И не таких гасили

Замочек расстегнулся. Подполковник сделал широкий шаг, начал обгонять Темногорскую и, толкнув ее в плечо, виновато охнул. В тот самый момент, когда она повернула голову, колье соскользнуло с ее жирной шеи и упало прямо на подставленный журнал. Чтобы закрыть его, хватило мгновения. Не глядя на Темногорскую и Павлину, Антонов быстро прошел вперед и скрылся в толпе.

Прозвенел звонок. Поднялась небольшая суматоха, люди ринулись в зал, словно втайне опасались, что их зрительские места могут быть заняты. Подполковник, удивляясь, что сумел проделать задуманное и что никто не схватил его за руку, развернулся на 180 градусов и устремился в обратном направлении. На ходу он выбросил журнал в урну, сломал дужку декоративного замочка и стиснул колье в кулаке.

Темногорская и Павлина уже были готовы скрыться за дверью своей ложи, когда Антонов догнал их и окликнул:

– Простите!

Если старшая дама даже не удостоила его взгляда, то младшая обернулась и с любопытством уставилась на Антонова. Ее коричневые глаза излучали тепло.

– Простите, – повторил подполковник и, преодолевая отвращение, тронул Темногорскую за влажное плечо, напоминающее на ощупь сырое тесто.

Она обернулась одновременно со вторым звонком.

– Что вам угодно, сударь?

«Сударь? – удивился Антонов. – Ах, да, мы ведь находимся в высшем свете».

Не произнеся ни слова, он поднял руку и качнул свисающее колье из стороны в сторону. Бриллианты засияли, отбрасывая радужные блики на физиономию потрясенной Темногорской.

– Как? – просипела она, схватившись за шею. – Откуда?

– Вы обронили, сударыня, – учтиво пояснил Антонов. – Похоже, застежка сломалась.

– Ах! – Темногорская обхватила шею уже не одной, а двумя руками.

– Большое вам спасибо, – сказала Павлина, глядя Антонову в глаза и улыбаясь.

– Да! – опомнилась Темногорская и сцапала колье с проворством сороки. – Спасибо!

– Наверное, дорогая побрякушка? – спросил подполковник, чтобы завязать разговор.

Прозвучал третий звонок. Коридор опустел. Темногорская нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

– Побрякушка? – усмехнулась она. – Этой вещице цены нет, молодой человек.

– Правда? – Антонов сделал вид, что слегка опечалился. Это должно было напомнить толстухе, какая огромная услуга ей оказана.

– Даже не знаем, как вас благодарить, – сказала Павлина, глядя на Антонова снизу вверх своими лучистыми глазами.

Ее голос ласкал слух, как журчание лесного ручейка или щебет птиц на рассвете, но Темногорская нахмурилась.

– Почему же не знаем, знаем, – произнесла она, поправляя очки уверенным, мужским жестом. – Приглашаем вас досмотреть оперу из нашей ложи. Когда-то такие назывались царскими.

Антонов не заставил упрашивать себя дважды. Пропустив дам вперед, он очутился в просторном помещении, обитом буковыми панелями и обтянутом кожей.

«Сатана там пра-авит бал», – надрывались на сцене, но подполковник не особенно прислушивался, потому что теперь у него появилось занятие поинтереснее: незаметно вглядываться в профиль Павлины и пытаться определить составляющие ее дразнящих духов. Один или два раза она покосилась на него, после чего ее ушко, обращенное к Антонову, заметно порозовело.

Тревожная музыка как нельзя лучше соответствовала этой почти детской игре в гляделки.

Сатана там правит ба-а-ал, там правит бал! Сатана там правит ба-а-ал, там правит бал!

Темногорская даже сняла очки и поднесла бинокль к подслеповатым глазам, словно надеясь увидеть героев куплетов, а когда бас пропел про то, что люди гибнут за металл, многозначительно взглянула на Антонова и качнула головой в сторону сцены, предлагая ему оценить всю важность этих строк. Он поспешил принять глубокомысленный вид, и Темногорской это определенно понравилось.

Во время антракта она не поднялась с кресла, а повернулась к нему и представилась, предложив называть ее Беллой Борисовной.

– А это, – она сжала хрупкое плечо Павлины, – моя младшая сестра Павлина.

Родства между ними было не больше, чем между бородавчатой жабой и бархатистокрылой бабочкой, но Антонов с вежливым видом кивнул:

– Очень приятно. Я Константин. Константин Заслонов.

– Вы не похожи на театрала, – заметила Темногорская.

– А я и не театрал, – признался Антонов, – я человек военный. Просто надо было как-то время убить.

– И получается?

– Что?

– Убивать.

– По-моему, – сказал Антонов, – это единственное, что должны уметь военные.

– А вы в карман за словом не лезете, – оценила черный юмор собеседника Темногорская и улыбнулась одними губами. – Где же вы служите, Константин? Или это военная тайна?

– Служу там, где платят, Белла Борисовна. Но это неинтересная тема…

Антонов потупился, как человек, сожалеющий, что сболтнул лишнее.

– Почему же, почему же… – Она взглянула на него с новым интересом. – Возможно, мы к ней вернемся… очень скоро вернемся. Вы мне нравитесь, Константин. Хотя ваше бескорыстие вызывает у меня сомнение. Кто еще на вашем месте упустил бы возможность стать миллионером!

– Если бы я знал, – буркнул Антонов. – Решил, обычные стекляшки, для форса. А тут еще девушка симпатичная при вас. – Он указал подбородком на смутившуюся Павлину. – Вот, думаю, познакомлюсь и заодно дело хорошее сделаю.

– А вот это откровенно, – кивнула Темногорская. – И похоже на правду. Жалеете, что вернули колье? – Не дождавшись ответа, она снисходительно усмехнулась. – Ничего, возможно, вам представится возможность наверстать упущенное. Вы ведь нуждаетесь в деньгах?

– А кто в них не нуждается?

– Например, я. – Темногорская повернулась к Павлине. – Дорогая, дай нашему гостю мою визитную карточку, пожалуйста.

Девушка открыла маленькую плоскую сумочку из белой кожи и протянула Антонову визитку.

– Можете навестить нас, – продолжала Темногорская, меряя Антонова испытующим взглядом. – Мы живем в глуши, но у нас не бывает скучно, уверяю вас. Это на границе Лужского и Гатчинского районов. Там расположено мое родовое гнездо. – Толстые губы Темногорской растянулись в самодовольной улыбке. – На обороте карточки чертеж, который поможет вам найти поместье. Только постарайтесь не откладывать поездку в долгий ящик. Очень скоро мне будет не до вас.

– Да я хоть завтра, – сказал Антонов, изображая человека, который хватается за любую возможность поправить свои дела, хотя стесняется прямо сказать об этом.

Взгляд Павлины затуманился, словно ее огорчили его слова.

Темногорская кивнула: