Когда факс приходит не вовремя

Не успела доярка сойти с трибуны, как на нее залез председатель. Вот. А я, как только покинул небоскрёбыш "Икс-кома" сразу был подхвачен под загорелые рученьки бравыми ребятушками. И вновь меня везут. Везут теперь с мигалками: не потому что важные, а потому что так положено уставом. Привезли к Генералу. Привезли люди военные, потому сделали это быстро и четко. А дальше за крепким чаем мы долго сидели молча. Не потому что нечего было сказать, а потому что чай был хорош. Прогрелись (летом горячее пьют только знатоки энтого дела, неофитам пития гораздо легче охлажденную газировку хлебать). Начали беседу. Сроки, то, се. Легко разговаривать, когда есть рельсы, всё уже утверждено, всё согласовано. Остаются мелочи, решаемые мелочи.

– А не потонет? – интересуюсь. Все-таки лодка, которая должна отправиться в свой последний поход (только туда) – это не тоже самое, что аналогичная лодка отправляющаяся в плановый рейд по нейтральным водам близко к берегам вероятного противника. Там и экипажа будет в обрез, да и поснимают кой-чего.

– Без приказа не должна.

Никто не волнуется. Я не волнуюсь, потому что мне вообще волноваться не с чего (да и было бы с чего не мандражировал – прошел я этот уровень). Генерал тоже не дергается – ведь, потонет одна лодка, так можно послать другую. Благо, стратегические запасы есть. А дальше снова пили чай. Такие уж мы чайовники.

А про внешность генеральскую да про его бункер, да про охрану того бункера, да про секреты Отечества всея Руси – ни гу-гу. Ибо подписывал клятву лютую, слово джигитское давал и руку к голове прикладывал, так что все чакры закрыты и аура в режиме совершенной секретности бдит на боевом посту. Могу лишь сболтнуть чуток: над погонами генерала висел портрет Ганнибала. Как объяснил мне-не-разумному хазарину Генерал, портрет Ганнибала, а не кого-нибудь из более современных вояк, украшал его кабинет, потому что сей полководец славный воевал на просторах противника и побеждал то тех пор, пока его на родине не предали, не прислав подкрепленье, денег и фуража. Так и надо воевать! Еще чуть дезы приплету: Генерал вполне может быть маршалом или даже генералисамтыусом, я же не фактов придерживаюсь, а рельсов собственно творимой субъективной биографии, которые в данное время параллельными лентами стелились внутри туннеля. Черного туннеля из белого факса.

Одна весьма разумная девушка (она знала, что двигается привлекательно даже в легких взмахах рук при жестикулирование) и одна весьма симпатичная девушка (но менее деятельная) общались в маршрутке. Кто из них был красивее?.. а у вашего вкуса какие нынче фаворитки? Тема одежды барышень вырулила вдруг к гоблинам (у женщин так часто бывает: начали за косметику, кончили за маникюр). Оказалось, что одни гоблины из среды физиков-лириков и филологов-биологов поехали на толкинистскую игрушку, были они уже в возрасте и небритые до состояния бородатости. Деньги (игровые) они успешно собрали на скользкой дорожке и пошли в бар (игровой), предварительно зайдя в бордель (игровой) и сняв там проститутку (игровую). Тут я сделал для себя вывод, что в общем-то правильно сделал, когда не поддавался на призывы соплисистов или как это бодяга правильно называется по-яйцеголовому, которые убегают от реальности в разные там фантазийные миры. Ведь у меня было всё "это" в реальности (как показало будущее – было не всё, но это я исправил). Девчонку они выцепили в одном мини-бикини, почти не скрывающем уже вполне сформировавшиеся прелести. Но по возрасту лет тринадцать или шестнадцать – шумно бывает в маршрутках и не все нюансы чужой беседы ловишь, а переспрашивать не всегда наглости хватает, короче, ей было -нцать. Отрабатывала она секс тем, что делала массаж (что иногда бывает и приятней секса, у меня во всяком случае порой именно так и бывает, возможно, потому что массаж реже случается и соответственно затрагиваются струны арфы-наслаждений не обыденные, что всегда более остро воспринимается). И еще она танцевала на столе. А в баре гоблины взяли водки и стали ее глушить с закуской (тушенка). И пили не из всяких там кружек-леек, а из пупка этой самой игровой проститутки. Тут я понял, что и соплистия иногда весьма полезна, ведь в том детсаду, что посещал мелкий злодей в мелком возрасте, из пупка не пили. И вот они водку высасывают, тушенкой прямо с девичьего животика заедают, щекочут девчонку бородами. А потом еще и сгущенки добавили в действо, и сгущенку с тела слизывали. Возбудили и ее в общем и себя в частности. И точно бы произошло насилие (знала бы мама, где и как отдыхает ее доча-еще-подросток!), но уж больно много народу собралось вокруг. Да, иногда и гоблины бывают милосердны. Был бы я там… но, может, для кого-то и лучше, что меня там не было (а может и хуже). ведь сексу я посвятил много времени, посему довольно искусен в нем и со мной девчонкам девственность терять в кайф. Хотя и от этой привычки мне когда-нибудь надо будет отвыкнуть. Чтобы не иметь привязаностей. Как в свое время я бросил курить. Сейчас практически бросил пить (хочу пью – не хочу не пью, могу пить столько, сколько захочу и никто не сможет развести на лишнюю рюмку, а уж до блевания… тут и говорить не о чем) – мог бы бросить и насовсем, но пока социально более выгодно иногда употреблять. Да, пришвартоваться к брегу страны чувственных страстей и их потаканий легко, а вот якоря потом обрубать, чтобы башню вашего броненосца сорвало и из паровой и чадящей трубами черепахи вылупилась парусная бригантина, и понеслась бы она в далекое-далеко, не поддающиеся описанию румбами… трудно якорища обрубить, иные из них на таких цепочечках держатся, что не каждая пилочка для ногтей их звенья раскурочить способна.

А в маршутке я катался из конца в конец, чтобы сбить спесь с верных псов факса. Они следили за мной. Но трудно следить на тачке за быстрокопытной "Газелью". Водилы маршруток рвут когти, выбивая лишние рубли из трассы. Нарушают правила, подрезают. Рискуют жизнями своими и пассажиров. И за ними нелегко висеть хвостом. Да, легковушка, особенно, если это не наш народный уродец ВАЗа – телега с мотором – а иностранный средств передвижэн легко и догонит и обгонит газельку. А меня, надо сказать, пасли на хорошей тачке. Но как мучительно для нервной системе следовать за такси от остановки до остановки – ведь на каждой могу выскочить и скрыться в метро. Из конца в конец. Бдительность тупится и вот… вуаля. Меня потеряли. В пятнашки надо играть было в детстве и не ошибаться в настоящей жизни, ребятки. Теперь будете задницы вазелином смазывать и пистоны сфинктерами обжимать. Видимо я излишне хищно обнажил клыки, потому что от меня отсела благодушного вида старушенция, явно москвичка, да, мешает коренным жителям всякие тамбовские волки (но в данном случае помешал волк, вырвавшийся из казанского зоопарка).

Добрался. До офиса, наконец. Вот она, моя работа.

– Привет, Машутка, – целуемся, радуемся единению.

– Довольный Чеширский кот.

– Так есть от чего. Скоро мы будем богатыми.

– И знаменитыми?

– Нет, Анонимно богатыми. Я побольше, ты поменьше.

– Уж такая тяжелая наша женская доля.

– Брось, феминизм начался с жены Сартра, чего-то ей там не хватило, или муж довел. Не важно. Единичный случай раздули на целое явление. Еще пацановский заговор придумали, мало нам масонов было. Теперь уже нельзя просто сказать: заговор. Надо уточнять.

– Не иначе с заседания ложи, – и снова безлично она сформулировала замечание.

– Ага, пацановской. Давай про более реальный вещи поговорим, потому что феминизм себя исчерпал. Всё одно и ту же воду толкут. Про грудь поговорим. Вот у тебя грудь потрясающая. Ты это знаешь, и я, приобщился, так сказать, к знанию этому приятному. Но вот вопрос меня одолел. Это у тебя после родов такой симпатичный размерчик вызрел. Ничего слишком, но очень даже чего можно… или уже и до было? Я ведь тебя тогда не знал.

– И до и после было хорошо. Но левая подтянулась к правой, и как ни крути.

– Ой, дай покрутить.

– Обе слегка налились.

– Это очень здорово с их стороны. Но я бы хотел опуститься несколько ниже. А именно к пупку. Слушай, тут такой разговор услышал в автобусе. Оказывается из него можно водку пить. А я как бы получаюсь девственником. Ведь ни разу! понимаешь, Машутка, ни разу не пил из женской впадины, что пупком зовется!

– А водка будет холодной?

– А какую ты предпочитаешь?

– Ну уж не теплую.

– Тогда не будем медлить мы.

Когда Машутка лежала на столе и горланила песню "Ой мороз, мороз" (ну июнь, и что?), а я осушал очередную чарку холодной водки из знойного женского тела, при этом порой далеко удаляясь от области пупка – никаких возражений не встречал, лишь песня сбивалась по ритму, к нам пришли от депутата и выразили намерение устроить прямо сейчас мой визит к его депутатской особе. Ну не извращенцы ли?

Кулуары законы-даешь! (законодательной) власти были бы неполны без этого человечища. Встретились скромно в стандартном кабинете лидера фракции. Никаких золотых плевательниц или платиновых козявко-ковырятельниц. Всё чинно, даже благородно. Хотя какое благородство, все же от сахи, то есть из народа. Правда, некоторые, кто был никем, тот иммунитет вдруг заимел.

– Ты за кого голосовать будешь? – у депутатов после приветствия, а наше приветствие было чисто деловым, без лишних соплей: мы поздоровались за руку, потом за локоть, потом троекратно чмокнулись в щечки, потом похлопали друг другу спинки, потом умилились скупой слезой в исполнении виртуальной 3д-графики и только потом оторвались друг от друга (внутренне возликовав, что мы не в Китае и нам не надо три часа восходить по традициям императорской лестницы приветствий в 1000 и еще одну ступеньку). Так вот, после… чего после-то? Ах да. У них принято о погоде спросить. Это для нас погода – это гидромет, а гидромет – это погода. А для них, погода – это выборы.

– Как всегда за Клоуна.

– И чем это он тебя в свои сети заманил? – как недобрый и не-самаритянин поинтересовался Противовсехов.

– Он меня веселит, а остальные даже этого не делают.

– Честный, но глупый. Мог бы и польстить. Против всех, сказать, – сейчас, когда он не включил свою харизму кролики этому змеиному взгляду сопротивляться еще могут, а вот потом лучше или не смотреть, или через зеркало, как на Горгону, а иначе воспламенишься идеями еще мгновение назад тебе чуждыми.

– Не приучены, лагерей не нюхали.

– Ладно, ты не передергивай.

– Я всегда сдаю честно, потому что глупый.

Противовсехов каменной задницей сидел на протестном электорате и этим мешком пандорчиков пугал всех, кого мог. За что был уважаем и обелечен финансовыми потоками. Раз люди голосуют стабильно на него, значит его можно питать и проводить нужную линию… чуть не сказал партии. Просто нужную линию. А уж на счет компромиссов, закулисных интриг, лавирования между подводными рифами и их возведению по фарватеру повестки дня – с этим у Противовсехова был полный порядок. Так что он был свой среди тех, кто сам был своим где надо. Остальное лишь эгрегору Пиара известно.

– А вот если бы Клоуна не было. То голосовал бы против всех. То есть за вас.

– Молодец! Понимаешь кой-чего в жизни. Нельзя голосовать ни за кого. За кого-нибудь ты голосуешь даже не голосуя.

Депутат превратился в облако молекул. Молекулы прикинулись треугольничками, квадратиками и кружочками. Кружочков, кажется, было больше, но больше всего углов было разумеется у квадратиков. Дальше облако молекул снова стало похоже на человека.

– А мартовских ид не боитесь?

– А ты портрет видел? – он указал большим пальцем за свою спину.

И только тут я заметил то, что раньше не выбивалось из интерьера. На портрете был…

– А кто это?

– Это наш будущий президент.

– Похож на нынешнего.

– Так и должно быть. Нахлебались уже перемен. Стабильность, законность, правопорядок. Кто в сортире спрятался, тот сам виноват.

– Наверное.

– И это правильно. Всегда надо соглашаться и не соглашаться одновременно. Чтобы всегда быть правым и левым. Как будто смотришься в зеркало, в котором ты настоящий, а здесь – всего лишь отражение. С ведьмой познакомь.

Трехбуквенное бы слово сейчас произнести, кол, желательно осиновый в бок бы этому оборотню в штатском… не думать о политтехнологиях, программировании сознания и прочих ересях, лучше про: яйца, мляко, сало, водка, бабы…

– Восемь… – я продиктовал её номер.

– Да знаю я эти цифирьки. Всегда трубка отключена.

– Так надо.

– К колдуну ходил. Пол избирательного фонда на него грохнул. Нет, говорит, твоей ведьмы.

– Лох ваш колдун. Можете бабки отбить.

– Да он их уже на зелья спустил. Тем более, что нет у меня никакого фонда. За прошлую компанию еще должен.

Всегда, когда общаюсь с Противовсеховым, не могу отделаться от ощущения, что он врет себе, когда говорит правду собеседнику и говорит правду себе, когда врет собеседнику. Причем иногда он обращаясь к собеседнику, на самом деле обращается к себе и значит не врет себе, обманывая собеседника или наоборот. А еще некоторые утверждают, что подсознание не воспринимает частицу "не" и все глаголы с "не" читает без оного и действует, действует 24 часа в сутки плюс те секунды, что мы складываем в закрома февраля-29. И тут конспиралогия, понимаешь. Везде пиар, муар и будуар.

Везде где не, там нет его отныне.

Глаголишь ты, или молчишь,

всё за базар ты отвечаешь

и будущее генеришь.

Сидел в офисе и тупо серфился по сети. От сайта к сайту. По баннерам, ссылкам. Занимательный факт: всё, что в иннете запихано имеет радиус что-то около шестнадцати кликов. То есть от самой забубенной дыры в одном конце обитаемой сети до другого конца можно добраться в среднем шестнадцать раз приголубив мышку. Но я обычно, сколько ни запрягаю двухколесочного грызуна, всё никак за пределы ру окрестности точки (.) не выберусь. Видимо надо переходить на оптических зверей. Поддавшись на громкое слово "прокламация", наткнулся на любопытное:

Бедным надо дать деньги.

Богатым надо дать власть.

Властьимущим надо дать веру.

А у верующих надо всё отобрать

(чтобы было что раздать бедным).

Вот тебе и Ёкарный Молох в одежде национальной идеи для России без водки. Правда Россия без водки тут же будет кочевать по пространству и времени, пока не отыщет исчезнувшую водку. Так что алгоритм сделает недопустимую операцию и закольцуется. Как рулончик факса.

Одиночество – я отпустил Машутку, ей там чего-то надо было сделать с чебуранчиком – мое скрасила знакомая незнакомка. Прелестница былых времен для моего сознанья. Мажорка примерно такого же уровня, каким был Будда, пока не сел… под какое дерево он присел? Под яблоню – Ньютон, в ванну к лилиям – Архимед, а… А ко мне – дубу – присела Лика.

