Я, Хобо. Времена смерти

– Реанимант – к связи медсерва! – удвоив громкость, повторяет он.

Без ответа.

– Ну, я не тётя Полли… – бормочет он тогда. – Проживу и сам.

Он подбирает под себя ноги, переходит в режим „на четвереньках“ и детализирует обстоятельства местоимения, поворачиваясь – на четвереньках – вокруг своей оси, предварительно отметивши условный полдень на цифрах марки, нанесённой на выходной люк наркобокса. (Цифры были 12-7.) В районе четырёх часов, буквально в метре по носу, – потерявший форму фланец на боку плащ-палатки, а спасла его во время падения, оказывается, ткань пакетного шлюза, к фланцу крепившаяся. На откинутой правой „штанине“ Марк сейчас, оказывается, и стоит на своих четвереньках.

„МАРК! ЗАЛЕЗЬ ВНУТРЬ!“

– Марк. Залезь внутрь, – прочитывает он и вслух.

Надпись. Полукругом от руки над верхней кромкой фланца, большими на оранжевом квадратами стёганном скате буквами белого светящегося цвета. „Марк. Но я – Марк. Я помню. Марк Байно. Большая вероятность, что призыв обращён ко мне. Знакомые буквы. Видал я такие“. Но не процедурное ведь действие белая марка на продавленном скате предлагает произвести. Плащ-палатке вообще нечего делать в отсеке. Не входит в состав оборудования наркобокса. Пожароопасно. Э-эх, да кто это так с ума сошёл?! Подкачал-то кто-то как! Надута-то палаточка! И на восхождении так была? Да наверное. „Чайковский“, конечно, корабль нового поколения, но! Вот так повезло-приехало: могли бы и погореть. Ничего себе! Проговаривая это всё шёпотом, Марк соображает, что на провокацию-то поддался: набрасывает на себя штанины шлюзового пакета, нащупывает по сторонам от себя швейники, привычно липнет их, кольцует, протягивает, изнутри уже, в темноте, взбивает пакет (изнанка начинает флуоресцировать), рукой вперёд продвигается к входной пробке… И он останавливается. „Over, кнюк! Чего тебя ёрзает? Сначала делаешь, потом думаешь – второй раз уже! И отсек надут, зачем ты шлюзуешься? Штаны лежали в развал, как на параде, с чего тебя так-то уж обложило на устав? Спросонок?“

Но Марк не раздёргивает шлюз обратно. Продолжает движение. Пробка подаётся под ладонью, пропуская его внутрь.

Три кубометра прилично освещены стенками. Воздух редкий, но хороший. Следов возгораний нет. Кто-то хорошо подготовил палатку и к долгой невесомости, и к переменным ускорений, ну а с пожаром повезло – негорело пропустило. Спальный мешок, несколько полусдутых подушек, плоские ящики „рациона стандартного“, круглый CWC с ободками крест-накрест („крест-накрест…“) крепления, гигиенический мешок, переносной климатизатор (не включённый). Предметы оборудования и обихода на местах, хорошо прикинуты, многие и нештатно, но крепко. Стоя торсом в палатке, а задом – в шлюзе, Марк опускает глаза. Под носом, на полу у порога теми же печатными буквами крупно написано: „МАРК! ОТКРОЙ „ПЕРСОНАЛ“!“ – и пририсована стрелка. Стрелка, действительно, точно указывает на пошарпанный край модуля „персонала“, торчащий из застёгнутого стенного кармана. Не застегнув за собой вход, Марк выбирается на свободную середину (гофра трико на коленях уже промялась, каждый стежок шва на полу читается кожей), разворачивается и садится, и оглядывается снова. Ему хочется сразу последовать указанию неведомого маркировщика, но соблазн подавляет… отсрочивает его ощущение (или воспоминание?): кроме „персОнала“, в палатке есть ещё нечто, едва ли менее важнейшее… к чему необходимо прикоснуться немедленно… Вот как расшифровывалось „ощущение или воспоминание“, и Марк, чуть ли не с облегчением, подчиняется ему, словно навзничь в сено падает… вот оно „нечто“: твёрдый на вид, большой прямоугольный свёрток.

Распаковать. Прикоснуться. Взять.

Деревянный лакированный ящик с пузатой крышкой. Белый скотч поверх слоя РСМ. Долой; и вот – деревянный (деревянный!..) лакированный… сундучок. И – интенсивнейшее удовольствие от прикосновения к цветному дереву крышки, сладкая молния! Марк несколько минут сидит, обнимая, оглаживая сундучок, и как будто сон потёк где-то за закрывающимися глазами… Сундучок сработан на Земле, из настоящего земного дерева, две тысячи лет назад. Марк применяет довольно большое усилие, чтобы встряхнуться. Сундук – Марк помнит – не заперт. Марк осторожно поднимает и откидывает крышку, спеша заглянуть внутрь. Два отделения, ровно пополам. Их три, но третье – потайное. Правое из двух явных залито пеной по край, торец чёрного овального футляра высовывается из пены, футляр стоит в рыже-белой пене наискось. Марк не трогает его – по наитию: позже, не сейчас, не готов к этой встрече… А левое отделение доверху исполняет исписанная бумага, видная сквозь целлофан упаковки, и на этот целлофан, покрывающий верхний лист стопы, Марк кладёт руку, словно на крышку исторического гроба.

Через неизвестное никому (и даже мне) время – он убирает руку. Закрыв сундучок, снова тщательно оборачивает его тканью, крепит свёрток как было и, повернувшись к сундучку спиной, дотягивается до обозначенного ещё и восклицательным знаком кармана на стенке. Клапан отстегивается туго. Вытащив увесистый модуль, Марк садится по-турецки и раскрывает прибор на коленях (совершенно автоматическим попутным движением включив бывший удобно поблизости климатизатор). Ореховый дисплей вспыхнул.

приветствие

txtbx samsung-must

®IBMgreENTown-1000001

profile: personal

…

сканирование радужки

Точка сканера в углу экрана. Марк невольно вскинул руки к лицу, закрывшись от распознавания – некие осколки тревог, сохранившиеся в ближней памяти, пробудили рефлекс – закрыться… Нет, не вспомнить причин… „Персонал“ вывешивает долгий спик. Марк из-под ладони видит, что дисплей зловеще побурел. Делать нечего, спик нарастает. Марк показывает сканеру глаза. Всё тотчас успокоилось, сканер гаснет.

идентификация: Аб

…

ОК

предварительный доступ в режиме „только для чтения“ разрешён

!!!внимание

!!!доступ к каждому следующему блоку текста открывается командой

…

дорогой Марк!

вот и прошло много-много лет. но, судя по глазу, чувствуем мы с тобой себя хорошо, судя по времени, воскресли вовремя хотелось бы поболтать просто так, но придётся по делу. жаль, я не знаю, где мы с тобой обретались в зените и что там делали последние полторы сотни личных. надеюсь, на старой реке, надеюсь, не скучали без горя, вели себя достойно

но возвращаться необходимо, Марк, по прозвищу Аб. старина хобо Аб – ты-я

поработаем, Марк. сейчас тебе – пройти дальше отфлажься

Марк давит. Он не удивлён, не испытывает интереса, понимая нужность происходящих событий, не понимая, откуда понимание берётся. Впрочем, не загадка. Он ведь сам подготовил „персонал“? Сколько-то там лет и парсек назад? Очевидно же. Глаз мой, невысохший на земном перекрещенном дереве. Значит, всё в порядке.

быстро смело ткнул!

если машина отработала на зелень, то мы с тобой сейчас очень одиноки: реябта Блэк-Блэк и Мегасопелл спят, а больше на „Чайковском“ твоих нет и живых нет; так дело. некому лезть без спросу.

дальше у нас с тобой некий тест

зачем он – вспомнишь потом. пока скажу просто: он нужен. ты пройдёшь его легко; уверен. ты был хорошим парнем, и перед распятием твердил и твердил необходимое, вместо „мамочка, не хочу опять помирать!“…

!!!внимание!!!…

дано 1: И. Дж. Райслинг, „Большой Канал и др. стихотворения“

требуется: название и автор предисловия —???

the green hills of earth, r.a.heinlein, —

впечатывает в строку ответа Марк, громко щёлкая по контактам ногтями. „Распятие“… „воскрешение“… что он мелет?»

ОК

дано 2: БВС-ГЛАВНАЯ «Будапешта»

требуется: код доступа по умолчанию —???

ОК

дано 3: хана

требуется: чему —???

И вот тут Марк улыбается. И это первая его улыбка за много-много лет. Он впечатывает правильный ответ, флажит его, нащупывает за спиной подуставшую подушку, откидывается, кладёт «персонал» на живот, вытягивает ноги, регулирует углы, чтоб дисплей не бличил, и читает дальше.

ОК, угодил, тютелька

уроки выучены. узнаю себя, чего там

теперь жми и немного загрузимся