Маленькая черная ложь

Мы выстраиваемся колонной. В моей группе только туристы, кроме Мела, Бена и меня, но выглядят они физически крепкими и одеты соответственно: в туристических ботинках и непромокаемых плащах. В данный момент меня больше всего беспокоит парень за рулем арендованного автомобиля, который едет прямо за мной, – дорога скоро закончится.

Вести машину по пересеченной местности нелегко. Даже люди, прожившие здесь всю жизнь, застревают при попытке переправиться через реку, преодолеть каменную россыпь или подняться на крутой склон. Если придется останавливаться и вытягивать его из ловушки, то не было смысла отказываться от поездки к пингвинам. Я уже проинструктировала парня: не слишком приближаться ко мне, чтобы иметь возможность резко ускоряться и тормозить, повторяя мои действия, глубокие овраги преодолевать по диагонали, не держать ногу на сцеплении и при необходимости использовать блокировку дифференциала[11 - Дифференциал – механизм передачи мощности вращением. В первую очередь это необходимо при поворотах.]. Он также должен следить за резким изменением цвета растительности, что обычно указывает на топкий грунт. Парень кивал и выглядел скорее взволнованным, чем раздраженным, и я посчитала это хорошим знаком.

На границе Стэнли мы проезжаем мимо машины «Скорой помощи», и я замечаю мать Арчи, которая собирается сесть на пассажирское сиденье. Она поворачивает голову и смотрит, как мы проезжаем мимо.

– Мне говорили, что вы руководите группой медиков, – обращается к Бену одна из женщин. – Разве вы не должны быть со «Скорой помощью»?

– Пока ребенка не нашли, для «Скорой помощи» нет работы. – На лице Бена, обращенном к женщине, профессиональная улыбка. Он всегда умел обращаться с пациентами, а его смуглое лицо по-прежнему внушает доверие большинству людей. – До тех пор от меня больше пользы в поисковой команде.

Гости острова поражены, как быстро исчезли какие-либо признаки цивилизации. Несколько сотен человек, живущих за пределами Стэнли, разбросаны по территории размером с Уэльс, и большая часть этой территории состоит из маленьких островов. Покидая Стэнли, вы попадаете в пустынную, почти первозданную местность – без дорог, почти без деревьев или кустарников, где присутствие человека практически незаметно. Редкие поселения за пределами Стэнли – это отдельно стоящие жилые дома в окружении хозяйственных построек и брошенной, ржавеющей техники.

В нескольких милях от города колонна разделяется. Часть машин продолжает двадцатимильное путешествие к Эстансии. Мы же, следуя полученным указаниям, съезжаем с дороги и направляемся на запад. Машина тут же начинает подпрыгивать и раскачиваться.

– Черт, это как пытаться трахнуть кого-то в девятибалльный шторм. – Сидящий рядом со мной Мел вцепляется в пассажирское сиденье.

Сзади гробовое молчание. В зеркале заднего вида я ловлю взгляд Бена. Он криво улыбается. Мы оба уже слышали эту шутку.

– Зачем здесь так много солдат? – Голос с явным валлийским акцентом принадлежит одной из женщин.

– На Фолклендских остовах размещен постоянный гарнизон численностью две тысячи человек, – объясняет сидящий рядом мужчина. – Примерно один солдат на одного жителя. На тот невероятный случай, если аргентинцы вернутся.

Какое-то время все молчат. Во время войны я училась на последнем курсе университета. Бен работал в британских больницах. Мел наблюдал все это, находясь в относительной безопасности на «Норланде» – гражданском судне, которое перевозило в район конфликта парашютный полк. Никто из нас не считает себя вправе рассказывать о том, какими были семьдесят четыре дня оккупации для жителей острова. Кроме того, островитяне – в лучших традициях телесериала «Башни Фолти»[12 - Сериал, выходивший в Англии в 1975–1979 годах. Был внесен Институтом кино в список «100 величайших телепрограмм страны».] – не любят вспоминать о войне. Возможно, мы считаем, что уже обсудили всё, что хотели. Неважно, по какой причине, но мы просто об этом не говорим.

