Солнечное сплетение

– Не знаю. Не знаю…

Он обмяк – я видел, что жизнь вытекает из него, как вода из треснувшего кувшина. Потом усилием воли он вернулся в подлунный мир. И прошипел:

– Я тебе все сказал. Пообещай мне одно, гяур.

– Что хочешь?

– Когда будешь убивать Песчаного Льва, скажи, что это я отдал вам его. Я хотел бы видеть его лицо при этом. Но не смогу.

– Хорошо.

– Убей его… Убей…

Кровь потоком хлынула изо рта полевого командира. Плешивый дернулся, по его телу прошла судорога. И он замер…

Я поднялся на ноги. Огляделся. И кивнул Раду:

– Готовь связь с Центром. Нам есть что сказать…

Глава 6

Сколько же лет прошло с того момента, как по дороге на Баграм лейтенанта Топилина взрывной волной смело с брони БТРа и кинуло на камни?

Уже много позже, в Москве, он услышал песню:

Нет, Афганистан не сон, не обман,
Я память друзей не предам.
Я вижу сквозь даль дорогу в Джабаль
И наш поворот на Баграм.
Ударил фугас, но Бог меня спас,
Не знаю, чужой или свой.
Над грудой брони смерть, повремени,
Я, кажется, снова живой.

И такая дрожь пробрала от этих слов. Будто про него спето. Именно в том месте все и произошло. Была и дорога в Джабаль. И груда брони. И странное ощущение, что должен был погибнуть, но получил еще один шанс, чтобы сделать в жизни что-то очень важное.

Это был 1983 год. Другая эпоха. Другая страна. Иногда начальнику ГРУ казалось, что все это было не с ним. Но есть такая особенность сознания – образы в памяти блекнут, воспоминания порой тускнеют настолько, что человек вообще не уверен, было ли все на самом деле или только привиделось. Однако вдруг заноет старая рана, и будто молния высветит прошлое – картинкой, целостным ощущением, а то и почувствуешь снова холодное дуновение смерти, которая тогда прошла стороной.

То ранение Топилин пережил относительно легко и после госпиталя вернулся в строй. Но о той упругой взрывной волне, едва не забравшей его жизнь, все время напоминали боли в поврежденном позвоночнике. Он не любил сидеть за рабочим столом. Совещания ему давались тяжело, поскольку спина начинала нестерпимо ныть. Обычно ближайших помощников он выслушивал, развалившись вальяжно на диване в углу кабинета, предоставив собеседникам не менее удобное кресло. Мягкую мебель для своих кабинетов он всегда выбирал сам и с особой тщательностью.

Его заместителю генерал-лейтенанту Шабанову приходилось порой не один раз в день протирать это мягкое бежевое кожаное кресло, которое стало родным.

Вот так, удобно утонув в мягких подушках, в хмурый мартовский день руководители одной из мощнейших в мире разведывательных структур обсуждали последние данные по операции «Заслон».

– Ну что ж, твой Барс подтвердил звание заслуженного счастливчика вооруженных сил, – отметил Топилин.

– Как посмотреть, – поморщился Шабанов. – Сработали грязно. Источник информации оставил наш бренный мир раньше времени. Не успел сказать все.

Генералы между собой общались на «ты». Они знали друг друга со времен учебы в одной группе в Академии Советской Армии – так называлось военно-дипломатическое учебное заведение, готовившее сотрудников аппаратов военных атташе, а заодно и оперативников зарубежных резидентур ГРУ. В АСА принимали на учебу офицеров, имевших за своими плечами несколько лет добросовестной службы в войсках. В то время Топилин после окончания Московского высшего военного училища имени Верховного Совета, отличавшегося такой жесткой дисциплиной и муштрой, что им пугали курсантов других военных вузов, послужил в Закавказском округе и в Афганистане, получил контузию и орден Красной Звезды. Бесшабашный, лихой, хулиганистый, но одновременно на удивление интеллигентный и начитанный Шабанов после Рязанского десантного училища тоже немало потопал по афганским горам, заслужил боевые награды и так сжился с войной, что дважды отказывался от замены. Вот эти два бравых боевых капитана сдружились за годы учебы в академии. После окончания они постоянно служили вместе в разных резидентурах – в Индии, Японии, Ливии, под прикрытием посольств, контор «Аэрофлота», внешнеэкономических представительств. При этом то один подчинялся другому, то наоборот. И вот теперь оба достигли максимальных высот в своей организации, и, надо отдать должное, вполне заслуженно. Топилин являлся отличным организатором и дипломатом, а несколько прямолинейный Шабанов был агентурщиком от бога, мастером оперативных комбинаций и фанатиком этого дела, а также очень неплохим аналитиком. Так что с руководством «Аквариуму» наконец-то повезло.

– Теперь мы наверняка знаем несколько моментов, – сказал Топилин. – Косвенно подтверждается версия о готовящемся массовом убийстве мирного населения.

– Можно и так трактовать последние слова полевого командира, – согласился Шабанов.

– Естественно, это преступление запишут в список зверств Сирийской армии, которой потакает Россия.

– Плохо, что ни способа, ни места совершения акции мы не знаем.

– Зато узнали кое-что другое. Главного исполнителя, – Топилин хищно прищурился. – Что у нас есть на него?

– Гаданфар Шараф эль-Дин по кличке Песчаный Лев. Фигура известная своими зверствами, показной набожностью и беспринципностью на грани фантастики. Сорок пять лет. Гражданин Бельгии. Родился в Ираке. Окончил университет в Манчестере, по образованию программист, даже работал по специальности в одной из инновационных компаний в Бельгии, подавал надежды.

Топилин взял протянутую ему папку с досье на Песчаного Льва. Итак, пятнадцать лет своей жизни этот террорист провел в Англии. Там попал в сети радикальных исламских группировок, а затем, поднявшись наверх в иерархии борцов за чистый ислам, стал затягивать в эти сети других. На него обратили внимание британские спецслужбы и сделали ему предложение о сотрудничестве, от которого тот не смог отказаться. В Европе ему дозволялось многое, в том числе собирать вокруг себя стаи бешеных собак, которым в один момент сказали «фас» и кинули раздирать в клочья Ближний Восток. Похоже, тут имела место старая как мир история – спецслужбы искренне полагали, что руководят своим агентом и направляют его. Песчаный Лев считал, что сам использует спецслужбы в своих целях. И все были довольны. До поры до времени.

– Где-то пару лет назад тесное сотрудничество Песчаного Льва с кураторами из британской разведки дало трещину, – проинформировал Шабанов. – Поднявшись до крупного полевого командира, он вообразил себя больше никому ничем не обязанным.

– Думаю, ему убедительно разъяснили, что это заведомо проигрышная позиция, – усмехнулся Топилин.

– Ну да. В мире, где людей могут произвольно назначить или лидером национально-освободительного движения, или кровавым террористом, врагом демократии и огородным пугалом, тебе быстро объяснят, с кем можно ссориться, а с кем ни в коем случае нельзя, – кивнул Шабанов. – Думаю, Песчаный Лев все понял и решил реабилитироваться перед кураторами. А это возможно, только подписавшись на очень грязную работу. Видимо, в итоге он надеется получить свои плюшки и занять более значимое положение в Халифате.

– Хорошо, предположим, исполнителя мы знаем. И перед смертью этот Плешивый сказал правду, а не обвел вокруг пальца неверных, пустив их по ложному пути.

– Барс уверен, что Плешивый не соврал.

– Ладно, доверимся хваленой интуиции командира «Бриза». А что дальше? У нас есть оперативные позиции в окружении этого проклятого программиста-салафита?

– Агентура в окружении Песчаного Льва имеется у сирийских товарищей. Но я не уверен в ее эффективности. Ведь никаких сведений о готовящейся акции от нее не было.

– То есть агентурной подсветки у нас нет. И времени на внедрение и оперативные комбинации тоже нет, – подвел итог Топилин. – Что отсюда следует?

– Против лома нет приема. Нам остается только захватить Песчаного Льва и выбить из него информацию.

– По твоему тону я понял, что на этом тернистом пути нас ждут немалые трудности.

– Именно. Песчаный Лев помешан на своей безопасности. Никогда не ездит одним маршрутом. Всегда появляется на позициях внезапно. Передвигается в основном по территории, плотно контролируемой Халифатом. Конечно, рано или поздно мы его поймаем. Но поздно нас не устраивает, не так ли?

– Не устраивает, – кивнул Топилин.

– Мы сориентировали наши ДРГ, заброшенные на территорию Халифата, на получение информации о нем, его розыск и захват.

– Надеюсь, ты не забыл уведомить, что он нужен нам только живым.

– Соответствующий приказ имеется. Но, если честно, ситуация куда проще и категоричнее. Конечно, наши диверсионные группы в поиске, преисполнены энтузиазма, отлично подготовлены и готовы рвать зубами врага. Но реально наших оперативных и агентурных возможностей хватит только на один серьезный удар. И ближе всех к цели группа «Бриз». Ее боевая подготовка, вживаемость в местную среду неизмеримо выше, чем у других. Предлагаю сосредоточить все ресурсы на них. Будем наводить на цель Барса с его волкодавами.

– А что, эти ребята еще недостаточно засветились? – с сомнением произнес начальник ГРУ. – Такой шум подняли.

– Не думаю, что гибель Плешивого и его банды будет предметом какого-либо расследования. Эта шайка всем поперек горла давно стояла, даже их друзьям-салафитам. Так что грохнули – и ладно. А мы создадим «Бризу» железное прикрытие… Степан Климентьевич, поверь. Эти ребята уже взяли след. И они своего не упустят…