– Привет, – ее глубокий голос мог говорить любые слова, вам всё равно слышалось про секс.

– Привет, привет, – как у мумми-тролей дважды повторил я эхом.

– Не женился? Трахаешь секретаршу и иногда художницу. Две женщины для тебя, как скучно и мало. Лапа, ты стареешь. Хочешь умереть холостяком.

И гладит. Гладит. Так ласково и нежно, так проникновенно и одновременно обволакивающе.

– А ты, вроде бы, решила не умирать под передозом.

– Какой злой. Обидеть хочешь.

– Лишь проверить. У меня тут любая дурь под боком, – я в прошлом доставал для Лики самое разное, причем самого высокого качества. Потакал и прочим ее экспериментам. Мы перепробовали совместно многое из запредельного, что только могут делать один мужчина и одна женщина. Потом она попала в клинику, я за решетку. Меня выпустили, ее подлечили. Но не окончательно. Она в любой момент может сорваться. Я могу сесть. От наркоты и от сумы… осовремененная пословица.

Мы минут двадцать прощупывали друг друга малоинформативными вопросами "а как у тебя", "а правда ли", "чем раскрашиваешь свой досуг" и так далее. Потом сблизились и начали выяснять невыясненное. Так и бывает между людьми, которые не поставили точку в отношениях.

– А кого тебе надо, чтобы была само совершенство?

– Само совершенство – это я. Мне нужно дополнение, апгрейд.

Она прилегла на мои колени и я стал перебирать своими пальцами ее обжигающе яркие волосы.

– Слушай, нельзя быть такой блондинкой.

– Почему?

– Потому что ты можешь обмануть доверчивых, соблазнить слабых, увести свободных и убить односердечных.

– Это после больницы. Хотелось, чтобы на меня бросались. Даже в Турляндию рванула. Там мужики бесились просто. Если бы не охрана, сто раз бы изнасиловали.

– А я тут слышал, ты несколько охладела к нашему полу.

– Так вам и надо.

– Грустно, конечно.

– С Маринкой мне просто. Легко и просто. И я знаю, что меня не бросят. Мне с тобой так же было хорошо, но ты не надежный.

– Что есть, то есть.

– Меня еще папа просил, что-то спросить у тебя. Но я забыла.

– Скажи, что всё хорошо.

– Сволочь!

– Что есть, то есть.

Мы еще долго болтали ни о чем. А я так и не понял, если бы я перешел к делу, она бы мне дала? Но лень было проверять. Нет, скорее не хотелось входить в воду дважды. В другую воду, но дважды. А это все равно, что избегнув грабель поскользнуться на банановой кожуре.

Вовремя подвернулось приглашение попариться в баньке с операми. Даже не думал – взял веник, кинул его на заднее сиденье и попал пробираться через пробки до одной правильной бани. Опера были как действующие, так и бывшие. Ну а я… как познакомились – не важно. Важно, что мы парились вместе. И как воины из разных ратей на нейтральной территории типа Валгалла не рубят друг другу бошки, так в бане и не напрягались по поводу кто есть парень хороший, а кто плохой. Потому что плохих там не было, там при входе уже табличка висела: черт перечеркнутый чертой. Поэтому чертей в бане не было. Хотя не все так безмятежно. Если бы меня нашли с колотой раной (ранами) или пулевыми отверстиями, то сказали бы короткое: "А вовремя бы посадили, был бы жив". А потом бы выпили, чтоб земля пухом показалась. А про баню читайте у Шукшина в рассказе "Бесконвойный", а лучше сами того.

Есть люди, как будто созданные для того, чтобы смущать ваш ум. А не родились ли они специально, чтобы мелькать у вас перед глазами в незначительные моменты вашей жизни. Как массовка в кино. Вот из одного угла кадра выплывает второстепенный среди второстепенных персонаж, говорит пару ничего не значащих слов и скрывается в противоположном экране. Чтобы не появиться больше до надписи "конец" и лишь заполнить строчку титров. Впрочем, можно инвертировать. Я родился только для того, чтобы мелькнуть в его жизни в качестве зрителя в кино. Он живет, снимается, делает несколько дублей, потом разгримировывается и едет домой. Ты для него эпизод. Он может даже решить, что ты ненастоящий. Так, не более чем робот, созданный смущать его ум. Правда, если вот так думать, прыгать из шкуры в шкуру, смотреть на одно и то же действия разными глазами, то скоро можно будет лицезреть потолок в дурке, или пол, если ты спрятался от медбратьев под кроватью…

Для меня Промокашка всегда являлся эталоном подобных случайно-не-случайных героев второго плана в фильме "это моя жизнь". Первый раз, когда невзрачная фигура вплыла как серая подводная лодка в офис и мы с Машуткой застыли (не знали как реагировать на столь вопиющий факт нарушения своих территориальных вод), он вЫмучил и перемУчил улыбку и стал рассыпаться вербальным бисером разного калибра:

– А у нас телефоны отрубились все и я подумал дай-ка к соседям зайду. У нас же атээски разные, может, у вас работают. Здрасьте! – более жалкого и нереального способа проникнуть в наш с Машуткой интим придумать было невозможно.

И я даже подумал, что это засланный казачок. Но проверка – которую я предпринял незамедлительно – показала: не шпион. Зарабатывает гораздо больше, чем мелкий злодей. Посему ему не финансовые или какие другие секреты вынюхивать в нашей гавани. И даже его психоаналитик не смог объяснить чо ему тут надо. Все про какие-то фобии трындел, да на коленки Машутки заглядывался (я взял с собой на расследование боевую подругу, чтоб дух поднимала в унылых местах, типа кабинетов психобаламутов). И понял я, что с Промокашкой (погоняло прилипло к незваному гостю мгновенно и навсегда), всё не так просто, как кажется на фёст зритильнус дасбезконтактс. Уж слишком было много тараканов в голове у Промокашки. Но котелок у него по бизнесу варил и, если бы я был жаден до денег, просто бы копировал фортели с фишками (в данном случае не карты, а акции), которые с ними вытворяли ручки – чистые и без морщин – нашего нового знакомого (не друг, но и не недруг). И обогащался бы. Но это всё пришло позже. А тогда Промокашка нас рассмешил. Мы долго и нагло смеялись над ним, а он лишь смущенно и одновременно радостно улыбался (ну как же его приняли и не торпедировали).

А потом мы привыкли к визитам Промокашки. Он всегда говорил одно и тоже: "мол, телефоны, отключились (сломались), а атээски разные и, может, у вас…". Действительно куда-то звонил, там всегда было занято, и потом зависал у нас. А что, ноша необременительная, сам приходит, сам уходит. Говорящая мебель. Не более. Иногда развлекает, иногда мешает, но всегда можно выгнать. Он не обидится. А когда не выгоняет, то сидит до последней. И как настоящая промокашка впитывает нас. Как будто мы с Машуткой чернила.

В этот раз он притащил с собой два пакета. В одном что-то звенело. В другом – шуршало. После привычного монолога про телефоны и нашего "заходи", он позвонил. И стал распаковывать багаж. Оказывается в первом пакете были все необходимые ингредиенты для глинтвейна. Бутылки вина – две штуки, фрукты и специи – много штук разных, а также… ничего себе!

– А это чего? – спросил я, зачерпывая своей ладонью белые тонкие полоски, коими второй пакет был забит под завязку.

– Лапша. Я документы уничтожал разрезалкой, и решил сжечь. Будем греться глинвейном у камина.

– У нас нет камина.

– Сделаем из подноса.