– На то, чтобы вы чувствовали себя в безопасности, тратится много британских налогов, – замечает один из мужчин.

– А вы когда-нибудь просыпались утром, чтобы увидеть, как по главной улице вашего города идет армия захватчиков, дорогуша? – Мел, конечно, не местный, но такого терпеть не станет. – А под домашним арестом были? Комендантский час соблюдали? Вас не запирали вместе с пятьюдесятью другими людьми в местном клубе, где всего один действующий туалет?

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, мой милый, что «добрые аргентинцы», которые считают эти острова своими, находятся в трехстах милях отсюда. А до Британии восемь тысяч миль, и у нынешнего премьер-министра нет железных яиц, как у Маргарет Тэтчер. – Мел не отводит взгляд.

– В таком случае, если у вас на одного гражданского приходится один военный, как могло случиться, что пропадает уже третий ребенок?

– Держитесь крепче.

Я направляю машину в овраг. Сзади кто-то охает, Мел чертыхается вполголоса, но мы выбираемся наверх по противоположному склону и продолжаем путь. Каллум, машина которого едет перед нами, исчезает в глубокой впадине, и в воздух взлетает пара потревоженных птиц.

– Патагонские казарки, – говорю я, потому что люди из моей группы заплатили деньги и должны получить что-то взамен. – Самец чисто белый, и его легко заметить. У самки характерные черно-белые полосы на грудке. Обычно они гнездятся на берегу, но в этой впадине пресноводный пруд… Почти приехали – держитесь покрепче.

Выбравшись из впадины, я останавливаю машину. Спрыгиваю на землю и чувствую под ногами голый камень, но затем мы двигаемся на запад, и почва становится болотистой. Каллум со своей группой едет дальше.

Я не раз бывала в этой местности. Пробиралась через болото по каменным россыпям между пучков травы. И каждый раз я кого-то ищу, обычно гораздо меньшего размера, умеющего гораздо лучше маскироваться и избегать хищников, чем человеческий детеныш. Если мальчик здесь, он станет легкой добычей. Я оглядываюсь в поисках цветового пятна, выделяющегося на общем фоне, движения, которое не спишешь на ветер, или едва слышимого шороха, свидетельствующего о панике.

Я веду свою группу по родной земле, дикой и открытой ветрам, и думаю о матери, мимо которой мы проезжали. Когда Нэду было пятнадцать месяцев, я потеряла его на несколько минут. Мы были на пляже. Я пошла к воде, чтобы посмотреть, нет ли там нефтяного пятна, и оставила Нэда выше береговой линии, среди дюн. Оглянувшись, я увидела, что он исчез.

Невозможно описать ужас, который я тогда испытала, – это было самое худшее, что случалось со мной в жизни. Я полностью утратила способность думать и логически рассуждать. Вернулась на то место, где оставила сына, долго звала его, потом побежала в заросли и нашла его там. Он полз за птенцом баклана, наблюдая, как тот прыгает в траве.

– Кэтрин, ты в порядке? – Бен подошел ко мне и смотрит с явным беспокойством. Я вся взмокла, несмотря на ветер, и слишком часто дышу. Киваю, но еще до конца не освободилась от печальных воспоминаний. Потому что происшествие в дюнах не было худшим происшествием в жизни, вовсе нет. Худшее пришло потом, когда я в открытом море услышала голос мужа из рации на лодке:

«Произошел несчастный случай. Машина Рейчел свалилась со скалы рядом с домом. Она оставила Нэда и Кита одних в машине. Бог знает почему. Наверное, ручник был неисправен. Или кто-то из мальчиков дернул за него. Никто не знает. Их везут в больницу. Возвращайся как можно скорее».

