Трое храбрых, пятеро справедливых

Итак, Гунсунь Цэ доложил обо всем, что ему удалось узнать в деревне Цилицунь, и Бао-гун велел без промедления доставить Ю Гоу-эра в суд.

Преступника ввели в зал и поставили на колени.

– Ты и есть Ю Гоу-эр? – спросил Бао-гун.

– Да, господин, – подтвердил тот.

– Ко мне являлась с жалобой душа Чжан Ю-дао, говорит, вы со своим хозяином его убили. У Чэнь Ин-цзе своя корысть была, ведь он связался с женой Чжан Ю-дао. Тебе же бояться нечего. Признаешься – помилую.

Ю Гоу-эр было перепугался, но, увидев, как милостив к нему Бао-гун, рассказал все без утайки.

– Как-то хозяин явился домой рассерженный: ходил к любовнице и ненароком наткнулся на ее мужа. С того дня он не переставал думать, как избавиться от Чжан Ю-дао, и однажды говорит: «Достань для меня трупную черепашку, она на червяка похожа, а величиной с гусеницу-землемера». – «Где же ее достать?» – спрашиваю. «В какой-нибудь могиле». Я растерялся. Хозяин заметил это, дал мне два слитка серебра и еще шесть му земли пообещал. Я перестал работать, чтобы не уставать, а по ночам раскапывал могилы. Целых семнадцать раскопал, пока нашел эту черепашку. Хозяин высушил ее и растер в порошок. Потом я узнал, что от этого порошка, если его подсыпать в еду, начинаются боли в сердце, а потом наступает смерть. При этом на теле никаких следов, только красное пятнышко между бровями. Когда Чжан Ю-дао умер, я сразу понял, что это мой хозяин, подлец, его отравил. А теперь судите меня, господин.

Как только Ю Гоу-эр подписал показания, Бао-гун велел привести Чэнь Ин-цзе.

– Повторишь при нем свои показания, – сказал Бао-гун Ю Гоу-эру. – Это смягчит твою вину.

Затем Бао-гун распорядился вызвать также любовницу Чэнь Ин-цзе и старуху с невесткой. Первым в зал ввели Чэнь Ин-цзе.

– Ты за что погубил Чжан Ю-дао? – спросил Бао-гун.

– Не губил я его, господин! – стал отпираться богач, бледнея от страха.

Бао-гун стукнул молотком по столу:

– Лжешь, подлый раб!

В это время в зал ввели Ю Гоу-эра. Богач задрожал всем телом:

– С женой Чжан Ю-дао я распутничал, признаюсь, а Чжан Ю-дао не губил. Не верьте Ю Гоу-эру, господин!

Но тут принесли орудия пытки, и Чжан сразу заговорил по-другому:

– Я все скажу, все скажу…

И он рассказал, как Ю Гоу-эр достал трупную черепашку, как он приготовил из нее яд, передал Лю и уговорил ее отравить мужа. Только подписал Чэнь Ин-цзе показания, как посыльный доложил:

– Лю и старуха Ю с невесткой здесь.

Сперва Бао-гун распорядился привести Лю. Та вошла с самодовольным видом, но, заметив своего любовника, изменилась в лице. Бао-гун не стал ей учинять допрос, лишь велел Чэнь Ин-цзе повторить показания.

– Душа мертвого пожаловалась господину начальнику, так что отпираться бесполезно, – сказал Чэнь Ин-цзе напоследок. – Лучше признайся, чтобы не пытали.

– Никчемный дурак! – в сердцах воскликнула женщина. – Напрасно я с тобой связалась! Но раскаиваться поздно. – Она поклонилась Бао-гуну. – Да, я отравила мужа. И его брата оклеветала.

В зал ввели старуху. Она стала молить о снисхождении:

– Господин, смилуйтесь над сыном! Не то мы с голоду умрем! Чэнь Ин-цзе обещал нам землю, да так и не дал. У меня даже бумага есть.

Старуха подала бумагу Бао-гуну. Тот узнал почерк Гунсунь Цэ и с усмешкой обратился к Чэню:

– Как же это ты не сдержал слова?

Чэнь Ин-цзе молча подписал дарственную.

Бао-гун объявил приговор: Лю – четвертовать, Чэнь Ин-цзе разрубить пополам, Ю Гоу-эра – повесить.

Покончив с этим делом, Бао-гун написал доклад императору и попросил Гунсунь Цэ переписать набело. Не успел Гунсунь Цэ закончить, как явился Бао Син с еще одной бумагой.

– Господин просит переписать и приложить к докладу. Обе бумаги он собирается подать государю завтра.

Гунсунь Цэ выпучил глаза и встревожился: Бао-гун писал, что император использует людей не по назначению, ибо оказание помощи пострадавшим от неурожая дело важное и нельзя поручать его фаворитам императрицы…

На следующее утро Бао-гун отправился ко двору. Император прочел доклад, и возникшее было недовольство быстро сменилось радостью, когда он подумал:

«Если человек честно говорит о злоупотреблениях, значит, он искренне печется о благе государства».

И Сын Неба пожаловал Бао-гуну звание великого ученого мужа[28 - Сын Неба пожаловал… звание великого ученого мужа… – (Имеется в виду хранитель павильона Драконовой Картины.) Сын Неба – официальный титул государя в древнем и средневековом Китае, поскольку считалось, что император правит народом, выполняя волю неба и получив от неба специальный приказ па царство. Павильон Драконовой Картины – название специальной палаты, построенной в начале XI в., где хранились редкости, драгоценности, собственноручные сочинения государя, родословные. Ее обслуживали специальные чиновники, имевшие очень высокие ранги. Впоследствии в народе нередко звали судью Бао – Бао Лун-ту (Бао Драконова Картина) именно потому, что он был одним из чиновников данной палаты.] и повелел произвести расследование злоупотреблений в Чэньчжоу.

Бао-гун опустился на колени:

– Я не смогу выполнить ваше повеление, государь, ибо не облечен властью, и никто не станет мне подчиняться.

– В таком случае жалуем вам три ножа, – промолвил император.

Бао-гун поблагодарил за милость и покинул дворец.

Все подчиненные уже собрались в ямыне, чтобы поздравить Бао-гуна с почетным званием.

– Государь пожаловал мне три ножа. Подумайте, что еще нам надобно, и доложите, – обратился Бао-гун к Гунсунь Цэ и удалился во внутренние покои.

Гунсунь Цэ не мог взять в толк, чего добивается от него Бао-гун. Потом вдруг его осенило: «И как это я сразу не догадался?! Он задумал избавиться от меня, вот и поручил невыполнимое дело. Вот что я сделаю… Пусть знает, что я не из робких!»

Гунсунь Цэ обмакнул кисть в тушь, нарисовал три ножа, составил их описание и способ изготовления. Каждому ножу дал название: «голова дракона», «голова тигра» и «собачья голова».

С рисунками Гунсунь Цэ отправился к Бао-гуну. Но как велико было его удивление, когда Бао-гун не только не рассердился, но просиял от удовольствия:

– У вас поистине небесный талант, учитель!

Затем он велел вызвать мастеров и приказал изготовить образцы ножей, намереваясь показать их на следующий день императору.

Гунсунь Цэ в недоумении пожимал плечами. «Неужели он не догадался, что это шутка?»

Гунсунь Цэ вернулся к себе и сделал чертежи станков, в которых ножи должны крепиться. Мастера со всем усердием принялись за дело. К утру все было готово.

Бао-гун приказал поставить ножи со станками в большой желтый короб и отнести во дворец. А сам в паланкине отправился следом.

Представ перед Сыном Неба, Бао-гун доложил: