Укрощенный тигр

Танк Т-34, сделав новый разворот, понесся прямо по колее чуть ниже дороги в сторону артиллерийской установки. Бабенко плавно, не выключая передачи, выжал сцепление. Николай Бочкин дослал снаряд в казенник, башнер Логунов навел прицел во время плавного торможения и послал снаряд прямо в черный прямоугольник на колесах. Выстрелом немецкое орудие снесло с опор, оно подпрыгнуло, завалилось вбок, разбросав весь расчет шутце на землю.

– Еще выстрел, орудие целое. – Соколов наблюдал в панорамный прицел, как оставшиеся в живых артиллеристы поднимают орудие с тел погибших, чтобы сделать новую попытку расстрелять атаку русских.

– Поближе, Семен, и короткая за 500 метров до цели, – опытный Василий Логунов никогда не терял самообладания, высчитывая каждый метр.

Танк снова набрал скорость и по приказу «короткая» плавно замедлился. Сейчас выстрел был более точным – ударом снаряда орудие разорвало на куски, вверх грохнул фонтан из металлических горячих осколков, засыпая кричащих солдат вермахта.

Алексей резко повернул смотровой прибор в люке командирской башни. В зеленоватой дымке оргстекла сзади по дороге их догоняли два танка с крестами.

– За пушку, заворачивай за обломки! – Соколов понимал, что времени найти укрытие практически нет. Единственное, что они могут, – использовать остатки изгороди и немецкого орудия как мало-мальское прикрытие.

Бабенко выжал максимальную скорость, дернул рычаг фрикциона, чтобы заблокировать гусеницу, и резко выстроил траекторию машины влево, так что «Зверобой» остановился задом к первым домам и дороге в глубину села. Его преследователи скользили по раскатанному грунту сельской дороги. Алексей выкрикнул своему экипажу:

– Товарищи, наша сила в маневренности. У «пантеры» сложное управление, непривычное немцам, смотрите, как водители неуверенно ведут машины. Они не успеют за нами! Бабенко, после каждого выстрела уходим по дороге, за дома задним ходом на высокой скорости.

Логунов приказал в ТПУ:

– Коля, бронебойный!

Угол выставлен, панорама прицела как раз на лобовой броне, но с такого расстояния снаряд может не пробить толстый лист, лучше подпустить ближе. Василий, стиснув со злостью зубы, наблюдал за немцами, не дыша, считая метры. Ближе, еще немного! Секунды тянулись вечность. Вот головной танк стал замедляться для выстрела, задирая дуло вверх. За ним повторила маневр вторая «пантера».

И тут Т-34 выстрелил. Бронебойный снаряд спустя несколько секунд проломил броню головной машины в районе мотора. В танке зачернела пробоина, он сразу задымился и встал мертвым камнем. Старшина уже отдавал новый приказ:

– Задний ход!

Танк резво заработал гусеницами, удаляясь от своих противников в глубь дороги.

– Алексей Иванович, укрытие, куда спрятаться? – Обзор у башнера небольшой, рассчитанный больше на прицеливание, а вот командир видит все вокруг на 360 градусов.

Соколов уже и сам крутил ручки перископа:

– 300 метров правее, ориентир деревянная постройка.

«Зверобой» выписывал плавный поворот, уходя за перекошенный сарай, когда вторая болванка прошла по касательной, ударив со звоном в командирскую башню. От удара снаряда по башне в глазах у лейтенанта потемнело от боли. Шлемофон и ларингофон со шнуром слетели вниз с головы, Руслан подхватил их:

– Товарищ командир, вы как? Не ранены? Слышите меня?

В ушах до сих пор стоял металлический звон, а перед глазами плыли темные круги, но Соколов кивнул – все нормально. Противник, второй немецкий танк, поняв, что снаряд достиг цели, прибавил скорости. Но густая грязь грунтового хода забивалась в катки из-за их шахматного расположения, от чего грозная махина вхолостую шевелила гусеницами. Танк уже почти остановился, башенное дуло вращалось то влево, то вправо. Наводчик никак не мог выбрать, в какой угол сарая, где укрылись русские, произвести выстрел.

Бабенко уверенным движением, не переключаясь с заднего хода, откатил танк к другой части здания, описал полукруг и выкатил носовую часть справа. Пушка «тридцатьчетверки» вынырнула из-за стены постройки и выплюнула в немцев снаряд. Николай поймал горячую гильзу брезентовыми рукавицами, сноровисто выбросил через приоткрытый люк.

– Коля, заряжай! – не оборачиваясь рыкнул на пасынка Василий. Были заряжающий и наводчик командирского танка не просто сослуживцами и даже не просто земляками, а почти родственниками. Василий Иванович долго и трепетно ухаживал за Любой Бочкиной, Колиной матерью. Из-за упрямого недовольства сына по поводу жениховства Люба отказалась от регистрации брака в райцентровском загсе. Но для Кольки теперь это было словно в другой жизни. За годы войны он прикипел к Василию всем сердцем, считая его самым близким человеком, поэтому и на резкие окрики командира отделения не обижался. Только еще быстрее загнал новую болванку в отделение казенника. Выстрел, попадание!

Советский снаряд врезался в переднюю часть гусеницы машины, разбивая каток и амортизаторы. Немецкая «пантера» окончательно обездвижела. Но все равно оставалась опасной. Стоит только советскому танку показаться из-за постройки, как куммулятивный заряд немцев превратит легкий Т-34 в факел с горящими внутри людьми.

Но Бабенко знал, что делать в такой ситуации. Устраивать пятнашки с противником ему не привыкать. Машина уже прокатилась вдоль постройки по округлой линии, так что оставалось только вынырнуть теперь с другой стороны и добить второй танк точным попаданием. Немецкому экипажу остается только гадать, откуда последует выстрел, и крутить дулом во все стороны.

– Подкалиберный и уходим назад после выстрела! – отдал приказ башнер в ТПУ. Расстояние до цели позволит не потерять снаряду свою бронейбойную силу. Внутри мысленно отмерял: ориентир – дорога, орудие вверх 15 градусов и влево 10, и в укрытие. Бабенко резко выжал газ, «семерка» вылетела на открытое пространство из-за деревянной защиты и выстрелила. Болванка пробила наконец броню на корме и влетела прямиком в мотор застывшей «пантеры».

– Попадание! – заликовал Василий.

Подбитая машина сразу загорелась. Снопы пламени вырвались из двух пробоин, откинулся люк. Но спастись немецкие танкисты не успели, поток воздуха с ревом выбил оранжевый столб пламени вверх, так что из всех отверстий танка вылетели горящие искры и длинные жгучие языки.

– Справа ханомаг, справа! Автоматчики! – Руслан Омаев приник к смотровой щели для стрельбы из личного оружия. В единственный для радиста прибор обзора он увидел, как из-за угла разрушенного дома вынырнула черная машина, у бортов которой подскакивали на ухабах фашисты с автоматами на груди. Бочкин отреагировал мгновенно, влепив с размаху в казенник осколочно-фугасный снаряд. Василий крутанул оптику, Соколов параллельно с ним поворачивал командирскую башню.

– Приказываю стрелять на ходу! Бабенко, задний ход 300 метров, поворот влево и уходим в подлесок от строений.

– Короткая! – Логунов прицелился и просил о замедлении в несколько секунд, чтобы выстрел был точным. Машина замерла, из дула вылетел огненный столб и страшным взрывом снес кабину водителя. Искореженные детали броневика взлетели вверх, осыпаясь огненным дождем прямо на своих пассажиров.

«Где остальные? Что с ротой»? – в голове у Алексей пульсировала одна мысль. Он натянул шлемофон поглубже, проверил соединение с ТПУ, прижал ларингофон и выкрикнул:

– Семерка, я – Семерка, ответьте!

Но в эфире не раздавался даже привычный треск. Соколов снова переключился с командной частоты на внутренние переговоры.

– Василий Иванович, остановка нужна. Связи с командованием нет. Правый сектор – Омаев, левый – Логунов, фронт – Бабенко. Задача – найти укрытие для танка. Пока противник не атакует, надо найти подходящее место для обороны.

