Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Цветы зла
Автор:
Жанр:
Год написания книги: 2019
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
«Ты всю вселенную б в свою кровать вместила…»
Ты всю вселенную б в свою кровать вместила,Блудница, и твой дух тоска ожесточила!Чтоб в странных игрищах зубам работу дать,По сердцу новому должна ты в день сжирать.Огонь твоих зрачков – как бы витрины в лавкахИль в воскресение две плошки на подставках, —Заемной силою и наглостью живет,Не зная никогда закон своих красот.Машина, что слепа и что жестокость множит!Полезный инструмент, что кровь у мира гложет!Иль бледность прелестей своих ты никогдаНе видел в зеркалах? Иль ты не знал стыда?Или величье зла, где всё тебе понятно,Не заставляло шаг твой ринуться обратно,Когда природа, чей великий план сокрыт,Тебя использовав, о подлый зверь, родит,Царица всех грехов, – вдруг гения тобою?!Величье грязное! Бесчестье неземное!Sed non satiata[1]
Каштановый, как ночь, причудливый божок,Что запах мускуса мешает и гаванны!Изделье дикарей и Фауст ты саванны!Дочь черной полночи и ведьма смуглых ног!Ах, навсегда меня не опиум увлек,А запах уст твоих, где страсть кичится странно;Когда к тебе бредут желаний караваны,Оазис глаз твоих тоске б дать влагу мог!О демон без пощад! Ты черными очами,Как вздохами души, пролей поменьше пламя;Не Стикс я, чтоб тебя мне девять раз ласкать!И мужество твое, распутств Мегера, мне лиДо издыхания последнего сломатьИ Прозерпиной стать в аду твоей постели?!«Как перламутр, волнист ее одежд покров…»
Как перламутр, волнист ее одежд покров;Когда она идет, то пляску видят взоры,Как пляску длинных змей на острие жезлов,Когда качают их священные жонглеры.О, как лазурь пустынь над пасмурью песков,Навек бесчувственных к людскому огорченью,Как зыбь протяжная больших морских валов, —Так равнодушия полны ее движенья.Чудесен минерал ее лощеных глаз;Всё в этом существе – знак тайны необычной:В ней смешан с ангелом свирепый сфинкс античный,В ней только золото и сталь, свет и алмаз;И блещет навсегда, как лишних звезд обличье,Бесплодной женщины холодное величье.Пляшущая змея
О ленивая и дорогая!Я в красу вашей плоти влюблен,Когда, звездочку напоминая,Ваша кожа меняет свой тон!Ароматом наполнена пьянымГлубина шевелюры кудрей.Море с запахом непостоянным,Где валы то темней, то синей.Как корабль ранним утром играет,Когда ветер рассветный дохнет, —Так душа якоря обрывает,Грезя, мчит далеко в небосвод!И в очах твоих нету печали,Нет ни горечи, ни теплоты.Две холодных игрушки смешали,Где железо и злато слиты.Ритм походки у вас наблюдаю,Что беспомощна так и мила,И немедля змею вспоминаю,Что танцует на грани жезла.Вы качнули под тяжестью лениГоловою; в ней детскость видна:В том движении – вялость движенийМне видна молодого слона.Вот ваш стан наклоняется длинный,Как послушный корабль средь морей,Что плывет и коснется пучиныНаклоненною реей своей.Как ручей, что растет, набухаяОт расплавившихся ледников,Так вздымается влага, играяНа устах ваших между зубов.Хмель богемский! Он будет мной выпит!Как победно и горько питье!Словно жидкое небо, что сыпетБлеск созвездия в сердце мое!Падаль
Запомнили ли вы, что мы выдали, крошка, В час сладкий утренних лучей:Как падаль гнусная лежала па дорожке, На ложе жестком из камней.И ноги в воздухе, где яд и запах потный, Как женский похотливый пот,Показывали нам цинично, беззаботно Гниеньем пахнущий живот.На падаль солнце луч кидало из лазури, Чтоб, в срок дожаривши сполна,Вернуть сторицею торжественной Натуре, Что сбила в целое она.И небо остовом гордилось в любованьи, Как распустившимся цветком;Воняло так вокруг, что были в состояньи Вы на траву упасть ничком.Над вонью падали рой мух, жужжа, кружился, И, схож с похлебкою густой,Там легион червей из живота сочился, Ползя по ветоши живой.И это всё росло, как волны, поднималось, Треща в движениях своих;Казалось, остов жил, и тело размножалось И пухло в выдохах пустых.Мир этот издавал таинственные звуки, Как ветер, как вода течет,Как зерна в веялке, когда их крутят руки Размеренно взад и вперед.И стерлись контуры и стали лишь мечтами, Неясным очерком на томЗабытом полотне; его бы мог на память Художник дописать потом.Пес потревоженный на нас из-за уступа Свой злобный вскидывал зрачокИ мига ждал, когда он вырвет вновь из трупа От страха брошенный кусок.– Но всё ж и вам, и вам заразой стать ужасной И грязной падалью такой,Звезда моих очей и жизни свет прекрасный, О страсть моя и ангел мой!Такой же станете, о королева граций, Вы после таинств гробовых,И будет плесенью костяк наш покрываться Между цветов и трав густых.Тогда, о красота, скажи толпе, в лобзаньи Тебя съедающих червей,Что форму я навек сберег и содержанье Распавшейся любви моей!De profundis clamavi[2]
К Тебе, единственно любимый мной, взываюИз темной пропасти, куда душой упал.Свинцовый небосвод угрюмый край обстал,Проклятья с ужасом во мраке источая.Здесь на шесть месяцев раскинет ночь покров,Шесть месяцев других – здесь диск нелучезарный,И этот край голей, чем даже край полярный,Ни зелени, ни рек, ни зверя, ни лесов.Нет в мире ужаса подобного, такого,Как жесткость холода светила ледяного,И с древним Хаосом схож здешний мрак ночей.Завидую судьбе последних я зверей,Что в спячку глупую уйти способны в зиму, —Так тянется моток времен невыносимо!Вампир
Ты, как удар ножа, вошлаВ больное сердце мне, пустая,Прекрасна, взбешена и зла,Как демонов безумных стая.О разум побежденный мой,В покорный превращен альков он!Теперь я к нечестивой той,Как к цепи каторжник, прикован,Как к водке – пьяный человек,И как к игре игрой заклятый,Как черви – к падали проклятой, —О, будь ты проклята навек!Поспешный меч иметь мне надо,Чтобы свободу возвратить!Просил я вероломство яда,Чтоб эту низость победить!Но яд и меч в пренебреженьи!Не вняли мне, ответив так:«Ты не достоин избавленьяОт рабства подлого, дурак!И если мы твои оковыУсилиями раздробим,Ты поцелуем роковымТруп воскресишь вампира снова!»«Я эту ночь провел с Еврейкою ужасной…»
Я эту ночь провел с Еврейкою ужасной,Как возле мертвеца простертый мертвый труп;Я начал размышлять вблизи продажных губО грустной красоте, где я погиб, бесстрастный.Представил я ее величье от рожденья:Красой и силою зрачок вооружен;На ней – душистый шлем волос сооружен, —Я, вспомнивши о нем, воспрял для наслажденья.Я умиленно стан расцеловал бы твой,Богатство б разметал я ласк моих упорныхОт свежих ног твоих до кос прекрасно черных, —Когда б могло хоть раз вечернею поройНевольною слезой, жестокая царица,Великолепие холодных глаз затмиться!Посмертные укоры
В тот час, когда уснешь ты, кто мрачна, красива,И черный мраморник воздвигнут над тобой,Тебе заменит дом, альков прекрасный твой,Пустой, глубокий ров, могильный склеп дождливый,И ляжет камень плит над грудью боязливой,Над телом, чтоб мешать всей прелести былой,Чтобы не слышался отныне сердца бой,Чтоб не было у ног походки шаловливой.Наперсница мечты неконченой моей, —Могила, – ты всегда поймешь поэта цели, —И в мраке медленных, лишенных сна ночейШепнешь: «Распутница несовершенств! УжелиНе знала ты, что труп жестоко слезы льет?»– И червь, как совести укор, тебя пожрет.Кошка
Нa влюбленное сердце клади поскорей Свои когти, ко мне подойдя ты,Чтоб я мог погрузиться в красоты очей, Где с металлом смешались агаты.На досуге я голову глажу твою, Эластичную спину лаская,В электричество тела я руку сую, Наслажденье при том обретая.Я любимую вижу, мечтая! Зверек, Словно твой, ее взгляд, с жалом схожий,Меня колет; и холоден он, и глубок;И плывет вкруг каштановой кожи, К голове поднимаясь от пят,Воздух пряной струей, – роковой аромат.Duellum[3]
Два воина, сойдясь, вступили в бой великий,И воздух пачкают горячий пот и кровь;– Железа звяканье и эти игры – крикиИх юных дней, что в плен себе взяла любовь.Мечи поломаны, как молодость разбитаУ нас, любимая, – но острие ногтейЗаменит им и меч, и их кинжал сердитый.– Безумие сердец, созревших для страстей!И к хищникам в овраг, обнявшись в злобе дикой,Враги стремительно друг друга увлекут,Украсив кожею сухую ежевику.– И эта пропасть – ад, где все друзья живут!С врагиней яростной падем в овраг мы оба,Чтоб там навек хранить пыланье нашей злобы!
Балкон
Подруга из подруг, о мать воспоминаний!Моя обязанность и радость для меня!Ты вспоминаешь ли о красоте лобзаний,О неге вечеров, о сладости огня?!Подруга из подруг, о мать воспоминаний!О вечер с отсветом пылающих углей!Балкон и вечера под дымкой испаренья!Как грудь твоя сладка! Душа – еще добрей!О, сколько было слов, не знающих забвенья!О вечер с отсветом пылающих углей!В вечерней теплоте чарующи закаты!Душа была сильна! Простор глубоким был!Царица нежности, – я крови ароматы,Приникнувши к тебе, казалось, ощутил!В вечерней теплоте чарующи закаты!Кругом сгущался мрак ночной стеной преград;Угадывал твой взор я в темноте глазами,Дыханье пил твое, о сладость, о мой яд!И ноги усыплял я братскими руками!Кругом сгущался мрак ночной стеной преград!Миг счастья воскрешать – искусство мне знакомо!О прошлом близ твоих колен мечтаю я.Зачем иную мне искать красу истомы,Коль плоть твоя мила, сладка душа твоя?!Миг счастья воскрешать – искусство мне знакомо!Объятья без конца, и аромат, и стонК нам из запретных бездн вернутся ль с новой силой,Как, вновь помолодев, взойдет на небосклон,Умывшись в глубине морских пучин, светило?– Объятья без конца, и аромат, и стон!Одержимый
Диск солнца крепом скрыт! Укройся, как и он,Ты, бытия Луна! Скорей закройся мглою!Спи иль курись и ты! Будь мрачною, немою!Пусть будет в бездну Скук твой облик погружен!Такой тебя люблю! Явись на небосклон,Что сумасшествие покрыло пеленою,Ты помраченною сквозь полумрак звездою!Отлично! Прочь кинжал прекрасный из ножон!Зажги в своем зрачке паникадил сиянье!Во взорах грубых ты зажги огонь желанья!Всё радует в тебе, и наглой, и больной;О, будь чем хочешь ты, заря и тьма ночная!Трепещет плоть и нерв взывает каждый мой:«О брат мой, Вельзевул! Тебя я обожаю!»Видение
I. МРАКЗабросил в склеп тоски непостижимойУже давно меня мой мрачный рок.Без розовых лучей я одинок;Здесь только Ночь, жилец невыносимый.Художник я. И мне насмешник-богНа сумраке писать, увы! велит там!Как повар, я с загробным аппетитом,Свое сваривши сердце, съесть бы мог.Вдруг, засияв, является виденье;В нем – грация и блеск, – и сразу в томВосточном и медлительном движеньи,Когда оно заблещет целиком,Я узнаю обличье гостьи чистой:Она! – мрачна и все-таки лучиста.II. АРОМАТЧитатель! Изредка хотя бы, но вдыхал,Дух опьяняя свой, ты зерна фимиама,Что сладким запахом переполняют храмы?Иль аромат саше, что мускус напитал?И в настоящем всё прошедшее упрямо,Таинственно восторг глубокий пробуждал?Так вспоминаний цвет прекрасный обрывалЛюбовник радостный на милом теле дамы.Так волосы полны тяжелые твои(Саше ожившее, кадильница алькова!)И диким запахом, и запахом лесного;А в платье бархатном, в одеждах кисеи,Что юностью твоей невинною объяты,Вздымаются мехов звериных ароматы.III. РАМАКартине, писанной взыскующей рукою,Невольно рама блеск какой-то придаетИ от безмерности пространства и широтОтделит прелестью таинственной такою, —Что сочетается всегда с ее красоюИ мебель, и металл, и ценность позолот,И кажется, что всё к ней рамой подойдет,Прозрачность чудную не заслонив собою.Ей кажется самой, что всё ее любитьВокруг пытается! Ей сладко утопитьВ лобзаньях шелковых ее одевших тканейСвой чудный стан нагой, дрожащий, и она,В своих движениях груба или нежна,Блистает грацией по-детски обезьяньей!IV. ПОРТРЕТБолезнь и Смерть в золу нещадно обратилиДотла огонь, что был воспламенен для нас;От нелепых этих глаз, что так ревнивы были,От губ, где сердце я свое топил не раз,От ласки, что была, как утешенье, властна,От чувств, которые стремительней лучей, —Что сохранилось?! Ах! Душа! О, как ужасно!Лишь бледность контура! След трех карандашей,Который, как и я, погибнет одиноким;Старик неправедный, о Время! Контур тыСтираешь каждый день своим крылом жестоким!Убийца черный ты и Жизни, и Мечты!Но в памяти моей убить не в состояньиЕе, – кто славой был и в ком – очарованье!«Тебя пою в стихах; коль будущих веков…»
Тебя пою в стихах; коль будущих вековДостигнет счастливо само мое названье,Вселяя в мозг людей вечернее мечтанье,Как будто бы корабль под ласкою ветров, —То память о тебе, как древнее сказанье,Усталостью томя чтецов и гусляровИ цепью сковано таинственных оков,Повиснет между рифм и гордого звучанья.Будь проклят тот, кому с небес до пропастейКрик, кроме моего, не отвечал ничей!– О ты, кто, словно тень недолгая в дороге,Легчайший след ноги, след, брошенный зрачком,Ты, осужденная глупцами слишком строго,Мой ангел с янтарем во взоре, с медным лбом!Semper eadem[4]
Спросила ты: «Скажи, скорбь странная откуда?Как море на утес, вздымается она!»– Когда у нас душа окончит жатву, худоСтановится нам жить! Ах, тайна всем ясна!И очень грусть проста, и тайны нет в кручине;Она, как и твой смех, не устает сверкать.О любопытная! Ты не ищи причины!Твой голос сладостный прошу я замолчать!Невежда! Замолчи! С душою восхищенной,С устами детскими! В тенетах утонченноНас чаще Смерть, чем Жизнь, умеет удержать!Позволь моей душе мечтой упиться лживой,Нырнуть в твои глаза, как будто в сон красивый,В тени твоих ресниц надолго задремать!Безраздельно
Сегодня утром в дом мой ДемонМеня явился повидать;Тщась уличить меня, меж тем онСпросил: «Хотелось бы мне знать,Что из всего, что тешит взор намИ составляет волшебство,О, что из розового с чернымУ ней прекраснее всего?»Но у души на искушеньяПроклятого ответы есть:«Поскольку всё в Ней – утешенье,Что же могу я предпочесть?!Поскольку вся она пленяет,Мне сделать выбора невмочь!И, как Заря, она сверкаетИ утешает, словно Ночь!И так гармония прекрасноСумела тело покорить,Что и пытаться мне напрасноАккорд на тоны разложить!О тайна преобразованья!Все чувства, как одно, звучат!– Есть музыка в ее дыханьиИ в голосе есть аромат!»«Что скажешь вечером, о дух мой нелюдимый…»
Что скажешь вечером, о дух мой нелюдимый,Что скажешь, сердце, ты, отцветшее не раз,Такой отзывчивой, прекрасной и любимой,Чей взгляд божественный тебя живил подчас?– Всей нашей гордостью хвалу ей воздадим мы;Ее могущество и власть всего нежней.Ее бесплотней плоть, чем запах Херувима,О светлых ризах нам взор говорит очей.И в одиночестве, и в мраке ночи темной,На шумной улице, среди толпы огромной,Как факел, призрак твой танцует предо мной,Мне иногда твердя: «Прекрасна я! Влюбленный,Велю пленяться я тебе лишь красотой!Я – Ангел, я – твой страж, я – Муза и Мадонна!»Живой факел
Передо мной идут два глаза, полны света,Умом Архангела превращены в магнит.Два брата шествуют; моих два брата это,И блеск алмазный их в моих глазах дрожит.И, охранив меня от западни и скверны,Дорогой красоты меня ведут они.Они как слуги мне. И раб у них я верный.Вполне владеют мной живущие огни.Прекрасные глаза! Вы тайными огнямиГорите, как свеча при солнце. Блеск лучейБагрит, не потушив немеркнущее пламя;Ваш – Пробужденью гимн, и Смерти – гимн свечей.Идете вы, чтоб дух мой пробужденный славить,И, Звезды, ваш огонь всем солнцам не убавить!Возвратимость
Веселья Ангел! Ты знаком ли с грустью тяжкой,С рыданьем, со стыдом, с укором и тоской,С безмерным ужасом, который в час ночнойТерзает сердце нам, как комкают бумажку?Веселья Ангел! Ты знаком ли с грустью тяжкой?Ты, Ангел Кротости, знавал ли приступ гнева,Кулак, протянутый во тьму, и слезы зла,Когда в начальники себя произвелаНад нами Месть, трубя подземные напевы?Ты, Ангел Кротости, знавал ли приступ гнева?Здоровья Ангел! Ты знавал ли Лихорадки,Что, как изгнанники, вдоль стен госпиталейБредут усталою походкою своейИ, губы искривив, луч солнца ищут краткий?Здоровья Ангел! Ты знавал ли Лихорадки?О Ангел Красоты! Знавал ли ты морщины,Угрозу старости и муку прочитатьВ глазах, что с жадностью привык твой взор впивать, —Лишь сострадания сокрытые кручины?О Ангел Красоты! Знавал ли ты морщины?О Ангел Радости, несущий свет и счастье!Пред смертью царь Давид тебя бы умолял,Чтоб запах твой ему здоровье даровал;Я ж у тебя прошу молитвы и участья,О Ангел Радости, несущий свет и счастье!Признание
О любимая! Это лишь раз только было:Вы учтивой рукой на моюОперлись; я в душе, как в глубинах могилы,Небледнеющий случай таю.Было поздно; луна в поднебесии полной,Словно новой медалью, была;И торжественность ночи, как будто бы волны,Над заснувшим Парижем текла.Под воротами зданий и возле строений,Боязливо и насторожась,Только кошки блуждали, как милые тени,Провожая медлительно нас.И в мгновение близости, что расцветалаВ ясной бледности теми ночной,Вдруг из вас, как из скрипки чудесной, что зналаТолько звонкий напев и живой, —Да, из вас, кто светла, – словно трубные звуки,Когда утро прорезало мрак,Сразу вырвалась нота столь жалобной муки,Зашаталась которая так,Как ребенок ужасный, смешной и нелепый,Кто заставил семью покраснеть,Кто надолго посажен был в сумраке склепа,Чтоб от мира его запереть!Бедный Ангел мой! Нота вопила тревожно:«Как неверно всё в жизни моей!Под румянами спрятать почти невозможноЭгоизм бессердечных людей!Труд тяжелый – прекрасною быть перед светом,И банальнее нет ремесла,Чем плясуньи безумной, что в холоде этомМашинально всегда весела!Доверяться сердцам – нет нелепее вещи!Ах, обманет любовь с красотой,И Забвенье поглотит в свой срок их зловеще,Чтобы в Вечный вернуть их покой!»Вспоминаю я часто луны обаяньеИ молчание это в тиши,Помню я роковое доверье признанья,Эту исповедь бедной души!Духовная заря
Когда средь пиршества, с зарею забелевшей,Вдруг Строгий Идеал к распутникам сойдет, —От тайны мстителя внезапно восстаетАрхангел в той душе, где скот был озверевший.И всем поверженным, но грезящим душойВмиг недоступные Высот Духовных синиОткрыты, и они зовут к своей пучине!– Так и, Богиня, ты, сверкая чистотой,На дыме пепелищ разврата неизменноЯвляешь розовый и чудный облик мнеИ пред зрачком моим порхаешь в тишине.И солнце помрачнит огонь свечей мгновенно;Так победителен твой призрак и хорош,О лучезарный дух, и с вечным солнцем схож!Гармония вечера
Час наступил, когда качаются растенья,Цветы кадилами нам запахи струят,В эфире носятся и звук, и аромат;И вальса томного печальное круженье!Цветы кадилами нам запахи струят,Дрожащий скрипки звук – как сердце в сокрушеньи;И вальса томного печальное круженье!И грустен и красив, как бы алтарь, закат.Дрожащей скрипки звук – как сердце в сокрушеньи,И сердцу нежному ничтожества претят.И грустен и красив, как бы алтарь, закат;И солнце вечера в кровавом окруженьи…И сердцу нежному ничтожества претят.Следов прошедшего светлеет возвращенье!И солнце вечера в кровавом окруженьи…Потиром о тебе мои мечты горят!Флакон
Есть крепкий аромат, как говорят, которыйИ сквозь стекло пройдет, и всюду сыщет поры;Откроем мы ларец, что нам послал восток;Скрежещет и визжит, нахмурившись, замок.Иль в доме брошенном находим мы нередкоВ шкапу, что запылен, где запах века едкий,Флакон стариннейший, что сохранялся там;Оттуда выпорхнет душа живая к нам.Как будто куколки, рой помыслов, дремавшихИ в тяжком сумраке отрадно трепетавших,Расправив крылышки, полет свой устремят,Лазурью, золотом и розой заблестят.Воспоминание запрыгает хмельное;Глаза смыкаются; над павшею душоюКруженье головы царит, ее рукойТолкает в бездну тьмы, в миазмы, в смрад людскойИ валит на́ землю у пропасти исконной,Где Лазарь разодрал свой саван благовонный,Где призрачный мертвец сон покидает свой,Протухши от любви прекрасно-гробовой.Когда я, памятью людскою позабытыйИ в шкап заброшенный зловещий, как разбитый,Ненужный, треснувший, в грязи и запылен,Пустой и старенький, испачканный флакон, —Твоей гробницею я стану, подтверждаяИ власть твою, и мощь, зараза дорогая,Изделье ангелов, о милый яд питья,Меня съедающий, о жизнь и смерть моя!Яд
Есть час, когда вино любой чуланчик старый Богатствами позолотитИ в портик сказочный каморку обратит Огнями красного угара,Как солнечным лучом, что сквозь туман спешит.Раздвинет опиум всё то, чему нет грани, До беспредельности миров,И время углубить, и страсть долбить готов; Угрюмой чернотой желанийНаполнит душу нам он сверх ее краев.Но это всё ничто пред ядом, что струится Из глаз, твоих зеленых глаз,Где запрокинута душа и затряслась. Мечта, безумствуя, стремится,Чтобы испить до дна, о бездны желчи, вас!Но даже это всё еще ничто в сравненьи С язвительной твоей слюной,Кем дух в небытии навек утоплен мой И брошен в головокруженьи,Уже слабеющий, на берег роковой.Пасмурное небо
Как говорят, твой взор туманами закрыт;Зрачок (он зелен? Синь? Иль сер?) в себе таитПопеременно злость, и нежность, и мечтыИ отражает день небесной бледноты.Туманных белых дней ты помнишь ли тепло,Которое до слез сердца нам довело,Когда, охваченный неведомой бедой,Смеялся нерв живой над дремлющей душой?Ты вспоминаешь ли прекрасный небосклон,Что солнечным лучом под осень озарен?О, как тогда пейзаж увлажненный блистал,Когда из облаков луч солнца ниспадал!Моя опасная! Страна чудесных нег!Люблю твой иней я и обожаю снег!О, если б из зимы нещадной я исторгОстрей, чем эта сталь, чем этот лед – восторг!Кот
IПрекрасный, сильный, статный, пышныйГуляет кот в мозгу моем.Он, как в своей каморке, в немИ там мяучит еле слышно.Ворчит он громко или нет,Но голос нежный скромен вечно,Глубок богатством бесконечно,И в этом весь его секрет.И звук, мурлыча, протекаетДо сумрачных глубин моих,Меня наполнит, словно стих,И, словно зелье, оживляет:Все скорби усыпит он в вас,Заключены в нем все отрады;И, право, слов совсем не надоЕму для самых длинных фраз.Он по моей душе прекраснойЦарапает не как смычок,Но царственно заставить смогЧтоб в дрожи струны пели страстно, —Лишь только голос твой, о кот,Кот-серафим и кот чудесный!В нем всё, как в ангеле, прелестноИ лишь гармонией живет.IIТончайшие благоуханьяОт белых волосков летят,Шерсть излучает ароматПри самом легком прикасаньи.Со всеми коротко знаком,Он, словно бог иль, может, фея,Рассудит, правит он, имеяСужденье в царстве обо всем.Лишь взгляд, что, как магнит, упорноВлечет к себе любимый кот,Я обращу наоборот,Чтоб на себя взглянуть покорно, —Увидит изумленный взорОгонь твоих зрачков усталый,Два фонаря, живых опала,В меня вперившихся в упор.Прекрасная шлюпка
Ах, рассказать хочу, волшебница, тебе яО разной красоте над юностью твоею. Хочу красу изобразить,Что детство с зрелостью смогла объединить.Когда ты движешься, колебля воздух юбкой,То схожей кажешься с поднявшей якорь шлюпкой, Что, паруса раскрыв, плыветИ чей медлителен, ленив и плавен ход.Над шириною плеч, над шеею покатойИзящно голову и странно вознесла ты И со спокойным торжеством,Ребенок царственный, идешь своим путем.Ах, рассказать хочу, волшебница, тебе яО разной красоте над юностью твоею. Хочу красу изобразить,Что детство с зрелостью смогла объединить.И груди движутся и колыхают ткани;Они торжественны, как шкап, чьи светлы грани, Чья выпуклость, как будто щит,При блеске молнии свой отблеск излучит.Две точки розовых имеет щит дразнящий;Ларец с секретами, в своем нутре хранящий Немало вин и аромат,Что помыслы души и сердце возбудят.Когда ты движешься, колебля воздух юбкой,То схожей кажешься с поднявшей якорь шлюпкой, Что, паруса раскрыв, плыветИ чей медлителен, ленив и плавен ход.И ноги гордые, под платьем, что взлетает,Желанья темные язвяще пробуждают, Как две колдунии, что льютНапиток черный свой в вместительный сосуд.О! Ведомы рукам Геракловы забавы;Они – соперницы блестящего удава: Любовника обняв, егоДотиснут тотчас же до сердца твоего!Над шириною плеч, над шеею покатойИзящно голову и странно вознесла ты И со спокойным торжеством,Ребенок царственный, идешь своим путем.Приглашение к путешествию