Кипучая деятельность развелась в нашем офисе, однако. Машутка колдовала над приправами. Я стоял на страже кастрюли, которая грело брюхо на плитке (у нас как в бункере есть много чего помимо положенного пожарной охраной огнетушителя). Глинтвейна приготовление нельзя доверять никому, кроме лиц, умеющих готовить его лучше, чем ты сам. А Промокашка сооружал камин. Когда всё было готово. И положенные занюшки втянуты в легкие. Вы не знаете что такое занюшки? Обратитесь к тем, кто знает, как готовить глинтвейн, профинансируйте его приготовление и сами занюхайте (а иначе не поймете подкоркой). Мы сидели около камина и грели ноги, Машутка разоблачилась от туфель и соблазняла нас оголенными лодыжками (и выше, и выше…), а нам с Промокашкой пришлось сбросить с себя оковы не только ботинок, но и носков. Каждый из нас вытянулся лучиком, исходящим из камина (поднос и горящая на нем бумажная лапша) и изгибающиеся в сторону неба (чай мы не прямые световые лучи, а лучи человеческие теплопроводящие и могущие менять направления своего распространения). В руках у каждого испарялся глинтвейн в стеклянной оболочки из фужеров оранжевого стекла. Видели бы нас санитары из Кащенко – попытались бы неминуемо заарканить и отвезти в свои угодья. За что были бы неминуемо расстреляны и кремированы в камине. Или более гуманный вариант: Машутка их очаровывает, а мы с Промокашкой спаиваем.

Улыбаюсь. В желудке тепло от выпитого, пятки щекочат теплые струйки воздуха. Рука сама собой подкидывает в огонь полено, полешко, веточку, а точнее скрученный в трубочку факс.

Олигарх:

– Почему на дочери не женился?

Как-то этот прием по ошарашиванию собеседника называется. Сначала берешь скелет из прошлого и кидаешь в оппонента, пока тот очухивается и приходит в себя-адекватного, добиваешь его кувалдой, а потом задаешь главный вопрос, который тебя действительно интересует.

– Не смог бы составить ее счастья.

– Врешь.

– Вру. Она не смогла бы составить моего счастья.

– А кого тебя надо?

– Не знаю.

– Нерешительное поколение. Так и вымрем. Останутся одни китайцы.

– Или индусы, их тоже почти миллиард. А может, мы клонироваться будем и не вымрем, просто будем скучно жить.

– Еще и лесбиянки… и она туда же подалась. Всё из-за вас, мямли, мать-перемать (это я мат приглушил кляпом модератора).

– Да вы не переживайте. Я вон тоже лесбиянка, не смотря на наличие кругом потрясных мужиков, только на девчоночек и возбуждаюсь, – надо было как-то человека от глобальных геополитических тем отвести (даже если его задумчивость была не более чем игрой, я же доверчивый тип, глубоко не вижу).

– Что с подлодками?

– Готовы.

– А люди?

– Как пионеры. Всегда готовы.

– Уже не шутим.

– Какие уж тут шутки.

Мне дают отмашку означающую – аудиенция окончена. Смотрю на портрет над головой Олигарха, оттуда на меня смотрят глаза Олигарха. Скромнее надо быть – кидаю я в них взгляд, они как зеркало его отражают и возвращают моим глазам. Прохожу мимо роскоши, открываю внушительную и облагороженную резьбой дверь, и снова роскошь и куча дорогих ненужностей. Говорят, где-то здесь есть паровоз. Настоящий полноразмерный, а не копия в масштабе 1 к 43. Покидаю замок. Прилегающий парк со статуями и фонтанами проезжаю на чувствующим себя дешевкой "Мерседесе-500" (купе). Кованные ворота минули нас как облагороженные донья Сцилла и дуэнья Харибда. Четырехколесный шпиц отряхивается от облепившего его снобизма, фыркает, ловит шкурой дорожных блох, приходит в себя. Я усиливая звук, где неизвестный мне человечище нагнетает: Ом!