– Есть, – отозвался низкий бас Логунова. – Пока не вижу, где можно схорониться ненадолго.

Вся команда смотрела во все глаза в приборы и визиры в поисках подходящей маскировки. Машина осторожно катилась подальше от центральной дороги, в сторону небольшого подлеска, который рос по границе жилой зоны села.

– Бревна! Вот слева! – радостно выдохнул механик при виде кучи, куда местные жители за ненадобностью стаскали обломки бревен разрушенных бомбами домов, пни, сломанные деревья и даже куски кирпичных стен от печек и домов.

– Вот за нее, Семен Михайлович. Старшина с Колей на наблюдении, – а сам склонился в тревоге к Руслану: – Ну, есть соединение?

Омаев покачал отрицательно головой. Поначалу он решил, что сбилась волна, подправлял показания на шкале верньером, но потом понял, что радиостанция молчит. Ничего, ни треска, ни случайных шумов – мертвая тишина. Не замечая ничего вокруг, радист начал снова проверку работоспособности станции: проверил штыревую антенну, клеммы и соединения, нет ли искрения щеток. Снова отключил приемник, подключил заново. Ждем прогрева одну минуту, а теперь вращаем ручку. Но сложное устройство, что всегда по-дружески подмигивало ему зеленым индикатором, не отвечало. Упрямый радист не останавливался – может, просто от удара отошел проводок и всего лишь не загорается лампочка, а связь со штабом есть. Он с надеждой повернул ручку регулятора громкости с надписью «тише – громче» по часовой стрелке до упора, прислушался – должен появиться легкий шум. Омаев продолжил вращать рукоятку настройки, выставил заданный номер волны, в третий раз принялся медленно крутить рукоятку. Тишина, нет сигналов.

– Прием, я – Семерка, я – Семерка, ответьте, прием.

Со вздохом покачал головой.

– Ни звука, товарищ лейтенант. Надо разбирать и искать узел с неполадкой.

Соколов лишь кивнул в ответ. Он и сам уже понял, что в азарте сражения во время внезапной атаки они забрались слишком далеко. Так что оторвались от всего батальона и оказались в селе вперед остальных.

Дорога между холмом и пересохшим логом в это время превратилась в пожарище. Мороз принял командование после того, как один из танков прямым попаданием разорвал на части бронетранспортер комбата. Но с каждой минутой боя ротный все яснее понимал, что надо отступать. Неожиданная атака немцев сбила всех с толку. План состоял в том, чтобы дойти до села и там начать сражение сразу с двух концов населенного пункта, взяв оккупированную территорию в бронированные «клещи». Только вот опередили их фашисты, подготовили такую атаку танками с поддержкой артиллерии и пехоты, что уже через полчаса дорога была окутана полыхающим маревом в облаках черного дыма.

Его танкисты сопротивлялись отчаянно, расстреливая все до последнего снаряда. Поэтому рядом с русскими Т-34 и КВ пылали и факелы немецких машин. Пространство между танками было усеяно трупами солдат двух армий, вне зависимости от политических взглядов, веры, национальности. Они все хотели жить, пытались из последних сил вылезти в открытые люки в башне и днище, вдохнуть в предсмертных муках глоток воздуха, охладить кожу от жутких ожогов. Выстрелы становились все реже, заканчивался боезапас. Уже блестят на солнце автоматы немецкой пехоты, солдаты в долгополых шинелях без страха шагают к ослабевшему танковому батальону. Мороз понял – сражение проиграно, надо отступать, чтобы не попасть в плен. Он сдавил ларингофон и выкрикнул в эфир:

– Всем экипажам, внимание, говорит Мороз, приказываю отступать. Повторяю – отступление. Первыми отходит рота Зимина, потом Соколов, командиры КВ, прикрываем тылы. Направление вдоль холма и на восток, в сторону опорного пункта в Тихоновке.

Раздался треск, и откликнулся знакомый голос Зимина:

– Есть отступать.

– Соколов, Семерка. Прием, Семерка, слышишь меня? Уводи своих ребят, кто еще живой. Семерка!

Мороз выругался под нос прямо в эфире – что там случилось с новым ротным. И рявкнул новую команду: