Трое храбрых, пятеро справедливых

Теперь вся злоба императрицы обратилась на наложницу Ли, и они вместе с главным управителем стали думать, как извести несчастную.

А наложница Ли между тем после встречи с наследником была безутешна. Чтобы ее успокоить, Цинь Фын рассказал, что сын ее жив. Ли словно очнулась от сна, радости ее не было границ. Каждую ночь женщина воскуривала ароматные свечи и молилась о счастье сына. Соглядатаи императрицы донесли Сыну Неба, будто опальная наложница ропщет, по ночам жжет свечи и бормочет заклинания, не иначе как замышляет зло.

Не успел разгневанный император послать опальной наложнице шелковый шнур, чтобы она лишила себя жизни, как эта страшная весть непостижимым образом достигла Холодного дворца. Когда повергнутый в ужас Цинь Фын рассказал обо всем бедной женщине, она упала без памяти. Началась суматоха. Вдруг выступил вперед Юй Чжун, молодой евнух.

– Я приму смерть вместо государыни. Пусть она отдаст мне свое платье! Медлить нельзя!

Наложница Ли, которая уже пришла в себя, ничего не ответила, продолжая рыдать. Юй Чжун между тем снял шапку и головную повязку, заплел волосы в косу, сбросил халат. Восхищенный верностью молодого евнуха, управитель Цинь Фын стал торопить государыню, и ей ничего не оставалось, как отдать свое платье.

– Вы мои благодетели! – только и вымолвила она и снова впала в беспамятство. Управитель надел на нее платье евнуха и едва перенес в комнату для прислуги и уложил на кровать, будто больного Юй Чжуна, как прибыл государев указ. Цинь Фын торопливо вышел навстречу барышне Мын Цай, присланной из дворца, пригласил ее в боковой зал и попросил подождать, пока душа государыни вознесется на небо.

Мын Цай, совсем еще молоденькая девушка, очень пугливая, даже не решилась подойти к мертвому телу, только сказала:

– Я доложу государю, что воля его исполнена…

После похорон Цинь Фын доложил, что Юй Чжун тяжело болен. Главный управитель запретил держать больного во дворце, приказал лишить звания и отправить домой, чтобы Цинь Фын оказался без верного помощника. Надежные слуги вынесли мнимого Юй Чжуна из дворца и отослали к родным в Чэньчжоу. Но об этом мы расскажем позднее.

С тех самых пор Цинь Фын стал мрачным и угрюмым, с болью в сердце часто вспоминал о покойном помощнике и каждый раз восхищался его благородством. Ко всему прочему его не покидала тревога о государыне Ли.

И вот однажды, когда погруженный в горестные думы Цинь Фын сидел в зале, он вдруг увидел, как запылал с четырех сторон дворец. Он сразу смекнул, что это дело рук главного управителя, который хочет замести следы преступления, а заодно и отомстить Цинь Фыну. И тут же он подумал, что, если даже удастся спастись, его все равно обвинят в недосмотре, так уж лучше погибнуть в огне и навсегда положить конец вражде с главным управителем. Так не стало Цинь Фына.

Наконец императрица Лю и ее сообщник успокоились. Наследник престола ничего не знал, да и кто бы осмелился открыть ему тайну? Вскорости государь по ходатайству князя из дворца Южной чистоты сделал Чэнь Линя управляющим Восточного дворца, и тот строго запретил пускать туда посторонних.

С той поры жизнь во дворце потекла спокойно…

А теперь расскажем про Бао-гуна[9 - Бао-гун – букв.: Господин Бао или Князь Бао; так в просторечии называли известного своей мудростью правителя Кайфына Бао Чжэна (999–1062). Прозвание это происходит от посмертного титула Бао Чжэна – Бао Сяосу-гун, то есть Почтительный и Строгий Князь Бао. По сложившейся традиции автор романа именует Бао Чжэна Бао-гуном с младенческих лет, хотя это и сокращение посмертного титула героя.], про обстоятельства, сопутствовавшие его рождению, про беды, которые ему пришлось вынести в детстве, и, наконец, про его возвышение.

Так вот, к югу от реки Янцзы, в деревушке Баоцзяцунь уезда Хэфэй области Лучжоу, жил отставной чиновник по имени Бао Хуай. Был он добр и довольно богат, за что люди называли его то Бао-Благодетелем, то Бао-Богачом. В свое время Бао Хуай женился на девушке из семьи Чжоу, и теперь обоим супругам шел уже пятый десяток. У них было двое сыновей. Старший, Бао Шань, женился на урожденной Ван, и месяц назад она родила ему сына. Младший, Бао Хай, женился на урожденной Ди, но детей у него пока еще не было. Единоутробные братья ничем друг на друга не походили. Старший был добрым и честным, и жена попалась ему под стать. Младший вырос жадным и завистливым и жену взял такую же. Хорошо еще, что старику отцу все в доме повиновались. Впрочем, старший брат старался не задевать младшего, почти всегда ему уступал – словом, не подавал повода для ссор. А старшая невестка избегала стычек с младшей.

К наукам ни отец, ни сыновья пристрастия не имели, но трудились усердно. Весной пахали, осенью собирали урожай, тем и жили.

Но вот случилось так, что госпожа Чжоу вдруг забеременела, и хозяин дома с утра до вечера не переставал хмуриться. Что за радость заводить теперь ребенка? Хлопот прибавится, к тому же неизвестно, как жена перенесет роды и хватит ли у нее сил выкормить младенца? Ведь ей уже под пятьдесят.

Старик не находил себе покоя.

Если хотите узнать, что будет дальше, послушайте следующую главу.

Глава 2

Куй-син[10 - Куй-син – в китайской народной мифологии дух одной из звезд Большой Медведицы; божество, помощник бога словесности Вэнь-чана. По преданию, при жизни у Куй-сина было безобразное лицо. Когда он первым выдержал экзамен, ему полагалась аудиенция у императора. Но, увидев его, государь отказал ему в этой чести. В отчаянии Куй-син бросился в море, но гигантская рыба вынесла его и спасла. Поэтому Куй-син обычно изображается стоящим на спине рыбы; в правой руке у него кисть для письма, в левой – казенная печать или ковш Медведицы. Куй-син считался покровителем экзаменов на ученую степень. Его статуя ставилась в особой башне на экзаменационном дворе.]является во сне и предвещает приход в мир замечательного человека. Божество грома Лэй-бу[11 - Лэй-бу – букв.: «Управление божества грома», здесь заменяет имя бога грома Лэй-гуна, которого китайцы изображали в виде фантастического существа с птичьей головой и когтями, туловищем человека, с черными крыльями летучей мыши. На обнаженных плечах его висит связка барабанов, в правой руке – деревянный молоток, которым он будто бьет по ним, «делая» гром. Почитался китайцами как божество, помогающее людям.]с помощью своего могущества обращает в бегство нечистую силу.

Речь сейчас пойдет о старике Бао Хуае, который сидел у себя в комнате, погруженный в горестные раздумья. Незаметно веки его сомкнулись, он облокотился о столик и задремал. Вдруг ему почудилось, будто все вокруг окутала мгла, по небу разлилось багровое зарево, заклубились облака и на землю спустилось клыкастое рогатое чудище, чернолицее и рыжеволосое, с казенной печатью в левой руке и красной кистью в правой. Вприпрыжку чудище подбежало к старику. Бао Хуай вскрикнул и проснулся. Сердце его бешено колотилось. Не успел он прийти в себя, как вбежала служанка:

– Господин, великая радость! Госпожа родила сына!

Бао Хуай вздрогнул:

– Не радость – несчастье пришло в мой дом! Нечистая сила!

Старик вскочил и, задыхаясь от кашля, побрел в женские покои. К счастью, жена благополучно разрешилась. Бао Хуай поговорил с ней и вернулся к себе, даже не пожелав взглянуть на сына.

Между тем жена младшего сына Бао Хая, улучив минутку, забежала к мужу и увидела, что он сидит мрачный.

– Чем ты озабочен? Прибавлением семейства?

– Ты угадала, – отвечал муж. – Отец только сейчас сказал мне, что видел во сне чернолицее рыжеволосое чудище. Уж не оборотень ли объявился у нас в доме!

– М-да, дело нешуточное! – встревожилась жена. – Посоветуй-ка отцу выбросить мальчишку на пустырь, пока не поздно, а?

Бао Хай обрадовался и не мешкая побежал к отцу.

– Ладно, поступай как знаешь, – согласился отец. – А матери скажешь, что младенец упал на пол и разбился.

Бао Хаю только это и нужно было. Он объявил всем, что новорожденный умер, а сам положил его в корзину и понес на гору Парчовой Ширмы. Выбрал яму поглубже, заросшую травой, но только собрался бросить в нее ребенка, как из зарослей, злобно сверкая глазами, высунул голову тигр. Бао Хай с испугу выронил корзину и пустился наутек. Дома отцу ничего не сказал, едва добрел до своей комнаты и в изнеможении опустился на кан.

– Ну и напугался я! Ох, как напугался! – бормотал он.

– Неужели нечистую силу встретил? Или мальчишка и впрямь оборотень? – сердито спросила жена.

– Плохо дело! – воскликнул Бао Хай и, отдышавшись, рассказал, что произошло. – Теперь поняла, почему я испугался?

– Вот и хорошо! Тигр наверняка сожрал мальчишку! – обрадовалась жена.

Кто мог знать, что этот разговор услышит жена Бао Шаня, которая как раз проходила в это время мимо окна. Вознегодовав на такую жестокость, она прибежала к себе в комнату и разрыдалась. Тут пришел муж. Узнав, что случилось, он только и мог воскликнуть:

– Вот, оказывается, какие творятся дела! До горы Парчовой Ширмы рукой подать, схожу-ка я туда, а там подумаем, как быть.

Добрая женщина вся извелась от тревоги: а вдруг муж не найдет младенца?

Бао Шань тем временем добрался до горы и увидел валявшуюся на земле пустую корзину. Огляделся по сторонам и неподалеку вдруг заметил в траве нагого смугленького младенца. Подобрал его и радостный поспешил домой. Жена взяла младенца и прижала к груди. А он, ощутив тепло ласковых рук, завертел головой, вытянул губки и зачмокал. Женщина дала ему грудь.

– Брата я спас, – сказал муж. – Но теперь пойдут всякие слухи, ведь в доме у нас будет двое детей.

– Отдадим на время кому-нибудь нашего сына, – ответила жена.

На том и порешили. У жены односельчанина Чжан Дэ-лу, недавно схоронившей ребенка, еще не пропало молоко, и супруги с охотой взяли к себе младенца.

Незаметно минуло шесть лет. Мальчику шел уже седьмой год, а он все еще не знал своих настоящих родителей. Он никогда не улыбался, не плакал, за все годы не произнес ни слова. За смуглый цвет лица его нарекли детским именем Черный[12 - …нарекли детским именем… – в Китае принято давать детям особые детские имена, настоящее имя обычно дается, когда ребенок достигает школьного возраста или совершеннолетия.]. Никто в доме не любил малыша, кроме Бао Шаня и его жены.

И вот однажды невестка пришла поздравить свекровь с днем рождения и привела с собой Бао-гуна. Мальчик подбежал к госпоже Чжоу и трижды поклонился, а та невольно улыбнулась и привлекла его к груди.

– Моему сыну сейчас тоже было бы шесть лет. Но, говорят, едва родившись, он упал на пол и разбился.

Убедившись, что поблизости никого нет, невестка опустилась на колени.

– Простите, матушка, это и есть ваш сын! Я его выкормила. Боялась, что у вас не хватит молока. А вам ничего не говорила.

– Спасибо тебе! – воскликнула госпожа Чжоу. – Ты самая добродетельная женщина во всей Поднебесной! Но где же тогда мой внук?