет он так сидел,

В раздумьях, на реку смотрел.

Всё, что думал, чем терзался,

Только б вечер в том признался.

Всё, что унесла вода

Не узнать нам никогда.

Но, однако, мне известно,

Что Андрею интересно

Было всё это понять.

Стал себя он проверять.

Сбросил мысль, оставил чувства,

Это, в общем то – искусство,

Взглядом речку оценил,

Но огня не ощутил.

Не было внутри огня,

Всё же ноткою звеня,

Дрожь по телу пробежала,

Взгляд застыл… пора настала.

Он легко повёл рукою,

Раз, другой и что такое…

На поверхности воды

Появились вдруг круги.

Мелкой рябью покрываясь

И друг с дружкою играясь,

В сумрак ночи молодой,

Волны дивною дугой,

В сопровождении струны,

Торопились в камыши.

Опустил, ладони свёл,

Нет кругов на гребнях волн.

Снова он повёл рукою,

Но теперь уж полосою.

Рябь по речке побежала,

Свёл ладони, всё пропало.

А потом примял траву,

Там, на левом берегу.

Уронил две ветки с ивы,

Заодно и с дикой сливы,

Немного листьев поснимал,

Тряс кусты, запоминал.

Странно, где ж тогда та сила,

Что быка так завалила?

Где огонь, где вспышки света?

Да чёрт возьми! Да что же это?!

Всё, на что его хватило,

Без сомненья очень злило.

Лишь пару веточек сломать,

Даже камня не поднять.

Не понять, зачем всё надо?

Что? Проклятье есть награда?

Сегодня есть, а завтра нет,

Кто поможет дать ответ?

Сила плавно отступала,

Вот затихла и пропала.

Как Андрей наш не стремился,

Даже куст не шевелился.

Пробовал и так и эдак,

Так и плюнул напоследок,

Больше пробовать не стал,

Встал и к дому зашагал.

Но пошёл другой дорогой,

Как не думай, всё ж с тревогой

Он, то место миновал.

Никого не повстречал,

Однако слышно, как вдали

О чём- то спорят мужики.

Чья телега по прочней,

А коняга по сильней.

Всех-то слов не разобрать,

Но не сложно суть понять.

Что тут делать? Как тут быть?

Надо тушу вывозить.

Так и кончился тот вечер,

Где Андрей наш был отмечен,

Силой страшной, не понятной,

Может вовсе безвозвратной.

Только раз могла случиться

Явь, как сон, как небылица.

Андрей про фокусы природы,

Рассказал спустя уж годы.

Вот что касаемо быка?

Бабка Нюра разнесла

По деревне весть такую: -

“Чёрт спустился, так толкую.

В вечер молния блистала,

Где тропа у ив лежала.

Бык ревел, что мочи́ есть,

Значит, черт хотел уне́сть.

Бык тяжёл иль силы нет,

А может страшен этот свет.

Только чёрт там надорвался,

Белой молнией взорвался!

Взрыв тот и убил, то верно,

Электричеством наверно!

Чёрт же, пылью обратился,

У дере́в там, растворился!”

Бабы охали, крестились,

Но ничуть не удивились: -

“Каждый чёрт такое сможет,

В Ад упрёт, изжарит, сгложет.

Что ему бычка сожрать,

Ещё кому что ль рассказать” ….

Печалился один хозяин,

Жаль племенного, жил как барин.

Любил бычка, над ним старался,

Зачем дурак, с цепи сорвался.

–VII -

А способность не ушла,

Так с Андреем и жила.

Стал он силу понимать,

Научился управлять,

Стал чуть дольше ей владеть,

Заставлял струну звенеть.

Только вот его смешила,

А порой и очень злила

Слабость, силы этой самой,

Будто немощь старой дамы.

Понял также, видно зря

Ждал Андрей внутри огня.

Лишь смертельная опасность

Не даёт огню погаснуть,

А от листьев и травы

Нет агрессии, не жди.

Гасит силу и вода,

Пусть не сразу, чуть спустя.

Да и что от силы проку,

Только лишнюю мороку

В жизнь она ему вносила.

Ну и что это за сила:

“С вишни воробьёв гонять,

Иль газетку приподнять.

Можно фокус сочинить,

Чтоб девчонок удивить.

Пусть забавно, пусть смешно,

Но ведь это, братцы, всё!”

Чтобы сделать смог Андрей,

С этой силушкой своей?

Здесь хочу ещё добавить,

Случай вам один представить.

“Нужен мне эксперимент!”

Так решил в один момент: -

“Чтоб огонь внутри принять,

Опасность надо мне создать!

Или тоже путь заказан?”

Только знал он, где привязан

У конюшни пёс на цепь.

“Что ж без дела мне сидеть?”

И вот так, средь бела дня,

Он пошёл искать огня.

Яха – пес большой, огромный,

По- собачьи, даже скромный.

Службу знал и верно нёс,

В общем был нормальный пёс.

С виду он свиреп и страшен,

Серо- рыжей мастью крашен.

Что-то жутко стало вдруг,

Посмотрел Андрей вокруг,

Вроде нет здесь никого,

Люди где-то далеко.

Вот со звуком комара,

В голове звучит струна,

Взгляд холодный, мыслей нет,

Ждёт в себе огонь и свет.

Пёс, неладное почуяв,

Встал, особо не рискуя,

Под раздачу здесь попасть,

Зарычал, разинул пасть,

С лаем бросился вперёд…

Всё пошло наоборот!

Миг, секунда, схватка, бой,

Что-то сделалось с рукой,

Разодрал штаны и ногу,

Тут Андрей рванулся к стогу

И заметил на бегу…

Цепь висела на крюку.

Как Андрей на стог попал,

Он про то нам не сказал.

Ях внизу ботинок рвал,

Бегал, лаял и рычал.

Вскоре конюх появился

И немало удивился,

Он картине вот такой.

За ошейник взял рукой,

Быстро пса угомонил,

На цепочку посадил.

А Андрюшку, как смогли,

Тут же к фельдшеру свезли.

Был таков ему урок,

Впредь, на очень долгий срок.

Чтобы жить, беды не знать,

Не нужно Бога искушать.

Здесь, я вам слегка замечу,

На вопрос вперёд отвечу.

Пусть безбожье насаждали,

Только люди всё же знали,

Это всё не навсегда

И без Бога жить нельзя.

В мире всякое бывает,

Пока Андрей соображает,

Как на свете с этим жить,

Его не станем торопить.

Было солнце, было лето,

Много песен было спето.

Под ночным и звёздным небом,

Пахло травами и хлебом.

Нивы гнулись, колосились,

Под покос уже просились.

Речка плёсом берег гладит,

Ветер облака лохматит.

Гонит, гонит их на юг,

Возвращает всё на круг.

Здесь листок перевернём,

Мы к Семёну перейдём.

– VIII -

Там, как прежде, ровно, гладко,

Без проблем, но для порядка

Нужно вспомнить и о нём.

Так сказ дальше поведём.

Дней сменилась череда,

Вслед за вторником среда,

А потом придёт суббота,

Снова им гулять охота.

Есть Андрей и есть Бельчонок,

С первым дружен он с пелёнок,

С подругой чувства испытал,

Своей невестою назвал.

Дом, работа и завод,

Семёна взяли в оборот.

Там заботы, там гараж,

Там с ребятами кураж.

Никого не обделял,

Всё он к сроку успевал.

Мать, слышь, в няньки подалась,

Да с мужичком тем и сошлась.

Вдовый труженик с мальцом,

Стал ей новым муженьком.

Так что в осень он один,

В доме жил, как господин.

Мать, конечно не бросала,

Дом частенько прибирала,

Печь топила и ворчала,

Да по-женски поучала: -

“Девке Душу не трепли,

Ты Бельчонка береги.

Вот пройдёт год – полтора,

Будет справная жена.

А коль в службе жребий будет,

Так никто и не осудит,

Что жена, мол здесь одна,

Пригляжу за всем сама.

Там, даст Бог, и дом поправишь,

В общем все дела управишь.

Тяжело на первый взгляд,

Да легко, когда на лад.

Завода Сеня, ты держись,

Бог знает, как в деревне жизнь

При этой власти потечёт,

А завод и есть завод.

Артель сегодня хороша,

Так ведь она не навсегда.

Как не крути. Что с огорода?

Да, он конечно, нам подмога,

Наде́л есть, силы слава Богу,

А вот завод, возможно и дорогу,

Даст в люди выбиться тебе.

Работный люд всегда в нужде.

Где б ни был он, чего б не делал,

Уж так видать Господь намерял.

Ты, Сеня, трись с начальством рядом,

Глядишь и с большеньким окладом

На должность новую поставят,

Авто солидненькую справят.

Начнёшь начальничков возить,

В с ними Сенька, можно жить.

Ещё сдаётся вот мне что,

Скажу, что думала давно.

Невестка, коли так случится,

Хоть может на земле трудиться,

Надолго Сень, её не хватит,

Всю бабью силу тут потратит.

Не знаю, как, но видно знает,

Про то себе соображает.

И девка зело не глупа,

Ей подучиться б и тогда

Серьёзней дело бы нашла,

Чем, просто быть рабочей силой,

Земля и не таких валила.

Её б, в контору, на завод,

К интеллигентам пусть идёт.

Иль пусть язык чужой не мучит,

А в городе его подучит,

Тогда бы в школе ребятне,

Культуру их него франсе

Смогла б чудесно объяснять

И умно там преподавать.

Да к Маринке, слышь зайди,

В кадрах там, порасспроси,

Мол, квартиранта можешь взять,

Чай дадут рублей шесть – пять.

Я к Егорычу зайду и ему ещё скажу,

Коль кто будет, приглашу.

Там есть каша, принесу?”

Это мать уже к коту.

Кот поднялся, потянулся,

От дремоты чуть очнулся,

Мякнул, кверху хвост задрал,

Чинно к миске пошагал.

Говорила, словно знала,

Что всё будет, как сказала.

Две недельки не прошли,

Квартиранты в дом вошли.

“Муж с женой”,– сказала мать,-

“Им годков по тридцать пять,

Стало быть, здесь будут жить,

Инженерами служить,

В заводской конторе, вроде,

При кирпичном, при заводе.

Егорыч справил всё быстрей,

Записал аж семь рублей”.

Жильцы Семёна не смутили,

Нисколько в целом не стеснили,

Как-то плавно в жизнь влились

И друг с другом прижились.

Он с Бельчонком вечерком

Шёл на чай к ним, со слоном

На красивой жёлтой пачке,

Где индиец в черной шапке,

Сам же сыпал карамель,

Не жалея свой кошель.

Квартирантка между дела,

Под гитару песни пела.

Песни дивные, чудные,

Языки, слышь, все чужие,

Голос звонкий, словно медь,

Можно просто очуметь.

Однажды, как-то он спросил: -

“Тебя, что ль кто-то научил,

Столь дивно песни исполнять

И голосом вот так дрожать?

Как много языков ты знаешь

И их звучаньем поражаешь.”

“Ах нет дружок, чудная память,

Мелодию и голос ставит,

А граммофон был мой учитель,

Наставник и руководитель

В искусстве звуками владеть,