Орел и Ворон. Смута

– Себастьян, мы все наемники. Это наша война только потому, что нам платят. И неважно, что думаешь ты, или что думаю я, или весь наш эскадрон… Многим нравится эта северная страна. Иногда мне даже кажется, что мы на моей родной земле: воздух очень похож. Да и люди… Особенно в Новгороде. Я бы даже остался здесь… Но севернее – там вольготнее. Не в пример Фландрии, гори она огнем!

В моей голове застучали барабаны, обтянутые коричневой кожей. Они громко били у переправы Лессингена… Союзники-голландцы оказались отличными воинами, они сражались за свою родину, но шансов у нас не было… Оранский знал, куда нас отправляет, мы были только отвлекающим маневром – и горсткой наемников оттянули на себя разъяренных испанцев! Я тогда потерял всех своих товарищей… Мориц был военным гением, но на нас он плевать хотел и ставил победу выше всяких потерь. Вернулись забытые картины: град пуль, выкрики команд на испанском, кажущимся красивым при общении с женщинами – но тогда для меня не было языка более мерзкого и отвратительного… Побережье и войска герцога Альбрехта. Непобедимые испанские терции и белые знамена с красным шипастым крестом! Оглушенного тяжелым ударом палаша Джока Лермонта я достал из кучи мертвых тел. Как мне удалось дотащить эту громадину до коня и как нас не закололи испанцы, я до сих пор не понимаю.

А потом был форт Альберт…

– Эй, фон Ронин, да ты меня вообще не слушаешь!

Я улыбнулся:

– Да-да, друг мой. Продолжай.

Лермонт понимающе усмехнулся, после чего успокаивающе произнес:

– Я думаю, что все будет хорошо. Мы двигаемся с победами. Народ доволен, никто не собирается отступать, впереди нас еще ждет справедливая и достойная плата!

Мне осталось лишь неуверенно пожать плечами:

– А ты не думал, друг мой, что когда военная удача нам изменит, то от пехотинцев наших стоит ждать измены?!

Я пристально взглянул на своего заместителя, но горец только хохотнул:

– Ну тогда я не дам ломаного гроша и за половину нашей конницы, достопочтенный сэр. Ты судишь только по своему эскадрону, и тебе повезло, что ТВОИ рейтары преданы лично тебе. В других же эскадронах все будут решать деньги… И размеры потерь.

– А как же честь?

– Честь – ничто для наемника. Его верность покупается золотом.

Я улыбнулся и вновь положил голову на тюфяк, не пытаясь спорить с шотландцем – он ведь, в сущности, прав.

Но не в отношении меня.

К полудню Делагарди собрал совет офицеров. Белый, но уже изрядно запачканный походный шатер наполнили командиры подразделений. Не сказать, что я особо верил в то, что решения шведа будет кто-то оспаривать, но видимость равноправия льстила командирам.

– Господа! Присаживаться не на что, так что разомнем ноги, а заодно и обсудим один немаловажный вопрос. Стоит ли нам штурмовать Тверь?

Неплохое начало. А самое главное – своевременное. Люди отдохнули, выпивки было мало и ее употребление контролировали, грабить не давали, безделье надоедало, особенно когда стоишь лагерем в чистом поле. Момент для предложения был выбран идеально.

Командиры пикинеров в едином порыве подались вперед:

– Конечно, герр Делагарди. Мы в деле!

Еще бы они не были в деле…

Я скупо улыбнулся.

Первые в грабеже. Но и первые на поле боя, как ни крути. Увы, но так сейчас живет большинство наемников в Европе. Не грабящий наемник – это почти святой. От океана и до Московии маршировали ровные шеренги людей, готовых сражаться, а заодно и поживиться за чужой счет… Раньше ими были непобедимые до поры швейцарцы, ныне – германские ландскнехты.

Швед повернул голову влево, посмотрев на нас, командиров рейтаров:

– Что скажете вы, господа? Нам нужны люди для быстрого штурма, и на стенах крепости нам потребуются и ваши рейтшверты, и пистоли, выбивающие мятежников в упор! Тверь – важный опорный пункт и богатый город. Выбирайте, что вам больше по душе, но в любом случае эту «шкатулку» мы не можем оставить закрытой!

Якоб Понтуссон воистину мастер дипломатии. Объединил любителей наживы и тех, кто уже проникся справедливостью этой войны, одним предложением…

За спиной ухмыльнулись французские командиры. Интересно, что им по душе?

Однако в шатре повисло молчание. Ибо конница не желает спешиваться… Осада далека от полевой схватки. А многие рейтары и вовсе никогда не сражались, покинув седло… Но между тем офицеры пехотинцев выразительно смотрят на нас, ожидая ответа!

Вскоре терпение изменило рыжебородому гиганту по прозвищу Вепрь, помеченному свежей раной на правой щеке:

– Ну и чего вы ждете?! Эти сволочи окопались там и закрылись, охраняя НАШЕ золото! А вы еще думаете?!

– С каких пор это золото стало нашим? – Я вопросительно взглянул в бесцветные глаза командира доппельзольднеров, вооруженных двуручными мечами – цвайхандерами – и получающими за опасную службу двойное жалованье (оттого и прозвище).

– По праву сильного! Не заберем мы – заберут другие! Посмотрим, как ты будешь говорить после…

Я не удержался от едкой ухмылки:

– Эту неприятность я смогу пережить. А ты?

Рыжий покраснел от злости.

– Святой, что ли, красавчик? Неужто пришел в эту дыру за так?! Генерал, – Вепрь повернулся к шведу, – отдайте приказ, и дело с концом!

Но Делагарди красноречиво промолчал, ожидая моего ответа.

– Я не святой. И не требую от вас святости… Но, в отличие от пехоты, наши лошади не слишком умело карабкаются по лестницам и не очень сильны в умении рыть подкопы копытами. Дайте нам время подумать… Вашу точку зрения мы услышали.

Рыжий отошел к пехотинцам. Я вернулся к всадникам.

Сказать по чести, по мне, штурм необходим. Но мнение свое я не спешу высказывать. Ибо прежде всего считаю, что наемникам следовало отправиться вместе со Скопиным-Шуйским… Но и эту крепость не очень правильно оставить у себя в тылу. В конце концов, мятежники вполне могут ударить и на север – туда, где без защиты остались города, отдавшие своих ратников князю. И в этом случае они еще и перережут нам пути снабжения… А со штурмом как-нибудь разберемся. Мне и моим людям уж точно не в первый раз штурмовать крепости! Хотя не очень-то и приятно осознавать, что мое мнение совпадает с точкой зрения рыжего дуболома…

Эскадронные командиры тихо переговаривались несколько минут. Мнения разделились. Финны поддержали идею штурма, но они всегда были горячими головами, готовыми на любой бой. А вот оставшиеся французы в большинстве своем высказались категорически против своего участия в штурме… Впрочем, пойдут все – пойдут и они, ибо свой кусок добычи хочет ухватить каждый! Немцы же промолчали, но это было молчание наемников, готовых выполнить волю командира.

Вскоре Якоб Понтуссон подозвал меня к себе.

– Ну что, друг мой? Как думаешь, конница согласится спешиться?

– А какое решение бы устроило вас? – Я повернулся так, чтобы нас не было слышно.

– Если бы я хотел просиживать штаны, то не стал бы собирать совет!

Я улыбнулся командиру:

– Вы и так могли его не собирать. Ваш приказ для наемников – закон. Не думаю, что кто-то бы воспротивился.

Генерал в ответ повторил мои же мысли:

– Иногда крайне необходимо дать обществу видимость того, что решения принимаются сообща. Да и я готов выслушать разные мнения! – Соломенные усы Делагарди поползли вверх, обнажив в улыбке зубы.