Задушевный разговор

Старуха. А ты прямо у жертвенника убил сына Буси- риса Амфидаманта.

Иолай. Я был им ранен и вынужден был отправиться домой.

Старуха. Дальше всё было по написанному. Геракл держал небесный свод за гиганта Атласа, пока тот ходил за яблоками. Афина помогала брату держать небо.

Иолай. А кто предложил сделать подушку? Кто обманул Атласа и снова взвалил ему на плечи небеса? Афина?

Старуха. С тобой становится неинтересно! Афина, Афина… Кто ж ещё?.. Помогла несмекалистому брату.

Большая пауза.

Иолай. Мы пропустили стимфалийских птиц, старуха!

Старуха. Так ты там был, Иолай. Сам всё знаешь. Амфитрион, твой отец Ификл и парочка славных парней, имена которых знает сейчас вся Греция, стояли на вершине холма, укрыв тебя и Геракла панцирем из своих щитов.

Иолай (машет руками, как будто бьёт в барабан). Я бью в медные тимпаны, а Геракл потихоньку раздвигает щиты и точно бьёт птицу стрелами, как на утиной охоте. А сверху на нас льётся дождь: сотни острых медных игл.

Старуха. Перья стимфалийских птиц.

Иолай. А в ушах – звон, звон, звон! (Вдруг.) Я узнал тебя, Гера! (Встал.) Ты ведь Гера? Только верховная богиня Олимпа может знать всё до мелочей. (Затемнение.)

Блеск молний, раскаты грома. Старуха стоит спиной к зрителю, снимает маску, бросает её к ногам Иолая. Как перчатки, снимает огромные когтистые кисти рук, под коими прятались изящные пальчики. Старуха сбрасывает с себя лохмотья. Перед нами богиня Гера в пурпурном наряде, богато расшитом золотом. Она прекрасна, как только может быть прекрасна женщина. Одежда её достаточно открыта для того, чтобы подчеркнуть все прелести её фигуры.

Примечание для постановщика. С этого момента роль Геры может играть другая актриса, не будет проблем с гримом, и трудности работать в маске отпадут. Актрису в возрасте незаметно заменяет прелестная женщина лет тридцати.

Часть вторая

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Гера. Да, ты угадал, Иолай. Я – дочь Кроноса и Реи, я – верховная олимпийская богиня, охранительница женщин и госпожа, покровительница городов и героев, сестра и супруга Зевса. Я – Гера!

Иолай. Зачем ты пришла ко мне, царица и мать богов и богинь?!

Гера (улыбнулась). А ты не меняешься с годами, Ио- лай! Ты, как и прежде, безрассудно смел. Я пришла сказать тебе, что ты можешь продолжать диктовать свои воспоминания и обманывать простодушных смертных. Но помни… Помни, что пока кумиром у людей будет Геракл-убийца, пока люди не перестанут возвышать над собой вожаков- убийц и властолюбивых себялюбцев, до тех пор не быть миру на земле этой. И единственной дорогой к славе, власти и деньгам будет убийство, будут двенадцать подвигов Геракла.

Иолай. Всё не так, поверь! Я хочу как лучше. Я хочу, чтобы люди восхищались смелостью, отвагой и силой духа Геракла. Чтобы они стремились стать лучше, стать такими, как он: сильными, смелыми, отважными. И наградой за это им будет бессмертие, слава и память человечества. И мне кажется, что я чуточку к этому приблизился. Я бы не помогал ему, если бы думал иначе… не тратил бы жизнь на это… о божественная! Поверь мне!.. Моя жизнь – это он. Его подвиги. Его слава. Я верил ему. я жил им!.. Если бы я на мгновение усомнился в его правоте, то тут же ушёл бы! Тут же! След в след идти за ним, самоотверженно, до остервенения, до изнеможения, сражаться плечом к плечу с ним, рвать жилы… (Пауза.) След в след! Безгранично верить ему… быть, как он… делать, как он, жить, как он, любить то, что любит он, ненавидеть то, что он ненавидит, одеваться, как он… Даже завязки без воланов, а грубая шкура и голый зад! (Завёлся.) Жрать, как он… Хотя мне никогда не нравились его манеры за столом. (Кричит.) Проклятье! Что со мной?!

Гера. Ты всегда питался остатками с его стола… Его кони… Его жена!.. Сам, что ли, не мог найти себе бабу по вкусу?! Взял пользованную, перезрелую, с червоточинкой.

Аристомах тихо хихикает.

Иолай. Мне тогда только что исполнилось шестнадцать, и думал я тогда другим местом.

Аристомах хихикает.

Г е р а. Зато Мегара была в самом соку, тридцать три годочка всего-то. Ты всегда был только его тенью, его правой рукой, его указательным пальцем, его третьим глазом, его колесом, его щитом, его копьём, его стряпчим…

Иолай. Его учеником и преемником во всём.

Гера. Ты всегда был и будешь вторым, Иолай! И сейчас, как плюгавый пёс, ты не можешь без своего хозяина. Ты не можешь без ремешка на шее. Тебе некому облизывать пятки?!

Аристомах снова тихо хихикает.

Г е р а. Когда он сгорел, ты, не найдя его костей на пепелище, первым объявил, что боги вознесли его на Олимп и он должен быть причислен к бессмертным. Посмотрела бы я, был бы ли он там, если бы не его папочка… То-то же! Ио- лай, ты хуже раба! Раб гнёт спину, боясь плети надсмотрщика, и ненавидит своего хозяина. А ты?! Ты сам поставил себя в положение раба и наслаждаешься этим!

Иолай молчит.

Г е р а. Твой отец, который, прямо скажем, не был так силён, как твой дядя; не был так глуп, как твой дядя; а самое главное… не был ослеплён самообожанием, как твой дядя. Разве он, сын царя Амфитриона, блистательно владеющий десятью языками, искусный обольститель и непревзойдённый танцовщик, поэт, драматург, музыкант и мастер кисти, великолепный наездник и колесничий, в конце концов, храбрый солдат. не достоин вознесения на Олимп?! Вот он-то был настоящим солдатом, честным, прямым и бескомпромиссным. А его родной брат, славный герой Геракл, бежал с поля боя в сражении при городке Лакеты. Бежал позорно, оставив своих товарищей, бежал ползком, тайком переодевшись в женское платье…

Иолай. Геракл был измождён от множества противников, он устал… Мы днём раньше потерпели кораблекрушение и целый день шли по жаре… Он был измотан, и, наконец, он был ранен… Сильно ранен… Ему нужно было перевязать рану, поесть и набраться сил.

Ге р а. А тебе, Иолай, тебе?!

Иолай. …дабы снова ринуться в гущу сражения… И он ринется.

Г е р а. Спустя пять часов, к финалу битвы… А что касается его раны, то Гераклу надобно было получше управляться со своей оливковой дубинкой. (Хихикнув.) Тоже мне, вояка!.. Сам себе по голове зарядил с плеча.

Иолай. Он с маху не удержал палицу. И у великих бывают ошибки.

Г е р а. Это ведь твой отец поднял тогда оставленную Гераклом шкуру немейского льва, закутался в неё, схватил брошенное братом корневище оливкового дерева и бросился на врагов. Он поднял упавший штандарт и дух воинства Гераклова.

Иолай (с возмущением). Стрелы градом сыпались на него, копья и дротики застревали в складках львиной шкуры, а он громил врагов как ни в чём не бывало!

Г е р а. Но твоему отцу волею случая не была дарована свыше защита от оружия неприятеля.

Иолай. Он сошёл в юдоль Аида как герой!

Г е р а. Меропские воины изрубили его на куски, когда им удалось вытряхнуть его бездыханное тело из волшебной львиной шкуры.

Иолай. Они думали, что победили самого Геракла.

Гера. Велика была их радость. Да и ты, я вижу, рад, что всё тогда так закончилось! Рад, что твой отец погиб, а он нет!

Иолай (уязвлён, мрачно). На всё воля богов.

Гера. Вот и исполним её сейчас. (Аристомаху.) Иди- ка сюда.

Аристомах. (Аристомах исчезает из оконного проёма. Иолаю.) Я тут списочек тебе приготовила… Сама написала… Тебе первому читаю! Так сказать, из первых рук. (Вбегает Аристомах.) Гордись! Можно сказать, дебют на большой сцене. Сейчас ведь все пишут. (У неё в руках золотой свиток.) Модно стало нынче свитки, таблички, пергаменты и папирусы марать разной словесной дрянью. Сочинительство стало прибыльным. То и дело гонцы по Греции носятся из конца в конец. Сколько денег, сил, энергии, времени! Твоих одних только свитков сколько… Да ещё, почитай, сколько с твоих свитков переписано, а то и пересказано.

Иолай (Гере). Цель твоего визита?

Гера. Вот (подаёт золотой свиток Аристомаху). Красавчик, читай вслух!

Аристомах (бережно берёт свиток. Он сильно взволнован, не может найти застёжку; наконец развернул свиток; в восхищении). Какой красивый почерк! Никогда такого не видел.

Гера (притворно, стесняясь). Спасибо, красавчик.

Аристомах. Рад служить.