Витязь в тигровой шкуре

Луки с силой напрягают. Стрелы зверя настигают.
Столько дичи убивают, словно косят хлеб кругом.

Вот ему навстречу кто-то. Вопрошает: «Чья охота?
Топот, шум, людей без счета». И ответ ему: «Фридон,
Властелин Мульгхазанзара – на охоте, полон жара.
Звери ждут его удара, завлеченные в загон».

Он ликует. Без сравненья, он чарует, он виденье.
Как вложу я в песнопенье тонкостенную красу?
Кто посмотрит, – озарится. Мерзнет, – если отлучится.
Всякий с ним возобновится, как весенний куст в лесу.

В средоточьи, где облава, вдруг орел взлетел. Лукаво
Глянул витязь, мыслит: «Слава!» Лук направил он сейчас.
«Не паду лицом здесь в пыль я». Сбит орел. Разъяты крылья.
Скок с коня. И без усилья срезал их не торопясь.

Вновь в седле сидит он, стройный. Круг стрелков тут беспокойный,
Прекратив стрельбу, прибойной поспешил к нему волной.
Разомкнулася облава. Эти слева, эти справа.
Мыслят: «Кто он? Величаво светит взор. Он кто такой?»

На лугу был холм высокий, и Фридон там светлоокий.
Свиты круг глядит широкий, сорок лучших там стрелков.
Автандил туда стремится. Ток толпы за ним струится.
И Фридон, сердясь, дивится. «Что в рядах моих полков?»

Шлет раба с таким реченьем: «Что объяло их смятеньем?
Словно взяты ослепленьем, почему идут сюда?»
Быстро раб туда приходит. Видит – диво. Глаз не сводит.
Ум его в забвеньи бродит. Он ослеп. Пред ним звезда.

Автандил его заметил, и к нему со словом, светел,
Обратился и приветил: «Вот владыке доложи.
Чужеземец одинокий, из страны пришел далекой.
Тариэль прислал высокий. Побратим его, скажи».

Раб Фридону слово это говорит: «Там пламя света.
Солнце там, деятель лета. Тут впадет и мудрый в бред.
Весь похож он на картину. Как помыслю, прямо стыну.
Он к Фридону Нурадину. Тариэля с ним привет».

Услыхать о Тариэле рад Фридон. И заблестели
Слезы. Скорби просветлели. Сердце бьется. Меньше мглы.
Роза чует ветер с юга, но от век стремится вьюга.
Вот приветствуют друг друга. Одному в другом хвалы.

Нурадин с холма спустился. Витязь тут уж очутился.
И Фридон, смотря, дивился. «Коль не солнце, кто же ты?»
То, что молвил о победном раб в хвале, все было бледным.
Полны чувством заповедным, слезы льют, смешав мечты.

Обнялись. И без опаски расточает сердце ласки.
Два звена в одной завязке. Ум впадет, их видя, в блажь.
Смерть мне, если в этой чаре, или ныне, или встари,
Блеск подобный на базаре купишь ты или продашь.

Где есть витязи-герои, как Фридон в лучистом зное?
Но еще ценней алоэ и достойнее хвалы.
Светлым сном горят планеты, – солнце гасит эти светы.
Свечи дымкою одеты днем, и светят лишь средь мглы.

На коней и до чертога их ведет теперь дорога.
Уж зверей убито много. И охоты больше нет.
И дружины громоздятся Автандилом любоваться.
«С чем бы мог живым сравняться этот дивный солнцесвет?»

Он к Фридону молвит слово: «Знаю, полон ты живого
Любопытства, – из какого края я, – и как я брат Тариэля.
Побратимы с ним мы. Он сказал, любимый:
«Брат!» – и мы неразлучимы. Я ему рабом быть рад.

Ростэван мой царь. Сановный, я в Арабии верховной
Вождь дружин средь них – их кровный. Называюсь Автандил.
Из семьи я благородной, и взращен царем, как сродный
С властью, смелый и свободный. Кто меня бы оскорбил?

Как-то раз, когда охота уж кончалась, видим кто-то
Горько плачет, в нем забота. Это плакал Тариэль.
Мы смущались, царь дивился. Звали, к нам он не явился.
Царь чрезмерно рассердился. Как нам знать, что в нем метель?

Царь велел своим дружинам взять его. Но с гневом львиным
Вмиг, порывом он единым, ранил тех, а тех убил.
Размахнулся не напрасно. Лишь тогда нам стало ясно,
Что удерживать невластно месяц в шествии светил.

Царь был в гневе превеликом. Сам поехал с смелым ликом,
Чтоб схватиться в бое диком. Тариэль, признав сейчас
Царский сан, влагает в ножны меч, и бой стал невозможный.
Конь не конь, а дух тревожный, – скок, и скрылся он из глаз.

Мы искали, мы глядели. Это дьявол, в самом деле?
И следа не усмотрели. Царь забыл пиры и сон.
Так он крепко огорчился. Я – искать, и тайно скрылся.
За разгадкой устремился. Был я пламенем зажжен.

Мне искать была свобода, – три искал я долгих года.
Это случая угода, что кхатавов увидал.