Волки

– Даль-но-лю-бов-ка! – по слогам продиктовал пока ещё офицер ФСБ.

– …

– Обнаружил здесь признаки активной ячейки ИГИЛ (запрещена на территории России)…

– …

– Вас плохо слышно…

– …

– Вас по-прежнему плохо слышно…

– …

– Шеф, я вас не слышу…

(обрыв связи, новый звонок).

– …

– В Дальнолюбовке!

– …

– террористы…

– …

– Волков нет!

– …

– Вы же сами меня направили в Дальнолюбовку!

– …

– Нет, я не в зверосовхозе…

– …

(Рыбак прикрыл трубку, ибо раздался особенно ядрёный мат).

Всё кончился банально. Рыбака уволили из конторы с формулировкой «не оправдал оказанного доверия». Но лучше быть уволенным из конторы, чем лежать в наглухо запаянном гробу в двух метрах под землей. Тем более, что какую-никакую, но пенсию всё же стали платить. Опять же заначка, другая заначка. В общем, Рыбак не жаловался. Он тихо залёг на дно… нет не в Брюгге. В Бельгии даже моря нет. В Лорет де маре, это курортное местечко под Барселоной (а Каталония – это Испания, или таки нет?)

Настал тот самый день и Петю вывезли в лес. Но не на расстрел. Его снабдили отечественным шлемом и системой видеофиксации (гугловским очкам наши военные не доверяли) и пустили вперёд. Тут будет уместно ещё раз вспомнить симфоническую сказку для детей «Петя и волк» Сергея Прокофьева. Герой сказки Петя идёт по лесу и его жителей озвучивают смычковые струнные инструменты (преимущественно скрипки). А за Петей шли бойцы (интересно, каким бы музыкальным инструментом озвучил их Прокофьев, тоже литаврами и большим барабаном, как охотников?). Шли, шли… на не вернулись. Из леса вышёл только Седых. Он как-то осунулся. И сразу рассказал, что ничего не видел и ничего не слышал… да и запись со шлема это подтвердила. Шёл, шёл… заблудился. Потом левая нога нарезала километраж больше, чем правая и Петя вышел. А где военные? Да кто его знает. Военные были мертвы и из уважения к павшим мы не расскажем, что сделали с их головами…

Потери росли, а секрет «сталкерской зоны» не раскрывался. Тогда её обработали напалмом и кое-какими химическими веществами (отечественного производства, формулы засекречены). От этого то, что не сгорело, засохло, а потом уже сгорело. В чёрном-чёрном лесе живут чёрные-чёрные… а кто живёт?. Так и не поняли. Еще две группы спецназовцев сгинули. И на этом активную фазу операции завершили. Как красиво звучит. А ничего что более пятисот мужчин в самом расцвете сил не вернулось к своим семьям?

А вот китайские рабочие вернулись в Поднебесную. Не сразу, конечно. Им обещали самую надёжную охрану. Привлекли даже частные военные компании. Только вот однажды ночью загорелся забор вокруг строящегося химкомбината, а потом сгорел охранный блок … вместе с людьми. Вот тогда пока ещё живые китайские пролетарии устроили забастовку и отказались работать в Приозёрске. Где угодно в России в другом месте или на родине – это, пожалуйста. А тут – нет, нет и ещё раз нет! И с ними даже компартия и правительство ничего сделать не могли. А другие китайские рабочие в Приозёрск не поехали. Как и любые другие рабочие. Правда, некоторые все же польстились на длинный рубль (или какую другую длинную валюту). Но когда видели КПП, выжженную землю, когда слышали вой невидимых волков, когда что-то загоралось, когда кто-то из сменщиков загорался… или не возвращался, хотя шёл из столовой до спального блока… а потом его голову находили на колей проволоке забора… короче, даже самые жадные собирали манатки. Ну а те, кто не дружил с инстинктом самосохранения… да, они не вернулись. Особенно много жадных и без инстинктов поджарилось в спальном блоке.

И вот в один из июльских дней химкомбинат забросили и над ним лишь беспилотники да птицы стали летать. А люди… Нет, люди там не ходят теперь. Многомиллиардные инвестиции списали на форс-мажор. Какой? Какой надо, правильный форс-мажор, документально оформленный.

Когда умер отец, когда рухнул мир, когда Петя больше всего волновался за маму… именно тогда на него напал страх. Что его убьют, обязательно убьют из-за этих волков. Которых он не знал и знать их не хотел, которых он не выбирал. Но они перешли ему дорогу и теперь Петя Седых накрепко завяз с волками телепатами. Он заметил за собой слежку. Нет, не контору, те следили так, что редко когда и заметишь, а тут следили тёмные типчики, такие сначала стреляют из автоматического оружия, а потом разбираются – кого ухлопали. Боялся Петя не смерти как таковой, хотя, конечно, и её боялся. Ну, как не бояться? Но больше он боялся – так сильно, что до отчаяния! – не самой смерти, а того, что мама останется одна. Без отца и без сына. Она же старенькая, как и чем она будет жить?! Без любимых?! Пете нельзя было погибать сейчас. Но за ним следили и следили такие типы, что… в полицию или в контору идти бесполезно. Нет трупа – нет дела. А нет человека – нет и проблемы…

В особо грустную минуту Петя взял в руки гитару и стал перебирать струны и слова:

Человек человеку – не волк, а свинья

И каждый об этом знает…

Потом он включил запись на смартфоне и выложил песню в сеть. Комментаторы и диванные эксперты тут же обвинили его в депрессии и человеконенавистничестве. Депрессия была. Но людей он никогда не ненавидел. Ведь были друзья. Верные друзья. Позвони и скажи: «Я убил человека». Они только и спросят: «Говори адрес, откуда забирать труп». А ещё он любил некоторых людей. Он всегда любил маму. И довольно долго он любил Весту. Любил и изменил и тем самым предал. И нет теперь в его жизни Весты. Но есть любовь. В жёлтых СМИ на Седых стали вываливать ушаты грязи – пьёт, колется, залез в морг и занялся сексом с трупом. Ладно ещё труп выбрали женский – покончившей с собой студентки. Петя сказал мама: «Ничему про меня не верь. Со мной всё хорошо!» Это было не правдой. Хорошо с ним не было. Но ведь маму всегда надо успокаивать, когда про сына пишут и снимают всякую мутотень. Навязчивых и незнакомых журналистов Петя теперь без затей посылал на хуй. Отчего в прессе и на ТВ появлялись всё более ядреные сюжеты про некогда рок-кумира, а ныне мутное-быдло Седых.

В детстве Пете часто снился сон. Прекрасный цветной сон (говорят, некоторым людям снятся только чёрно-белые сны, а некоторым совсем не снятся и они лишены возможности любоваться творениями собственной фантазии и подсознания). Петя бежал по холму, бежал, раскинув руки, и кричал в небо: «Я могу летать!» и действительно подпрыгивал всё выше и выше и взлетал. Он хотел показать своё умение друзьям, но их почему-то никогда не было рядом, он хотел показать маме с папой, что он научился летать, но и родителей во сне не было. Это добавляло нотку грусти в сновидение. Петя летал и вбирал в себя солнечный свет, белые облака, пёстрый луг внизу… Наяву он пытался воплотить сон в жизнь, разгонялся с холма и бежал, раскинув руки, и подпрыгивал… и на долю секунды казалось, что он действительно взлетал… но потом неумолимая гравитация (таких слов в детстве, конечно, Седых не знал) брала своё – приземляла малыша, не умеющего летать, как и все остальные люди. Петя много раз пытался. Но он так и не взлетел наяву, а не во сне. Говорят, что с помощью веры можно сдвинуть гору. Петя верил в себя, в то, что он может летать настолько, насколько человек вообще может верить во что-нибудь. Но, видимо, летать могут только те люди, которым помогает Бог. Теперь-то, конечно, можно взять билет на самолёт… но это уже не то. Летать самому и летать в аэробусе – это две большие разницы.

Ностальгия по детству попёрла. Седых знал, что ему не надо пить, но не пить он не мог, он не мог пережить сегодня, которое завтра станет вчера. Ему хотелось в завтрашнее сегодня, потому что в сегодняшнем вчера его ничего путного не ждало. Замкнутый круг – отец умер, Весты и группы у него больше нет, волков он не видит, но из-за них у него постоянные неприятности. Короче, перефразируя Кундеру, у него наступила невыносимая тяжесть бытия. Гравитация не дает летать и на каждого человека, даже партийного, давит атмосферный столб весом в 214 кило, Остап Бендер не даст соврать!

В магазинчике шаговой доступности он взял пива и водки, а ещё сосисок с сыром и хлебушек. Дома он порезал хлеб, накрыл его сыном и на минутку положил тосты в микроволновку, микроволны раскрутили молекулы воды и разогрели хлеб и расплавили сыр. А после они также нагрели и чуть ли не разорвали сосисоны. Петя выпил не успевшую ещё замёрзнуть в морозильнике водку, закусил огурчиком, сосисонами и тостами с сыром. Лучше не стало, но стало немного легче.

И нахлынуло! Петя вспомнил, как они с Вестой бегали голышом по дикому пляжу на одном из озёр, плескались, смеялись, целовались, это был редкий и беззаботный момент абсолютного счастья. А ещё Петя заметил волчицу, ту самую, которая уже посещала его. И Веста увидела её и она полностью обнажённая побежала по воде и волчица бежала по песку рядом – это было самое красивое, что он когда-либо видел в своей жизни. Он поздно побежал к сумке, достал гугл-очки и бормотал «окей гугл», но очки так и не включились и сотовый долго не разблокировался. В итоге Седых плюнул на технологии записи и просто смотрел на прекрасную голую Весту и на фантастическую волчицу. Он никому об этом не рассказывал, ни доктору-мозгоправу Александру Демидову, ни фээсбэшникам, ни друзьям. Это было личное, действительно личное и никого другого не касающееся. Петя просто был счастлив, что он это пережил. И теперь это воспоминание грело.

Когда в тебе водка, не хочется смотреть интеллектуального кино, ты его всё равно не поймешь, и, скорее всего, забудешь. Поэтому вместе с сосисонами в кетчупе он смотрел Ultimate Series, где сильнейшие игроки России и Украины рубились друг с другом в StarCraft II: Legacy of the Void. Доблестные морпехи расстреливали всех из пулемета, «геи-протосы» палили всех лазерами, а богомерзкие зерги просто жрали всех. Почему люди не могут жить в мире? Почему обязательно надо воевать? Ведь на каждую отечественную войну приходится война захватническая. Ведь если враг вторгся на родину, значит, кто-то пошёл расширять жизненное пространство. Политики находят разные аргументы для начала войны, а на фронтах пачками убивают уже совсем не политиков, а простых людей. Петя махнул ещё водки и переключился от геополитики к противостоянию Bly (Украина) vs Brat_OK (Россия) – как хорошо смотреть игру, а не игры нынешних политиков. Bly победил и вышел в полуфинал. К слову, в одной киберспортивной команде могли играть игроки из России и Украины и это прекрасно!

Но, если вы не трогаете политику, то это совсем не значит, что политика не потрогает вас. Петя с утра вышел в социальные сети, узнал, что Ксения Собчак будет баллотироваться в президенты и чем это грозит Навальному. Путину Ксения, естественно, ничем не грозит – если император захочет, будет «новым-старым» президентом пенсионного возраста, а захочет – передаст дела приемнику. Голоса остальных избирателей России мало что решают в том цирке, что выборами президента зовется … и тут Седых понял, что у него слишком много непрочитанных сообщений. За сотню перевалило. Его бровь начала подниматься, потом он достал из холодильника пиво, но и оно не прочистила мозги. «Матильда и Николай? Причем здесь я?!» – восклицал Седых, думал Седых, размышлял Седых, сопоставлял факты Седых, но никак не мог проникнуть внутрь загадки, завернутой в тайну и помещенной внутрь головоломки. А между тем его хотели устранить, то есть убить, то есть наколоть на нож или разбить битой голову до смерти. К сожалению, нет ещё интеллектуального искусственного интеллекта, у которого можно узнать ответ на любой вопрос. Петя стал копать тему на полный штык лопаты и докопался до песни. Довольно примитивной, но местами смешной и мощной песни про то, как царицу трахает Распутин, а в это время Николай забавляется с Матильдой. Тембр голоса походил на Седых, и гитарные переборы тоже были в его стиле, ну и аккорды с септ-аккордоми были довольно примитивны, а когда Петя отличался виртуозностью-то? Так что вышло похоже. Но это был не Седых! Петя точно помнил, что не писал и не пел ничего подобного, даже когда сильно напивался.

Интервью по поводу песни о Матильде Петя дал только Татьяне Елисеевой. Он скупо прокомментировал в стиле «Я не я и лошадь не моя», точнее «Я не я и песня не моя». Только Петя не крал лошадь в базарный день и не был пойман с поличным. Он действительно не писал эту песню и не пел её. Ни разу. Об этом он в категорической форме и заявил Татьяне. Потом, поговорили и о возможном воссоединении группы Сorner – «Я бы этого очень хотел, но пока перспективы туманы…» и о волках – «Они меня не посещали и сообщений человечеству не передавали» и о политике – «Между Путиным и блондинкой я всегда выберу блондинку». Но кто же читает местные газеты и местные сайты? Седых уже обвинили во всех тяжких грехах. На святого царя покусился!