Когда я немного пришла в себя и способность размышлять вернулась, я поняла, что, когда Бен связался со мной, он уже знал, что мальчики мертвы. А как иначе? Он был там, рядом с домом, когда их вытаскивали из воды. Оба умерли мгновенно, а Бен – врач и понимает, когда человек мертв. Просто он не осмелился сказать мне. Побоялся того, что я могу натворить, получив эту ужасную весть, – в открытом море, в двух часах хода от берега. Подумал, что в отчаянии я могу совершить что-то страшное, погублю и свою жизнь, а этим рисковать он не хотел. Ведь я была на седьмом месяце беременности…

– Что ты делаешь в четверг? С тобой кто-то будет?

– Не беспокойся. – Я упрямо смотрю вперед. Нельзя допустить, чтобы Бен заподозрил, что на четверг у меня есть какие-то планы. И особенно, что я собираюсь убить свою бывшую лучшую подругу. – Прошло три года. Жизнь продолжается.

– Я продолжаю жить. – Лица Бена я не вижу, но знаю, что он близко. Его голос звучит совсем тихо и слышен только мне. – Я нашел способ справиться с этим. Ты – нет, любимая.

Я не останавливаюсь, но слышу долгий, печальный вздох:

– Ты мне все еще не безразлична, Кэтрин.

– Я слышал, морские слоны могут быть агрессивными. – Слава богу, нас догнал Мел. – Если парень на них наткнулся, шансов у него никаких, да? Или на морских львов.

– Возможно. – Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что остальные нас не слышат. – Но если ребенок пошел в эту сторону, беспокоиться не о чем. Так далеко от берега они заходят крайне редко.

– А птицы? Они могут напасть на трехлетнего малыша?

Приходится признать, что такое возможно. Известно, что поморники нападают на людей. В период гнездования местные жители и туристы приближаются к местам их обитания только с большой палкой в руке.

– Если честно, это зависит от того, насколько они голодны, но в это время года еды здесь хватает. – Я пытаюсь ободряюще улыбнуться. Мел – милый парень, и нет смысла его расстраивать. – Вероятно, нам не нужно волноваться, что его насмерть заклевали птицы.

– Всё в порядке, Кэтрин? – Это голос Каллума по радио. Я вижу его вдали, потому что он находится чуть выше нас, и вдруг понимаю, что моя группа почти остановилась. Поднимаю руку, демонстрируя, что у нас всё в порядке. Он отворачивается, не ответив мне, и его группа продолжает движение. Я следую его примеру.

– Хочу у тебя кое-что спросить, дорогуша. Как ты думаешь, я зря трачу время? – У Мела на плече висит свернутая веревка, похожая на лассо ковбоя.

– Пытаясь не запачкать сапоги? Почти наверняка.

– С лейтенантом Мюрреем. – Мел преувеличенно вздыхает прямо мне в ухо. – С этим большим, роскошным, рыжим парнем. Я приехал на этот богом забытый обломок скалы только ради него.

Это кажется неправдоподобным, но Мел и Каллум познакомились на борту «Норланда», когда Мел был старшим стюардом. По словам Каллума, среди солдат преобладали гомофобные настроения, и поначалу они были враждебно настроены к Мелу, но его добродушие, профессионализм и блестящая игра на пианино покорили всех. К тому времени, когда они прибыли сюда, он практически превратился в талисман полка.

– По правде говоря, я думаю, что ты не в его вкусе, приятель. – Напряженный голос Бена заставляет даже Мела остановиться и умолкнуть.

– Перед нами болото, – сообщаю я группе. – Шириной метров тридцать, так что дальше двигаемся гуськом.

Одна из женщин нервно смотрит на густую поросль папоротника и бледной травы, на темную землю под ними.

– Что, если он провалился в болото? – спрашивает она. – Он может быть прямо на дне. А мы пройдем мимо.

– Мы еще не добрались до того места, где он пропал, – говорю я. – Маловероятно, что он ушел так далеко.

– Но это уже третий пропавший ребенок. Должно быть, у вас возникают вопросы?

Я не пытаюсь скрыть вздох, но меня опережает Бен:

– Представьте, что ребенок пропадает на острове Барри, и у нас нет оснований предполагать, что произошло что-то более ужасное, чем падение в море.