В Петю вцепились, правда, не сама госпожа Поклонская, она-то планомерно долбала сам фильм «Матильда» и его автора. А вот местные нацики и патриоты (грань, порой, очень незаметно, вот ты вчера был патриотом, а сегодня уже нацик) под предводительством попа расстриги Феофана взялись за Седых всерьёз. Феофан, то входил в Русскую-православную церковь, то выходил из неё, то снова каялся, то его снова исключали за неподобающее православному батюшку поведение (нет, он не занимался содомией и не растлевал малолетних, как это делают некоторые православные батюшки, а просто трахал женщин, пил водку и другие спиртные напитки и мог послать любого другого попа, даже старше себя по званию). Феофан был необъятных размеров и в драке мог уложить пять или шесть человек, а если махал кадилом, то и цельный взвод. Полицейских он тоже мог изрядно захуячить и если дебоширил Феофан, то на его усмирение сразу вызывали омоновцев.

Вот такой был главнокомандующий у армии, которая встретила Петю в тёмном переулке, а точнее на тёмной и узкой улице Зелёная. Ребята были в основном лысые, на майках под распахнутыми кожаными куртками виднелись солярные символы, напоминающие свастику, короче русские нацики (или патриоты – найдите 10 отличий) или монархисты. Седых почувствовал себя Распутиным, которого сейчас будут убивать. Только без пирожных с цианистым калием, без отравленного вина, без стрельбы. Банально закатают в Приозёрский асфальт и скажут, что так и было.

– Петя, только не говори, что песню писал не ты! – густым басом заголосил Феофан.

– Не я, мне до вашего царя и вашей балерины глубоко…

Шеи, спины и кулаки патриотов-монархистов-нациков (а если в длинном описании явления есть слово «нацик», то оно определяющее) напряглись. И Петя не договорил, что ему похуй до святого или кровавого Николая II.

– На святое руку поднял! – начал накручивать себя и паству поп-растрига. Он и один мог бы намять бока экс фронтмену группы Сorner. А всего в ударную группу моралистов входило человек восемь, точнее восемь с половиной, ведь Феофан – это как минимум полтора обычных человека. Но Пете повезло – с какой-то репетиции шли местные молодые музыканты и их поклонники, с гитарами, в кожаных куртках с металлическими шипами… и конечно, музыканты в противостоянии поддержали коллегу и им было похуй – писал Седых песню, про то, как Распутин трахает царицу, в то время как Ники трахает Матильду… слово за слову и понеслась русская драка, бессмысленная и беспощадная. Музыкантов было больше, но нацики были более подготовлены к дракам, а Феофан так и вовсе проходил по категории медведя-берсерка или танка-королевский-тигр и ему могла противостоять только система залпового огня Катюша, но её на поле боя не наблюдалось…

Эту драку, которая вошла в историю Приозёрска, как бойня на улице Зелёная (до революции Грязная), снимали на несколько смартфонов разные по своей идеологии ребята. Позже её выложили в социальные сети и как «победу монархистов над нечистью» и как «победу рокеров над нациками», но, если исключить идеологические комментарии, то останется лишь один видеоряд – мужчины и девушки дерутся без правил и предрассудков. К драке подключились ещё и местные гопники, а также посетители и персонал шашлычной «У Ашота», таким образом, кровавое побоище стало интернациональным и мультикультурным. Выбитые зубы клацали об асфальт, сломанные кости хрустели, крики побежденных сливались с воплями победителей. И вроде на поле боя имелся поэт, но Петя не написал новую Батрахомиомахию (изначально написанная гекзаметром древнегреческая пародийная поэма о войне мышей и лягушек). Он старался выжить, куда-то бил кулаками и ногами и принимал удары с двух или трёх сторон. Один раз он даже кого-то укусил и, судя по воплю, укусил больно.

Неизвестно чем бы закончилось это асфальтовое побоище, но своё решающее слово сказали сотрудники конторы, которые следили за Петей. Сначала они наблюдали и их можно понять, в Приозёрске проходит не так много качественных шоу, а тут прямо эпик из эпиков, но когда жизни объекта наблюдения стала угрожать уже не абстрактная, а совсем конкретная перспектива перейти в мир иной, фээсбешники достали пушки и сделали предупредительные выстрелы в воздух и заорали, что дальше будут стрелять во всех, кто не упадет мордой в асфальт. Упали все, кроме Феофана, но того окружили спецназовцы в защитной экипировке и захерачили дубинкам, батюшка-растрига отгрёб по самое небалуй. Потом долго стоял вой и хай, потерпевших долго грузили в подъезжающие кареты скорой помощи, буйных – отправляли в полицейских УАЗиках в «нумера» без удобств.

Когда шоу закончилось, цирк уехал, а рок-клоун остался, его спросили:

– Песню ты написал? – задал вопрос один из фээсбэшников.

В это время Петя сидел на заборчике вокруг детской площадке и выплевывал кровь изо рта на асфальт.